Разрушенные клятвы (ЛП). Страница 36

Я глубоко вздыхаю, собираясь с духом, затем подхожу к ней, опускаюсь на колени и беру ее руки в свои.

— Прошу тебя, — шепчу, обхватывая ее пальцы. — Позволь мне жениться на женщине, которую я люблю. Позволь мне быть счастливым, потому что я знаю, что без нее счастья у меня не будет. Даже до того, как мы начали встречаться, вся моя жизнь вертелась вокруг нее, ты же знаешь. Как часто я жаловался на нее в детстве? Ты, лучше всех, понимаешь, какое влияние она всегда на меня оказывала. Это никогда не изменится. Я не могу быть собой без нее, бабушка.

Она сжимает мою ладонь крепче, и в ее глазах я вижу боль, которой не ожидал.

— Прости, Зейн, — голос ее дрожит. — Я знаю, что сейчас ты думаешь, будто я лишаю тебя счастья. Я вижу, как сильно ты ее любишь, но я не могу позволить тебе жениться на ней. Мы не можем объединиться с Эдом Харрисоном или с кем-то, кто к нему относится. Твой дедушка перевернется в гробу, если мы это сделаем. Я не позволю истории повториться.

Позади меня раздается звук шагов, и я поворачиваю голову. Дион делает шаг вперед, затем, как и я, опускается перед ней на колени.

— Пожалуйста, — его голос напряжен. — Я никогда не видел Зейна таким счастливым, как с ней. Если ты разлучишь их, это его уничтожит. Я не хочу снова терять семью, бабушка. Прошу тебя.

По ее щеке скатывается слеза, когда Лексингтон, Арес и Лука подходят и опускаются рядом со мной, окружая меня по обе стороны.

— Мы готовы пожертвовать всем, если ты позволишь ему жениться на ней, — твердо говорит Арес.

— Мы бы не пришли сюда, если бы не любили ее тоже, — добавляет Лука.

Лекс нежно убирает слезу с ее лица.

— Она уже часть нас, бабушка. Если ты разлучишь их, ты причинишь боль не только Зейну. Она для меня такая же сестра, как и Сиерра.

Бабушка всхлипывает, но тут же трясет головой, ее лицо каменеет.

— Нет, — произносит она, затем смотрит прямо на меня. — Ты еще молод, Зейн. Ты найдешь кого-то лучше. Сейчас больно, но со временем это пройдет. И ты станешь только сильнее.

Я медленно выпускаю ее руку и с трудом перевожу дыхание.

— Я понимаю, что ты имеешь право отказаться, и я уважаю твое решение, бабушка, — говорю я, горечь сжимает горло. — Но я надеюсь, что ты понимаешь: я откажусь от наследства и Windsor Hotels ради нее. Без Селесты деньги ничего для меня не значат. Я люблю тебя, но не могу жить прошлым, когда передо мной такое будущее с ней.

Дион кладет руку мне на плечо.

— Зейн не единственный внук, которого ты потеряешь, — его голос спокоен, но в нем звучит угроза. — Мы уже потеряли слишком много. Ты помогала нам собрать осколки, но я не позволю тебе разрушить то, что мы заново построили.

Бабушка выпрямляется, ее выражение становится холодным, почти пугающим.

— Я не позволю себя запугивать, — ее голос спокоен, но тверд. — Каждый из вас женится на женщине, которую я выберу, и это никогда не будет Селеста Харрисон. Я скорее отдам все свои активы на благотворительность, чем позволю ей заполучить хоть цент из того, что заработали твой дедушка и я. У тебя есть месяц, Зейн. Либо ты расстаешься с ней, либо расстаешься с наследием своих родителей.

Глава 34

Селеста

Я не могу усидеть на месте, расхаживая взад-вперед перед окном, ожидая возвращения Зейна. Прошло уже несколько часов с тех пор, как он уехал к своей бабушке, чтобы рассказать ей о нас, и мое беспокойство только растет. В данном случае, отсутствие новостей — это, определенно, плохой знак.

Я вздрагиваю, когда звонит телефон, но мое сердце падает, когда я вижу, что это Лили, а не Зейн. Я почти отклоняю ее звонок из-за страха пропустить сообщения Зейна, но в последний момент передумываю. Если кто-то и может меня сейчас успокоить, то это Лили.

— Привет, — выдыхаю я, голос предательски дрожит.

