Фермер: перерождение (СИ). Страница 14

Я провел гостей по участку, демонстрируя рассаду, объясняя принципы работы теплицы и системы компостирования. Громов слушал с интересом, изредка задавая вопросы. Токарев молчал, лишь хмыкая в наиболее, по его мнению, спорных местах.

— А это зачем? — указал он на компостные кучи, морща нос от запаха. — Мусор по участку разбросали?

— Органическое удобрение готовлю, — терпеливо объяснил я. — Через полгода здесь будет лучший перегной для подкормки растений.

— Навоз есть, зачем огород сором засорять? — проворчал районный агроном. — В совхозе центнерами лежит, бери не хочу.

— Навоз — это хорошо, — согласился я, — но компост дает более сбалансированное питание. Плюс утилизация органических отходов, которые обычно выбрасывают.

— Выдумки, — отмахнулся Токарев. — Испокон веку навозом удобряли, и ничего, урожаи получали. А тут понавыдумывали…

Громов поежился, чувствуя назревающий конфликт.

— Михаил Семенович, — миролюбиво вмешался он, — а давайте посмотрим на экспериментальный участок. Там уже всходы появились.

Мы поехали на террасированные поля на совхозном УАЗике. Дорога петляла между перелесков, и вскоре показались преображенные склоны.

Картина действительно впечатляла. На месте бывших бросовых земель зеленели аккуратные террасы, а между камнями пробивались ровные рядки молодых растений.

— Ну и ну, — присвистнул Громов, выходя из машины. — За две недели столько сделали.

Токарев молча прошелся вдоль первой террасы, присел на корточки, рассмотрел всходы. На лице его читалось удивление, которое он старался скрыть.

— Картофель взошел дружно, — признал он неохотно. — Хотя на таких камнях… Не думал, что получится.

— А вот здесь мы испытываем новый метод полива, — показал я на систему желобов и шлюзов. — Вода подается только туда, где нужно, без потерь.

— И сколько воды экономите? — поинтересовался Громов.

— Примерно в три раза меньше расходуем, чем при обычном поливе, — ответил я. — А эффективность полива выше, потому что влага поступает прямо к корням.

Токарев обошел участок, внимательно изучая каждую деталь. Временами он останавливался, что-то мерил шагами, присматривался к растениям.

— Технология интересная, — наконец произнес он, — но рано радоваться. Всходы — это еще не урожай. До осени дожить надо, вредителей пережить, болезни.

— Согласен, — кивнул я. — Но первые результаты обнадеживают.

— А вот скажите мне, молодой человек, — Токарев повернулся ко мне, — откуда у вас такие знания? В Тимирязевке террасному земледелию не учат.

— Литературу изучал, — ответил я осторожно. — Опыт зарубежных стран, древние методы земледелия. Многое можно адаптировать к нашим условиям.

— Зарубежный опыт, — скептически протянул районный агроном. — А наш, советский, вам не подходит? У нас тоже есть что показать.

— Конечно, подходит, — поспешил исправить ситуацию я. — Я же использую методы Мальцева, Вильямса. Просто дополняю их элементами, которые помогают осваивать сложные земли.

Громов чувствовал напряжение и попытался разрядить обстановку:

— Михаил Семенович, главное же результат. А результат пока впечатляет.

— Пока, — подчеркнул Токарев. — Посмотрим, что к осени получится. А то понавыдумывают, а потом план срывают и виноватых ищут.

— План мы выполним, — твердо сказал Громов. — А если Виктор Алексеевич свои обещания оправдает, то еще и перевыполним.

— Какие обещания? — насторожился районный агроном.

— Сто пятьдесят центнеров картофеля с гектара на террасах, — ответил председатель. — И сто двадцать на участках с искусственным грунтом.

Токарев хмыкнул:

— Амбициозно. У нас в районе средняя урожайность восемьдесят центнеров. А тут на камнях полтораста обещают.

— Обещания нужно выполнять, — спокойно ответил я. — Иначе какой смысл браться за дело?

— Вот это правильно, — одобрительно кивнул Громов. — Мужской подход.

