Фермер: перерождение (СИ). Страница 29
Это хорошо. Наличие рыбы означало, что вода не отравлена и болото можно использовать в хозяйственных целях.
Последним и самым проблематичным был участок у старого кожевенного завода. Ехали мы к нему через поселок, мимо деревянных домов с резными наличниками и огородами, где еще доцветали поздние астры и георгины.
Завод располагался на окраине, в полукилометре от жилых домов. Это было внушительное кирпичное здание с высокой трубой и множеством пристроек. Окна были забиты досками, а над главным входом висела ржавая табличка «Алтайский кожевенный завод им. Куйбышева».
— Закрыли в шестьдесят втором, — пояснил Громов. — Оборудование вывезли, здания пустуют. А вот земля вокруг…
Мы обошли территорию завода. Картина была удручающая. На площади в несколько гектаров не росло практически ничего, только кое-где торчали чахлые сорняки с желтыми, больными листьями. Земля имела серовато-бурый оттенок и неприятно пахла химикатами.
— Стоки куда сбрасывали? — спросил я.
— Вон туда, в овраг, — Громов указал на неглубокую ложбину, тянущуюся от заводской территории к полям. — А оттуда все в речку уходило.
Я спустился в овраг. Здесь картина была еще хуже. Почва покрыта серой коркой, местами растрескавшейся и обнажавшей нижние слои странного рыжеватого цвета.
— Что именно производили? — уточнил я, возвращаясь к машине.
— Кожи выделывали. Хром использовали, кислоты всякие. Говорят, очень вредные стоки были.
В голове быстро прокручивались возможные решения. Хром и другие тяжелые металлы — серьезная проблема, но не безнадежная. Существовали растения-аккумуляторы, способные извлекать токсины из почвы. Правда, технология фиторемедиации в 1972 году еще не была широко известна, но принципы оставались теми же.
— Анализы почвы делали? — спросил я.
— Делали, когда завод закрывали. Но документы где-то в районе лежат. Помню только, что превышение по хрому в несколько раз.
Мы вернулись к машине. Громов достал из бардачка термос с чаем и алюминиевые кружки.
— Ну что, Виктор Алексеевич, видел проблемы. Какие будут предложения?
Я отхлебнул горячего чая с характерным привкусом заварки и сахара-рафинада.
— Михаил Михайлович, задача сложная, но решаемая. Начнем с каменистых склонов, там проще всего. Сделаем террасы, используя сами камни как строительный материал. Болото частично осушим, частично превратим в рыбоводческие пруды. А вот с заводской землей придется повозиться, нужно сначала очистить от токсинов.
— И сколько времени потребуется?
— На весь комплекс работ минимум год. Но первые результаты будете видеть уже следующей весной.
Громов задумчиво покачал головой:
— Знаешь, Виктор, если получится хотя бы половина из задуманного, мы станем самым богатым хозяйством в районе. Эти пятьсот гектаров могут дать дополнительно тысяч пятьсот рублей чистого дохода в год.
— Не пятьсот, а больше, — поправил я. — При правильном использовании эти земли могут стать самыми продуктивными в совхозе.
На обратном пути мы заехали в контору, где Громов показал мне папку с документами по неудобным землям. Планы участков, акты обследования, справки о составе почв, все было оформлено по советским стандартам, аккуратно подшито и заверено печатями.
— Официально все эти участки числятся как неудобные угодья категории «прочие земли», — объяснял директор, перелистывая бумаги. — Земельного налога не платим, но и в план производства они не входят.
— А если мы их освоим?
— Переведем в категорию пашни или сенокосов. Тогда и налог будем платить, и план увеличится. Но зато появится реальный доход.
Вечером, сидя дома за самодельным письменным столом, я составлял предварительный план работ. Нужно все тщательно продумать: последовательность операций, потребность в технике и материалах, сроки выполнения каждого этапа.
В окно стучал дождь, а в печи потрескивали березовые поленья. Керосиновая лампа давала теплый желтый свет, под которым я чертил схемы будущих террас и записывал расчеты объемов земляных работ.
