Хрупкая связь (СИ). Страница 26

— Если ты думаешь, что мне прямо сейчас нравится ей врать, где я и с кем, — то ты глубоко заблуждаешься, — строго чеканит Аслан. — Несмотря на то, что ты видишь во мне упрямца, я опять уступаю тебе во всём: соблюдаю конфиденциальность и не рассказываю об этой встрече ни одной живой душе. Даже если это противоречит каким-то моим убеждениям и принципам.

С груди срывается тяжёлый выдох, потому что услышанные слова сбивают с толку. Я чувствую, как внутри что-то надламывается, но не могу позволить себе это показать. Как и закончить перепалку, потому что каждый новый аргумент только сильнее накаляет обстановку, заставляя меня защищаться даже там, где я хотела бы просто молчать.

— Вот и рожайте свою Амелию! — говорю без промедления. — Воспитывайте её, старайтесь и любите!

— В наших взаимоотношениях с Сабиной я разберусь, — пресекает Аслан, передёргивая плечами. — В советах деторождения тоже не нуждаюсь. Это меньшее, что должно тебя беспокоить во всей этой ситуации. Думай об Ами. И о том, как доступно объяснить ей, почему приходится видеться с другом Львом на постоянной основе. К слову, о том, чтобы называть меня папой, я тоже пока не прошу.

Аслан ударяет ладонями по столешнице, заставляя подпрыгнуть не только меня, но и кружку, коробки из-под еды и телефон, который съезжает ближе к краю. Резкое движение, наполненное сдержанной яростью, разрезает воздух, лишая меня способности спокойно дышать.

Я слышу собачий лай, смех дочери и тихий, слегка хрипловатый голос Аслана. Чтобы собрать себя воедино, мне требуется бесконечных пять минут, потому что руки дрожат, а сердце стучит так, будто хочет проломить ребра. Невозмутимо общаться с Ами в таком состоянии кажется почти непосильной задачей.

Если Аслан хочет, чтобы я ему помогала и содействовала, первое правило, которому я его научу, — не раскачивать мать общей дочери. Не расшатывать в хлам её нервные клетки, которых и без того осталось немного.

— Не против, если мы с Амелией прогуляемся по району с собакой? — спрашивает Аслан, заглядывая на кухню и опираясь рукой на дверной косяк.

Он, кажется, пришёл в себя гораздо быстрее, чем я, потому что звучит уже не так зло и враждебно. И я, чёрт возьми, завидую ему, потому что в моей груди до сих пор настойчиво вибрирует тревога.

— Далеко?

— Я забыл купить Луне пелёнки. Мы дойдём до аптеки и сразу же вернёмся обратно. Метров триста, если нужно точнее.

Цокая ногтями по плитке, вокруг меня начинает виться ретривер. Собака требует ласки, тычась носом в мою ногу, но я не могу совладать с собой, чтобы ответить ей взаимным теплом. Даже банальная улыбка получается кривой.

Я вскидываю взгляд и делаю шаг вперёд. От меня прямо сейчас требуется решение — доверяю ли я Аслану или нет? Препятствую или помогаю? Я с ним заодно или против него?

— Хорошо, идите, — отвечаю после минутной паузы. — Только, пожалуйста, не позволяй Ами снимать шапку на улице.

Аслан кивает, свистит собаке и скрывается за поворотом. Я слышу шум и суету в прихожей, а затем на плечи ложится долгожданная тишина, дающая мне возможность наконец-то прояснить мысли.

25

Разговоры о ретривере не прекращаются ни по дороге домой, ни за ужином, ни перед сном. Ами настолько возбуждена, что я никогда не видела её такой.

Ещё бы! Мало того, что она играла с собакой и кормила её, так ей самостоятельно позволили выгуливать Луну на поводке. Амелия мнила себя самой настоящей хозяйкой.

Она была важной и взрослой. И действительно значимой.

Как только дочь засыпает, я чувствую себя без сил. Абсолютно пустым сосудом, из которого выпили всю энергию до последней капли.

Мне казалось, что я смогу удерживать втайне наши встречи с Асланом до тех пор, пока Влад не вернётся из командировки, но с первым же ночным звонком я обрушиваю на него шокирующую информацию. Перед смертью не надышишься — это, похоже, про меня.

Но я озвучиваю не всё.

