Большие Песцовые радости (СИ). Страница 43

— Да надоели вы со своим пивом, — влезла Уфимцева. — Хорошо хоть Бизунова не будет, он как налакается, не знаешь, что делать: то ли в полицию звонить, то ли целителям, то ли сразу мозгоправам.

— Ему просто пить нельзя, — вступился за друга Юричев. — Так-то он нормальный.

Уфимцева на это высказывание скептически хмыкнула и продолжила:

— У Илюши прошлый раз такие компотики были, что с ними никакое пиво не сравнится.

— Компотики тоже будут, — обрадовал я и ее.

— У-и-и! — радостно завопила Уфимцева и опять запрыгала на месте, как мячик. Бизунов, успевший от нас прилично отойти, обернулся и посмотрел с завистью. Наверное, тоже хотел попрыгать, но застеснялся. Фурсова на него и внимания не обращала. Да и посматривал в его сторону только Юричев, да и тот не стремился составить компанию другу.

В этот раз скрыться от журналистов, караулящих у Философского Камня, не удалось, нам пришлось двигаться под градом вопросов, летящих со стороны акул пера, бросающихся наперерез безо всякой боязни, поскольку я был не в машине, а на своих двоих. Игнорировать их было сложно. Мацийовская и Уфимцева повисли на мне, как на спасательном круге, и так же судорожно за меня хватались, словно боясь утонуть в потоке слов. Я их буксировал, делая вид, что журналистов в упор не вижу и не слышу, и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не взорваться. Греков неоднократно предупреждал, чтобы не велся. Мол, это производит плохое впечатление.

Отвалились журналисты сразу, как мы прошли через проходную. Мацийовская выдохнула и покрутила головой:

— Вот же ужас. Илья, как ты это выносишь?

— Если честно, Яночка, то с трудом. Стараюсь выбираться так, чтобы с ними вообще не пересекаться. Хорошо еще, что они в сам поселок проникнуть не могут.

— Ужас ужасный, — поддержала ее Уфимцева. — Я бы сдохла за пару дней такой осады.

— Илюша так быстро не сдается, — заявила подошедшая Фурсова, которой так же удалось отбиться от навязчивых репортеров.

А вот мужская часть группы немного подзадержалась, а Юричев даже ответил на пару вопросов, потом спохватился, замолчал, и они сплоченной группой прорвались к нам.

— Ты чего разболтался? — накинулась на него Мацийовская. — Зря, что ли, предупреждали, что про Илью журналюгам ни слова?

— Он ничего такого не сказал, — вступился за него Темников. — Только то, что Илья — компанейский парень и мы собираемся отметить его признание наследником Шелагиных.

— Вот переиначат его слова, узнаешь, что он сказал что-то другое. Елизавета Николаевна четко инструктировала: ни одного лишнего слова, чтобы потом с шелагинскими безопасниками не разбираться, а то и с имперскими.

— Страшно с тобой теперь общаться, Илюша, — насмешливо пропела Фурсова. — Я к себе забегу за купальником и колонками. Кто мне поможет донести? Рома?

Юричев неохотно кивнул, хотя явно был недоволен тем, что его выделили. Похоже, репутация нынче у Фурсовой — хуже некуда. И сторонятся ее не только мальчики, но и девочки. При этом Фурсова прекрасно делает вид, что ничего не происходит, ничуть ничего и никого не стесняясь.

Пока они с Юричевым ходили к ней за колонками, мы под внимательнейшим наблюдением Глюка, успели выставить на стол закуски и бросить первую партию мяса на решетку, а Уфимцева — окунуться в бассейн и выпросить полотенце.

— Странно видеть вокруг себя снег, — заметила она. — А здесь внутри прямо лето.

— Только темнеет быстро, — напомнил я.

— Ничего, я свое солнышко получить успею, — блаженно зажмурившись, она подняла голову к небу.

Мацийовская только завистливо вздохнула.

— Яночка, — шепнул я ей на ухо, — если будет желание, бери завтра купальник и приходи в гости.

— Илюш, ты не понимаешь, чего предлагаешь, — шепнула она в ответ, — стоит мне одной прийти к тебе в гости, нас с тобой так глубоко помоями обольют, что не отмоемся. Но с отцом я бы завтра приехала.

— Завтра я немного занят, — вспомнил я о предупреждении Грекова про реликвию. — А вот послезавтра — пожалуйста. Я так понимаю, у него ко мне есть разговор?

