Фрейлина (СИ). Страница 48

— У залива. Море немного дальше. Зато здесь редко ходят. Самая красота этого места — удивительные цветники, расположены с той стороны дворца.

— Не стану спрашивать от кого вы здесь прячетесь. Но разрешите тогда…

Спокойно расстегнув, он снял сюртук, в который успел переодеться. Оставшись в светлых брюках, жилете и рубашке, протянул его мне.

— Согрейтесь… здесь же никто не ходит? — улыбнулся лукаво.

Кивнув, я куталась в теплое, чувствуя себя палачом, занесшим топор над головой.

— Я слушаю вас, — поторопил меня мужчина.

— Хорошо… Вы должны знать, что моя маменька — урожденная фон дер Тромменау. Это старопрусский род… вероятно, вы о нем слышали. Папа́из рода Шонуровых-Козельских. Род княжеский и идет он еще от Рюриковичей. Вы знаете историю престолонаследия России?

— Мы вернемся к этому потом, если понадобится, — мягко предложил он.

— Д-да… — нервно дернулась я и потерла виски. Мысли разбегались, в голове каша. Значит, нужно продолжать, как начала — по порядку: — Княжеский титул был утерян со временем, но бумаги, подтверждающие его, уже собраны и находятся у Ее величества. Титул она обещала моим сыновьям.

— Дальше?

— А дальше? Выслушайте меня сейчас, не перебивая — мне и так будет трудно говорить. В общем… у меня к вам взаимовыгодное предложение. Не спешите отклонить его, не обдумав.

— Обещаю, — кивнул он настороженно.

— Оно вот в чем… мы с вами поможем друг другу. Я — восстановив вашу репутацию, вы — не дав мне ее потерять.

— Если это и все… — протянул мужчина подчеркнуто равнодушным голосом, отворачиваясь к заливу. Можно только представить, чего ему это стоило.

— Нет, не все, — упорно лезла я в бочку, — я жду ребенка, не будучи замужем и не стоит обвинять меня за это даже в мыслях. Моей вины здесь нет, как и вашей — так случилось. Вам — родиться с особенностью, которую общество считает прихотью и уродством молодости… или зависимостью, от которой нужно и можно избавиться. Семьи, уверена, также игнорируют такие нужды и относятся к ним соответственно. Поэтому и женитьба кронпринца на Ольге Николаевне — она станет для него ширмой. Я предлагаю стать для вас тем же самым, но делаю это сознательно, с открытыми глазами. Я предлагаю вам дружбу, поддержку и понимание. Предлагаю вам семью, ребенка и чистую репутацию. Все приличия будут соблюдены. И потом… мне нужен всего год, а дальше на ваше усмотрение. Но все уже будут знать, что вы имеете в браке ребенка.

— Как удобно… — поаплодировал мне Фредерик, хлопнув два раза в ладоши.

— Удобно. Нам обоим, — выдохнула я и взглянула наконец в его лицо с побелевшими от злости ноздрями.

— Злитесь… и это нормально в нашей ситуации. Когда тебя жестоко препарируют, тут же выпуская кишки и себе тоже… entschuldigen Sie das… schmutziger Vergleich, — сразу же и извинилась я за грязное сравнение, будто только сейчас и вспомнив — где и с кем говорю.

— … а вашего ребенка я, видимо, должен буду признать своим? — продолжил он, словно и не слыша меня.

— Князя Шонурова-Козельского. Ваш титул в любом случае станет вторым по старшинству. А чем, собственно, вам грозит его признание? Восстановленной в глазах общества и родных репутацией?

— Вы повторяетесь! — рявкнул он.

— Чтобы до вас дошло наконец! Я никогда не обратилась бы к вам, но показалось вдруг — мы похожи. Схожие взгляды на жизнь и другие… важные вещи — рядом с вами мне было спокойно и комфортно. Вы казались надежным. И мне не нужны ваши деньги. Ее величество даст за мной хорошее приданое. И откровенным мезальянсом наш брак тоже не будет — моя маменька урожденная…

— И это я уже слышал, — отрезал он, глубоко вздохнув и стараясь успокоиться. Обвел меня странным быстрым взглядом и отвернулся.

— Грешна, аморальна и этим теперь противна вам, Фредерик Людвигович? — усмехнулась я, — я понятия не имела, как устроен мужчина и каким образом делают детей.

— Не мешайте, fräulein, я размышляю. Вы слишком спешите… присядем, — вел он меня за локоть к скамье.