На обратном пути Токарев был задумчив. У конторы совхоза, прощаясь, он неожиданно сказал:

— Корнилов, методы у вас любопытные. Если действительно получится то, что обещаете, готов рекомендовать опыт другим хозяйствам района.

— Спасибо, Михаил Семенович, — ответил я. — Постараюсь не подвести.

— Только учтите, — добавил он строго, — новаторство новаторством, а план есть план. Основные площади должны давать гарантированный урожай по проверенным технологиям.

— Конечно, — согласился я. — Эксперимент на то и эксперимент, чтобы проверить новые возможности, не рискуя основным производством.

Когда районный агроном уехал, Громов облегченно вздохнул:

— Ну и характер у Михал Семеныча. Консерватор старой закалки. Но если он признает твои методы, то это дорогого стоит. В районе его мнение много значит.

— Понимаю, — кивнул я. — Поэтому и стараюсь действовать осторожно, не противопоставляя новое старому, а дополняя.

— Правильная тактика, — одобрил председатель. — А теперь давай обсудим планы на ближайшие недели. Пора думать о расширении эксперимента.

Вечером, сидя дома за чашкой чая, я анализировал прошедший день. Первый серьезный экзамен пройден успешно. Токарев, несмотря на консерватизм, не отверг мои методы полностью. Это хороший знак.

Но расслабляться рано. Впереди ждала основная работа. Надо выполнить обычные агрономические обязанности, которые никто не отменял. Громов ждал от меня не только экспериментов на заброшенных участках, но и повышения урожайности на основных полях совхоза.

Следующим утром я отправился на поля ячменя и пшеницы, засеянные еще в апреле. Культуры всходили неравномерно, кое-где виднелись проплешины, а молодые растения выглядели бледно.

— Что скажешь, агроном? — спросил подошедший Петрович, бригадир полеводческой бригады. — Всходы так себе получились.

Я присел на корточки, выдернул несколько растений, осмотрел корневую систему. Картина прояснилась быстро.

— Кислая почва, — констатировал я. — И нехватка фосфора. Плюс семена сеяли в недостаточно прогретую землю.

— А что делать будем? — Петрович почесал затылок. — Пересевать поздно, а так урожай никудышный получится.

— Известкование проводим, — решительно ответил я. — И подкормку фосфорными удобрениями. Но сначала нужно наладить производство извести.

Я вспомнил об обещании, данном Громову, — сконструировать дробилку для переработки местного известняка. Самое время заняться этим проектом.

В районном складе металлолома нашлось все необходимое. Корпус молотилки от списанного комбайна «Нива», мощный электродвигатель мощностью пятнадцать киловатт, стальные листы толщиной восемь миллиметров, подшипники от тракторных колес. Попасть туда удалось после звонка директора совхоза.

— Зачем тебе эта рухлядь? — поинтересовался Семеныч, кладовщик склада, записывая выданные детали в потрепанную тетрадь.

— Дробилку для известняка собираю, — объяснил я, осматривая корпус молотилки. — Для раскисления почв.

— Из этого хлама? — скептически хмыкнул он. — Да этот комбайн еще до войны выпустили.

— Металл качественный, — возразил я. — А принцип дробления простой. Молотковая система с регулируемыми зазорами.

В мастерской совхоза я принялся за переделку. Как-то так получилось, что сам я почти ничего не делал. Только давал указания. Работали бригадир Петрович, молодые механики совхоза, сварщик Колька, послушно и сноровисто.

Сначала мы демонтировали из корпуса молотилки все лишние детали, оставив только барабан и приводной механизм. Затем изготовили новые молотки из высокоуглеродистой стали, найденной среди обрезков.

Колька, молодой сварщик, помогал с энтузиазмом:

— Виктор Алексеевич, а как эти молотки камень дробить будут? Они же быстро сотрутся.

— Поэтому мы и делаем их съемными, — я показал чертеж крепления. — Когда сотрутся, новые поставим. А форма специальная, для раскалывания, а не истирания.

Особое внимание я уделил системе подачи материала. Приемный бункер сварил из листовой стали, снабдив регулируемой заслонкой. Камни должны поступать равномерно, иначе дробилка забьется или сломается.