Утром я решил еще раз самостоятельно объехать все проблемные участки на мотоцикле «Иж-Планета», который мне одолжил Семеныч. Летнее солнце уже поднялось высоко, обещая жаркий день, а воздух был напоен ароматом цветущих лугов и свежескошенной травы.
Первым делом поехал к каменистым склонам. «Иж» легко взбирался по проселочной дороге, обдувая лицо теплым ветром. Кузнечики стрекотали в придорожной траве, где еще доцветали ромашки и васильки.
На склонах картина была та же, россыпи валунов среди редкой растительности. Но летним ясным днем все выглядело не так уныло, как вчера после дождя показывал Громов. Кое-где между камнями зеленела трава, а на южных склонах даже цвели дикие маки.
Я слез с мотоцикла, достал из рюкзака складную саперную лопатку и небольшой геологический молоток. Нужно понять структуру почвы и характер каменных отложений.
Копнув в нескольких местах, обнаружил интересную закономерность. Камни лежали не хаотично, а словно волнами, участки с крупными валунами чередовались с полосами мелкой щебенки. Это значительно упрощало задачу террасирования.
В памяти всплыли технологии горного земледелия из будущего. Если использовать крупные камни для подпорных стенок, а мелкие для дренажа, можно создать устойчивые террасы за один сезон.
Но главное открытие ждало меня у родника Студеный. Источник оказался действительно мощным. Чистая холодная вода била из-под большого валуна с силой, достаточной для работы небольшой мельницы. Дебит был не меньше десяти литров в секунду.
— Отличный напор, — пробормотал я, подставляя ладонь под струю. — Здесь можно поставить гидротаран.
Гидротаран, устройство, которое использует энергию падающей воды для подъема части ее на большую высоту. Принцип был известен еще в XIX веке, но в 1972 году о нем мало кто помнил. А между тем, такая установка могла обеспечить полив террас без электричества и топлива.
Следующей остановкой стало болото у старой мельницы. Под жарким солнцем оно тоже выглядела совсем по-другому. Заросли камыша шумели на ветру, где-то квакали лягушки, а над водой кружили стрекозы.
Я снял сапоги, закатал брюки и зашел в воду. Температура была приятной, почти как в ванне. Дно оказалось неравномерным, местами торф глубокий и мягкий, а местами под ногами чувствовалась твердая глина.
Вытащив из рюкзака самодельный бур, заостренную стальную трубку с поперечной ручкой, я сделал несколько пробных скважин. Торфяной слой действительно толщиной два-три метра, но под ним везде лежала водонепроницаемая глина.
Это натолкнуло на интересную мысль. Что если не осушать болото полностью, а создать систему регулируемых прудов? Торф отличное органическое удобрение, а рыба в прудах может стать дополнительным источником дохода.
К полудню я добрался до самого проблематичного участка, земель вокруг кожевенного завода. Под палящим солнцем химический запах был еще сильнее, а серая корка на почве местами потрескалась, обнажив рыжеватые нижние слои.
Однако даже здесь я нашел обнадеживающие признаки. В трещинах кое-где пробивались ростки сорняков: полыни, лебеды, подорожника. Это означало, что почва не мертва окончательно, просто нужно помочь ей восстановиться.
Я взял несколько проб почвы в стеклянные баночки, тщательно подписав каждую. Для точного анализа придется ехать в районную лабораторию, но уже сейчас можно предположить характер загрязнения.
Самым неожиданным открытием стал старый отстойник на территории завода, большой бетонный резервуар, где когда-то очищали промышленные стоки. Он наполовину засыпан строительным мусором, но стенки сохранились.
— Готовая емкость для биореактора, — пробормотал я, заглядывая внутрь.
В голове быстро сложилась схема очистки. Если засадить загрязненные участки растениями-аккумуляторами, а затем собранную биомассу перерабатывать в восстановленном отстойнике, можно за один сезон значительно снизить концентрацию токсинов.