Мы шли вдоль Монплезира. Все, что я видела, это мелькание цвета — красного, белого… красного, белого… Скамейка стала настоящим спасением.

— Спешу я потому, что уже опаздываю. Не напрягайтесь так с размышлениями, herr prinz — я не настаиваю на своем предложении, — вскинула я голову, пытаясь найти в себе остатки гордости: — Просто обрисовала вам плюсы нашего сотрудничества, минусы вне его мы оба знаем. Единственное… попрошу вас молчать о моей ситуации, хотя бы пока.

— Это и в моих интересах тоже, обещаю. Что вы намерены предпринять далее?

— Обращусь к Ольге Николаевне. Вместе с ней мы что-нибудь придумаем.

Мы еще посидели молча, не глядя друг на друга. Тут нас могли видеть, но было уже как-то все равно.

По случаю праздника в обоих парках гуляющих стало больше в разы. И если бы не объемные женские платья, Нижний сейчас был бы копией того — нашего, в разгар сезона… Во что я, Господи, вляпалась по твоей милости? Помоги уже хоть чем-то — сцепила я зубы до хруста.

Не знаю, сколько времени прошло, пока он заговорил. Целая вечность, по ощущениям.

— Позвольте проводить вас, — не просил, а констатировал Фредерик Август, вставая: — Вы уже достаточно отдохнули, fräulein Schonurova?

На эту демонстрацию официоза не то, что зеркально реагировать… думать сил не было. Я только усмехнулась, отвернувшись, чтобы не заметил. И прикол вспомнился… Кстати он или некстати, без разницы: «туда, где нет самогона, приходит гомосексуализм и бездуховность». Или бездушие. И глупость еще, если не видит своей выгоды.

Перед кем я тут вообще отсвечиваю изнанкой? Надо было сразу к Ольге, только время зря потеряла.

— Да, благодарю вас. Проводите, если вам не трудно, — согласилась, решительно вставая, и…

Глядя слепыми глазами, я шарила рукой, чтобы найти хоть где-то опору… зрение пропало сразу и совсем, я быстро глохла. А дальше — движение вниз, в мягкую темную воронку.

Резкий рывок наверх вырубил меня окончательно. Мелькнуло только — убил?..

В себя пришла, лежа на своей кровати. Лоб что-то холодило, по вискам, а дальше и по шее на затылок медленно стекала вода. Считая пульс, мою руку держал господин Мандт. Все такой же чопорный, собранный и аккуратный, каким я его запомнила с прошлого раза.

Увидев, что я открыла глаза, спросил по-немецки:

— Когда вы принимали пищу последний раз?

— Утром, — ответила я легко, только тихо.

— Вначале накормите барышню, остальное потом, — поднялся доктор с кресла.

— Что со мной случилось, Мартын Мартынович?

— Очевидно, упадок собственных сил ввиду недостаточного питания. После того, как барышня поест и отдохнет, можно поискать причины потери сознания более углубленно, — доложил он почему-то не мне.

— Займемся вначале едой. Благодарю вас, herr Mandt, — отозвался стоящий у окна Фредерик Август.

— Вы помогли мне? Благодарю вас, — помнила я уже все.

— Fräulein Schonurova, когда будете способны держать перо, найдите способ сообщить мне об этом. Herr Мандт, прошу вас держать произошедшее в тайне.

— Мне не привыкать, herr prinz. Хотя полагаю… то, что вы несли фройляйн на руках через весь парк, уже не является тайной ни для кого, — слегка поклонился тот и с достоинством удалился.

— Что я должна буду писать? — нервничала я.

— Прошение на имя императрицы. Когда фрейлина желает выйти замуж, разрешение на это должна дать ее покровительница. Доктор утверждает, что порядок таков.

— Да… он именно таков, — протянула я, сканируя его взглядом.

Ирма стояла в ногах кровати, поджав губы и сложив руки на животе.

— В чем дело, почему вы не выполняете распоряжение врача? — холодный голос вымораживал, заставив и меня поежиться. Мокрая ветошь на лбу казалась лишней. Я сняла ее, тоже глядя на Ирму.

— Я не могу уйти, оставив вас наедине с барышней, — объяснила она. Мужчина кивнул.

— В таком случае жду известий. Дальше к вам подойдет писарь и поможет составить прошение. Подадим его завтра, вместе. Отдыхайте, Таис.