Фрейлина (СИ). Страница 36

Обстановка здесь казалась сказочной… отблеск световых шпалер пробивался внизу, меж липовыми стволиками и дорожка была слабо подсвечена. Выше тени сгущались, и лица встречных казались таинственно прекрасными — у всех без исключения. Волшебство…

Но до последних слов Загорянского я бы и шагу сюда не сделала. Сейчас же это уединение… далеко не полное, кстати, не казалось чем-то лишним — в нем был смысл. Мужчина просто не хотел лишних ушей и сразу дал мне свободу решать, отступив на шаг в сторону. Я медленно шла рядом, соображая, что и как ответить.

— О чем вы, Сергей? — не дрогнул мой голос, может только звучал чуть сдавленно: — У каждого свои особенности. И не все женщины обожают проводить время, вышивая крестиком. Надежда Дурова, к примеру, так же проявляла интерес к мужской стороне… деятельности.

— Кавалерист-девица⁈ Вы всерьез сейчас, Таис? — легко и весело рассмеялся мужчина.

— Вполне. Просто она зашла в своем интересе дальше и даже воевала. А я только интересуюсь.

— Но это единственный такой случай, он не может быть примером. Скорее, странным исключением.

— Неправда. Екатерина Дашкова руководила Петербургской и Императорской академий наук.

— И делала это, уже будучи в возрасте опытности.

— И у меня пока еще нет нужных знаний, только свежий взгляд на предмет и куча вопросов по этому поводу. Не буду сравнивать себя с Екатериной Великой, но и это к тому, что женщины тоже что-то могут.

— Она всегда опиралась на единомышленников и соратников.

— Но многие решения принимались волевым усилием ее личности. Делясь своими опасениями, я может тоже искала в вас с Его высочеством единомышленников. И не такие они глупые, если вас обоих заинтересовали.

Загорянский остановился, пропуская очередную пару, проводил их взглядом… Развернулся ко мне и заговорил еще тише, заставляя шагнуть ближе и прислушаться:

— Давайте поговорим об этом интересе. Пообещайте… нет — я и так уверен, что разговор останется меж нами, это и в ваших интересах. Константин… наблюдая отца и старшего брата, не приемлет легких связей и настроен на ранний брак. Предполагает отношения только с женой и намерен хранить ей верность.

— Похвальные намерения, — кивнула я, ничего не понимая. Вот так обсуждать друга…

— В сентябре ему исполняется двадцать, Таис. И он не представляет, о чем говорит, потому что влюблен еще не был и не знает, куда и как это может завести. Случись… и жесткие рамки, в которые он сам себя загнал, сыграют против него. И против всего мира, если он встанет у него на пути. Ему еще неведома потеря контроля под действием чувств и влечения — и над природой своей, и над личностью. Боюсь, это станет для него огромным сюрпризом.

— Поддерживаю вас в этих опасениях, но зачем мне знать о них?

— Вы заинтересовали его, будьте осторожны.

— Как забавный собеседник.

— Одно другому не мешает, лишь усугубляя… и это будет уже более сильный, разносторонний интерес. Я не хотел бы для вас подобной доли.

— Я тоже, — мирно согласилась я, — поэтому давайте об угрозе Крыму. Вы признаете ее?

— Безусловно! Необъявленная морская война между нами и Портой не стихала никогда. И то, что они могут предпринять попытку захвата Крыма, ни для кого не секрет. Население его до сих пор враждебно России и обязательно окажет поддержку османам. Кроме того, еще и расстояния… в случае конфликта доставка продовольствия, боеприпасов и войск была бы затруднена.

— Будет затруднена. И еще — в свете всего этого… Севастополь ведь недостаточно укреплен для обороны?

— Наш флот не допустит высадки десанта.

— Где именно? Если многотысячный десант высадят, к примеру, в Евпатории… это случится без единого выстрела. Севастополь могут и будут штурмовать и с суши тоже. Войска Турции, Великобритании… ну и Франции обязательно — она не упустит шанса взять реванш за двенадцатый год.

— Такая возможность не рассматривается, Таис. И ваше заявление о возможности подобной коалиции — единственное, что оказалось ново для нас с Константином. От турецкого флота мы отобьемся.

