Магнат. Люди войны (СИ). Страница 20

— Они решили делить мою землю!!!

— Кто? — опешил Крезен. — Жена и дети?

— Не будь дураком, ruso! — встопорщил густые усы майор. — Конечно, арендаторы! Двести лет они кормились с руки нашей семьи, а теперь им, видите ли, мало! Бездельники! Если им мало здесь, пусть идут в города!

За время пути от станции до пропахшего цветочными саше и лавандой дома Баррон рассказал все перипетии борьбы за землю. Начиная с давней истории об арендаторе, повесившимся назло Баррону, захвате небольшой части земли весной 1931 года, и до недавнего ареста гражданской гвардией агитаторов-анархистов.

Крупнейшее поместье по соседству, принадлежавшее герцогу Пласенсия, правительство выкупило больше, чем на половину, мотивируя тем, что часть находится в аренде более двенадцати лет, а часть вообще не обрабатывается.

— Вы не представляете, Мигель, как испортились нравы! Крестьяне вместо работы провозглашают коммунизм, громят магазины и раздают продовольствие бесплатно! Ничего, пуля — лучший аргумент! Мы еще вышвырнем проклятых шпаков из Мадрида и покажем, кто в Испании настоящая власть!

Крезен внутренне усмехнулся — уж он-то хорошо представлял, что может разбуженная крестьянская стихия, но не стал раззадоривать майора своими рассказами.

Немного успокоившись, Баррон налил себе и гостю хересного бренди, выпил и сразу перешел к делу.

— Хосе Варелу выпустили из тюрьмы.

Михаил приподнял бровь — ему доводилось слышать про бравого полковника и упертого монархиста, но какое это отношение имеет к перспективам службы?

— Сейчас он занят созданием организации в Стране Басков, ему нужны инструктора.

— Почему я?

— Многие из тех, кто мог бы принять участие, находятся под наблюдением директората безопасности, — скривился Баррон. — Ты же вообще иностранец, в худшем случае тебя просто депортируют.

Теперь скривился Крезен и продемонстрировал майору, как указательный палец трется о большой — дураков нет работать за бесплатно.

— Не только я или герцог Пласенсия недовольны происходящим, есть и другие люди, деньги будут.

— Как это все называется?

— Рекете. Варела — национальный jefe рекете. Ну что, ruso, по рукам?

— Мне надо посмотреть на месте.

Повозки с людьми прибывали на поле за богом забытой наваррской деревушкой с самого рассвета. Старики с белыми головами, выдубленные солнцем и ветром пастухи, нетерпеливо-радостная молодежь — съезжались все, кто готов сражаться за короля и Испанию. Через одного на груди нашито Сердце Иисуса, у глав семейств за поясами древние кинжалы, у многих — четки или даже крупные распятия на шее.

На гору больших валунов взобрался полковник Хосе Варела — чуть полноватый, с наметившимся вторым подбородком, в портупее поверх заправленной в галифе гимнастерки. Он оглядел собравшуюся толпу, пристукнул о камни тростью с серебряным набалдашником, а потом резко поднял ее вверх.

В ответ на краю поля запел горн.

Из часовни Сан-Мартин вышел священник с дароносицей. Рекете опустились на колени, снимая красные береты.

— ¡Viva Cristo Rey! — прогремело над полем, когда священник поднял облатку.

— ¡Viva! — ответила толпа.

Речь полковника Крезен не слушал, он смотрел на рекете и все пытался понять, кого они ему напоминают.

По команде Варелы новичков разбили на отряды, несколько помощников пытались создать подобие строя.

— Я должен отомстить за отца! — вскрикнул мальчик лет тринадцати, которого не пустили вместе со всеми.

Мальчишка сверкал глазами и вцепился в ручку навахи, заткнутой за пояс — еле-еле угомонили и отправили к молодежной сотне.

Тут до Крезена и дошло — это же самая настоящая «Дикая дивизия»! Такие же бешеные горцы, чернявые и горбоносые, только не кавказцы, а баски, не мусульмане, а католики. Будь они в чекменях, папахах и черкесках — вообще не отличить!

По окончании помощники и Михаил явились к полковнику. Варела сверкнул камнем на перстне, открыл серебряный портсигар, угостил всех, и принялся излагать план развертывания батальонов и терций.