— Не без этого.

— Не боишься, что начнут болтать, что о помолвке договаривались?

— У тебя к этому времени дядя приедет, так что мы втроем не останемся.

— Не факт, — усмехнулся я.

Сейчас в Дальграде вовсю шли боевые действия. Греков мне присылал короткие сообщения с отчетами. Пока лидировала Ольга. Расслабилась Калерия Кирилловна, давно не встречая достаточного отпора, но вскоре она встряхнется, вспомнит былые навыки и начнет действовать тоньше. Если, конечно, к этому времени Ольге не удастся выжить ее из дома. Пока мне казалось, что если невеста дяди и вернется в Верейск, то только за платьем, которое придаст ей сил в борьбе. Шуба-то из камнеплюев теперь не только у Беспаловой, а вот шелк пока существует в единственном рулоне.

Оба принесенных кокона были у меня залиты раствором уже довольно долго. Вот сегодня или завтра утром, если народ очень задержится, промою два кокона и отправлю на фабрику для изготовления шелка поплотнее. И тогда можно будет заняться шубкой для Таисии.

— Тогда лучше будет, если приедет только мой отец, — решила Мацийовская. Все же она на редкость благоразумная девочка, рисковать не любит. — А я как-нибудь в другой раз. В конце концов, бассейны есть не только у тебя.

Она потянулась к Глюку, который активно притворялся обычным щенком, и почесала его за ухом. Он радостно завилял хвостом.

— Чувствует хорошего человека.

— Ой, да они в таком возрасте всех любят, — отмахнулась она. — Можно ему чего-нибудь вкусненького дать?

Глюк сразу понял, что речь о нем и его интересах, и принял самую умильную позу, которую позволяла его иллюзорная внешность.

— Не вздумай, у него диета, — предупредил я и сразу сделал общее объявление: — Щенка не кормить, ему чего попало нельзя.

— Да ладно? — удивилась Фурсова. — Дворняги обычно очень нетребовательны к еде.

Глюк оскорбленно заворчал.

— Нет, правда, — продолжила Фурсова. — У тебя — и обычная дворняга? Это как-то не соответствует твоему положению.

— А что соответствовало бы? — с насмешкой спросил Темников.

— Ну не знаю… — протянула она. — Крутых пород много. В идеале, конечно, живетьевская охранная.

— Они же все погибли?

— С чего бы? — удивилась Фурсова. — Живетьевы, конечно, вопят на всех углах, что порода уничтожена, но отдельные особи остались. Они же не все в том питомнике были. Кто-то на охране других живетьевских владений находился.

— Но они же все признавали только Арину Ивановну? — припомнила Мацийовская, продолжавшая почесывать млевшего от ласки щенка.

— Да, но Арина Ивановна оставила четкие установки, кому собаки должны подчиняться в том или ином месте, так что они слушают в отсутствие основной хозяйки вполне определенных людей. Породу полностью восстановят, новый глава клана в этом заинтересован.

— Откуда тебе это знать? — скептически спросила Уфимцева, которая тоже прислушивалась к нашему разговору. — Ваш род у Живетьевых на побегушках был.

— Неправда! — вспыхнула Фурсова. — Нас ценили как хороших специалистов. А эта информация секретной не была. Ее все в клане знали.

— В клане, — насмешливо протянула Уфимцева. — Разваливается ваш клан на глазах. Все, кто поумнее, оттуда бегут, чтобы не пачкаться, продолжая общаться с Живетьевыми.

— Да неужели? И кто это от нас убежал?

Уфимцева начала сыпать фамилиями, среди которых оказались и Грабины. За них-то Фурсова и ухватилась.

— Дарина просто втюрилась в Илью, когда у нас в академии практиковала, — зло выпалила она. — Вот и подбила своих, чтобы к нему ближе быть.

— Поближе — это в Дальграде? — не унималась Уфимцева. — Илья-то здесь.

— Сейчас здесь, через месяц — там, — мрачно ответила Фурсова. — Никто из нормальных родов Живетьевых не предавал.

— Похоже, с вас взяли клятву до того, как вы поняли, что ее можно не давать. Вот ты и злишься.

— А ты бы не злилась на моем месте? Мне была обещана учеба в Дальграде. И тут внезапно отправляют в какую-то дыру, — огрызнулась Фурсова.