— А следует ждать парового, британского. Вы не слышите меня, как и Его высочество.

Действительно… на оракула я не тяну, спасибо — умной до этого назвал. Сейчас, наверное, уже сомневается. В конце концов… на крайний случай я предполагала вариант с признанием в своем попадании. Крайний случай. И только когда обрасту знакомствами и связями. Когда появятся близкие люди, которые поверили бы мне и в эту… откровенную галиматью. Я и сама… если и верила в нее — вынужденно, то принимала с трудом.

И вряд ли Загорянский услышит то, что слышать не готов. Но хотя бы попытаться, посеять в нем искру сомнения… Потренироваться в искусстве убеждения, в конце концов — на будущее. Ну что мне может грозить? Даже охоты на ведьм в России не было.

— Поставьте тогда себя на их место — у них преимущество в вооружении и флоте, есть надежный союзник и не один… и есть опасный враг, уступающий впрочем в силе оружия. Это османы грезят о захвате Крыма, а для Великобритании важно уронить наш престиж великой державы, удалить Россию как можно дальше от европейских дел. Войне быть! Британия усиливает флот, строя паровые корабли и лет через семь… это случится обязательно. И не только на Черном… но и Азовском, Белом, Баренцевом морях, Камчатке и Курилах — коалиции это по силам. На их стороне экономическое превосходство. У нас же промышленность мало развита — не хватает рабочих рук, а крепостные, которые могли бы стать ими, привязаны к месту, — выдохнула я и продолжила, стараясь, чтобы голос не дрожал от волнения:

— Цель такой военной экспедиции даже на мой неискушенный взгляд легко досягаема. Создавая оборону Севастополя, мы исходили из того, что противник не сможет выйти к нему армейскими частями. Ну подумайте сами! И оборона от моря тоже… только форты с ограниченным радиусом обстрела. Да и флот у нас не в лучшем состоянии… не так ли, Сергей Фаддеевич?

Он не смотрел на меня. Дышал трудно и через нос, сцепив зубы, наверное. Потом глубоко вдохнул всей грудью и развернулся ко мне лицом, отвечая преувеличенно спокойно:

— Пожалуй, с этим я вынужден согласиться. Александр I считал траты на него нецелесообразными. Но сейчас дело выправляется. И только со стапелей Николаева (а я служу в этом месте) сошло несколько кораблей.

— Парусных, Сергей Фаддеевич. Впрочем… не расскажете, в чем именно преимущество парового флота над парусным? Или все наоборот? — сбавила я, успокоенная такой адекватной реакцией.

— Отчего же только парусных? Два наших корабля оснащены паровыми двигателями… — и тут он непонятно замолчал.

— И что с ними? — торопила я.

— И гребными колесами, а они непригодны для использования в открытом море. Николаев расположен на Южном Буге, там их используют в качестве буксиров.

Сказав это, он опять замолчал и надолго. Я не мешала думать.

Незаметно мы прошли всю арочную аллею и, вынырнув из нее, огляделись — поток гуляющих медленно иссякал. Иллюминация еще мерцала, но тучи расходились и над Петергофом висела полная бледная луна. Продолжалась последняя настоящая белая ночь, ночь второго июля, а вернее все те же сумерки.

Многие питерцы знают, что они имеют странное официальное название — «гражданские». Начинаются сразу после захода и продолжаются, пока Солнце не опустится на 6 градусов ниже горизонта. Во время гражданских сумерек на улице довольно светло и на небе почти не видно звезд. Когда Солнце не успевает преодолеть зону гражданских сумерек даже к полуночи и сразу начинает подниматься, это и есть белая ночь.

И главное ее отличие от белого дня, это тишина — тонкая, настороженная, хрупкая. И сейчас тоже — стих любой ветер, молчали птицы и только негромкие голоса… Заговорить в полный голос чувствовалось настоящим святотатством.

В воздухе как-то незаметно повисла сырость. Роса еще не выпала, но в чашах парковых фонтанов уже слоился легкий прозрачный туман. К утру он станет плотным, как вата, а потом тихо истает под первыми же солнечными лучами — будто и не было. Я помнила…