Выдаю дозировано, потому что для более объёмного разговора нужна личная встреча глаза в глаза. Сказать мужу о том, что инвесторы, с которыми он сейчас ведёт переговоры, — знакомые Аслана, значит нанести ему удар под дых. Не уверена, что когда-нибудь вообще в этом признаюсь. Как и во многом другом.

Влад принимает новость стойко, но задаёт множество вопросов невпопад, которые должны волновать его меньше всего. Я не занимаю позу виноватой, не лепечу и не впадаю в истерику. Это снимает ненужное давление и позволяет разговору остаться в рамках разумного.

Или почти.

— Не понимаю, почему ты сразу не сказала, что у вас с ним что-то было? — недоумевает Влад.

— Наверное, потому что не считаю нужным отчитываться обо всех своих партнёрах. Как и ты не рассказывал о том, что трахал Снежану Бессонову. Хотя я прекрасно видела, как она на тебя смотрела.

— Чушь, — выдыхает сигаретный дым в динамик. — Если и трахал, то настолько давно, что уже не помню.

— Вот и я не помню.

Между нами воцаряется молчание. Я кутаюсь в одеяло, стуча зубами. Не думала, что Влада будет больше интересовать, когда, в каких позах и сколько раз я спала с Асланом, а не то, что теперь Тахаев будет вмешиваться в нашу семью и забирать нашу с ним дочь, когда только захочет! Скорее всего, муж просто никак не ожидал такого развития событий, и теперь ему предстоит упорядочить это в голове, прежде чем понять, что делать.

— Почему нельзя было ему соврать, Аль? Придумать что-то вразумительное на вопрос об отцовстве?

— Потому что меня не спрашивали! — повторяю то, что уже говорила в самом начале. — Он сам догадался и сделал выводы! Остановить его не представлялось для меня возможным! И теперь Аслан настроен достаточно решительно насчёт Ами.

— Пиздец.

— Эй! Ты должен был меня сейчас успокоить, а не озвучивать слово, которое характеризует ситуацию как «всё пропало»!

Я завершаю вызов, не попрощавшись, когда Влада кто-то зовёт на заднем фоне. Однако уснуть, несмотря на усталость, оказывается непросто. Сначала мне пишет сестра мужа, напоминая, что завтра мы приглашены к ним на день рождения. Затем меня начинают терзать навязчивые мысли, от которых невозможно просто так избавиться.

Просыпаюсь я с ноющей головной болью и грандиозными планами на день, потому что, как только Ами открывает глаза, она тут же воскрешает в памяти тот факт, что Аслан звал нас к себе в гости даже сегодня.

И никакие уговоры о том, что нам нужно купить подарок, успеть собраться на праздник и поехать к Лизе, на неё не действуют. Я разрываюсь между понимающей матерью и женщиной-истеричкой, которая хочет, чтобы всё было по её, с первого взгляда и слова.

Приходится искать нелюбимые компромиссы.

В торговом центре много людей и шума, что действует на меня раздражающе. Выбрать подарок для именинницы не составляет труда, потому что Лиза, сестра Влада, заранее составила вишлист, где указала свои пожелания.

У нас с ней ровные отношения. Мы не дружим, но и не ругаемся. Лиза удачно закончила вуз, вышла замуж и открыла собственный бизнес. Её жизнь кажется идеальной и запланированной от и до.

Возможно, где-то на подкорке у меня остались сравнения, которыми разбрасывался отец, когда речь заходила об успеваемости дочери Гончарова. А я терпеть не могу, когда меня с кем-то сравнивают, особенно не в мою пользу. Или дело в том, что моя собственная жизнь пошла не гладко, а по какой-то кривой линии.

— Мам, давай зайдём в магазин для животных, — просит Ами, потянув меня за плащ. — Я хочу купить Луне мячик.

Переписываясь с Асланом и обговаривая детали короткой предстоящей встречи, я нехотя плетусь в зоомагазин, заваленный всякими интересными штуками для собак. Мы теряем драгоценное время на глупости, но объяснять дочери, почему нам нужно поторопиться, заняло бы не меньше.

К слову, одним мячиком ограничиться не получается, поэтому в нашей корзине оказываются резиновая косточка, упаковка лакомств, мягкий плед и ошейник с бубенчиком. Амелия — неприхотливая девочка, когда дело касается её самой. Но если речь идёт о тех, кто ей дорог, она вкладывает всю душу в выбор подарков.