— Сеньор Мигель, вы сможете написать наставления для пехотного взвода?

— Разумеется, — коротко ответил Крезен.

Задавать при всех вопросы об оплате он счел неразумным и спросил полковника только вечером, когда они ехали на одной из повозок в Памплону.

Варела откинул полу сутаны (путешествовать он предпочитал под видом священника), снова достал портсигар, закурил и пустился в долгие рассуждения о долге, чести, верности королю, скудности финасов, необходимости экономии…

Михаил посматривал на его перстень, вспоминал очень недешевую трость и мысленно усмехался.

Из Памплоны он уехал в Париж — в Наварре ловить было нечего.

В Париже, ежась от холода, Крезен первым делом навестил Закржевского — вдруг через РОВС удастся найти еще место?

— Даже не думай, — сделал большие глаза Дима. — После налета полиции Витковский сидит тише воды, ниже травы.

Он оглядел грязноватое кафе, но посетители выглядели обычно — мелкие буржуа, секретарши или модистки, парочка богемных личностей, и все заняты своими разговорами или уткнулись в тарелки с едой.

Еще больше понизив голос и наклонившись через столик, отчего на лысине сверкнул зайчик от лампы, Дима отрезал последние надежды Крезена:

— «Внутренняя линия» разоблачила нескольких большевицких шпионов, сейчас все насторожены, проверяют-перепроверяют даже самых надежных, что уж говорить о тебе, не члене Союза…

Потом сел ровнее, потеребил бородку, слегка прищурил глаз и раздумчиво сказал:

— А знаешь… Наши тут послали несколько человек в Парагвай…

— Куда? — брови Михаила сошлись у переносицы.

— В Парагвай, страна такая в Латинской Америке. Индейцы, пампасы, бизоны и тому подобное. Генерала фон Эрна помнишь?

Крезен помотал головой.

— Ну, при Врангеле был дежурным генералом? Потом в Югославии преподавал в кадетском корпусе… Не помнишь? Ну да, генералов много, а нас мало, — хохотнул над собственной шуткой Дима. — Он там во главе отделения РОВС, профессор военной академии в Асунсьоне, можно попробовать…

Нет уж, надо что-то более цивилизованное. Михаил расплатился за себя и поднялся, отметив недовольную гримаску Закржевского — Дима явно надеялся проскочить на халяву.

Разочарования на этом не кончились — Флоренс в Grander Inc не оказалось, а новые секретарши долго не могли понять, кого он вообще разыскивает. Наконец, кто-то вспомнил, что Флор уволили, и она уехала обратно в Америку.

Не вышло даже закрутить с одной из новеньких — девчонки при попытках познакомиться и, тем более, пригласить куда-либо, шарахались как от зачумленного.

Помыкавшись в Париже неделю, Михаил взял билет на трансатлантик в Нью-Йорк. Весь его багаж составляли чемодан, саквояж да кипа газет, которые он прихватил на берегу.

О чем сразу же пожалел — пресса наперебой обсасывала помолвку Грандера с Барбарой Хаттон. После восьмого по счету описания дома в Нью-Йорке и громадной яхты, Крезена накрыла то ли досада, то ли тоска, густо замешанные на зависти к «золотому мальчику». Ну почему Грандеру все само падает в руки?

Богатые родители, успешная игра на бирже, десяток походя сделанных изобретений, каждое из которых могло обеспечить автора на всю жизнь. А теперь еще эта безмозглая курица с миллионами, будто кто-то наверху посчитал, что у Джонни мало денег!.

Окончательно настроение испортилось после обширного интервью с профессором из МИТ, который убедительно доказывал, что все прорывы Грандера не случайны, ссылался на его магистерскую работу, статьи по теории связи, и по всему выходило, что этот сукин сын еще и соображает на уровне лучших ученых.

В раздражении схватив пальто, он выскочил на прогулочную палубу и долго мерял ее быстрыми шагами из края в край, а потом стоял, вцепившись в поручни и глядя на убегавшую за корму свинцово-серую воду.

В баре, куда он спустился за утешением, веселились несколько компаний, в том числе женских. Симпатичных девиц хватало, а спустя полбутылки коньяка их стало еще больше. Утром, оглядев спящее рядом тело, Крезен вполне удовлетворился увиденным — с выбором он не ошибся, даже в подпитии.