На другом конце линии меня встречает всхлипывание, и я напрягаюсь, беспокойство мгновенно охватывает меня.

— С-Селеста?

Пальцы крепче сжимают телефон, когда я слышу ее тяжелое, сбившееся дыхание.

— Что случилось? — спрашиваю я, не в силах скрыть тревогу.

Лили начинает плакать навзрыд, и я на долю секунды замираю, прежде чем броситься в действие и найти ключи.

— М-можем… м-можем поговорить? — заикается она. — Я н-никогда не хотела… Я…

— Где ты? — спрашиваю я, чувствуя, как внутри что-то сжимается. В ее голосе есть нечто, от чего у меня бегут мурашки по спине. Я не слышала ее такой с тех пор, как нам сообщили, что убийцу ее матери наконец поймали. — Скажи, где ты, Лил. Что бы ни случилось, все будет хорошо. Я приеду прямо сейчас, ладно?

— Да… Да, наверное, лучше сказать это… в-лицо. Я… я на… на Королевском мосту.

У меня внутри все обрывается. Инстинкты кричат, но я пока не могу их расшифровать.

— Что ты там делаешь, Лил? — голос дрожит.

Она не отвечает, лишь всхлипывает так горько, что у меня встает ком в горле.

— Я в пяти минутах, — говорю я, нажимая на газ сильнее, чем стоило бы.

Когда мы были подростками, ее горе, оставшееся после матери, не раз грозило поглотить ее полностью. И каждый раз она оказывалась на Королевском мосту. И каждый раз успевала позвать на помощь прежде, чем стало слишком поздно.

Я только надеюсь, что и в этот раз я не опоздала.

— Три минуты, — шепчу я, чувствуя, как пальцы сжимаются на руле до побелевших костяшек. — Ты же знаешь, что я тебя люблю, да?

Голос срывается, в отчаянии я цепляюсь за надежду, стараясь вложить в эти слова всю силу своей любви.

— Ты сестра, которой у меня никогда не было, Лил. Человек, который всегда напоминал мне о моей ценности, поддерживал, когда я в себе сомневалась, который видит во мне лучшее, даже когда я сама этого не вижу…

— Селеста, — рыдает она. — Боже, что я натворила? Я не могу…

Глаза расширяются, когда мост наконец появляется в поле зрения, а вместе с ним — и она. Лили сидит на самом краю. Паника захватывает меня ледяными пальцами, заставляя сердце колотиться так, что кажется, оно вот-вот прорвет грудную клетку. Я выскакиваю из машины, не удосужившись даже закрыть дверь, и медленно двигаюсь вперед.

— Пожалуйста, — шепчу я, осторожно ступая ближе. — Пожалуйста, слезь оттуда. Давай поговорим.

Она опускает телефон и качает головой, чуть наклоняясь назад.

— Не подходи, или я прыгну.

Глаза у нее широко распахнуты, в них что-то неуловимое — паника? Безумие?

Я останавливаюсь, медленно поднимая руки в знак покорности. Слезы жгут глаза, но я изо всех сил стараюсь не расплакаться.

— Не делай этого, — прошу я, голос едва слышен. — Я все исправлю, Лил. Что бы ни случилось, я это исправлю. Просто вернись ко мне, дай мне помочь тебе. Пожалуйста, Лили. Я не смогу без тебя. Ты же знаешь это, правда?

Она упрямо трясет головой, руки скрещены на груди, тонкие плечи дрожат от холода или эмоций — я не знаю.

— Ты справишься, Селеста. Мы уже почти не видимся, почти не говорим. Каждый раз, когда ты звонила, у меня была отговорка, не так ли? Это моя вина, что ты теперь ближе с Сиеррой и Рейвен. Интересно, может, дело еще и в этом?

Меня начинает трясти, слезы текут по щекам, но я не могу их вытереть, не могу двигаться, чтобы не спугнуть ее.

— Это из-за них? — голос срывается. — Я все исправлю, Лили. Я не хотела тебя отталкивать, не хотела разрушать нашу дружбу. Я никогда бы тебя не бросила. Никогда. Я люблю тебя всем сердцем — ты часть меня, Лил. Без тебя я бы не выдержала ни старшую школу, ни колледж. Я всегда буду в тебе нуждаться — в твоих добрых словах, в твоих улыбках, в твоем голосе, который возвращает меня к реальности, когда я теряю голову. В твоих объятиях и в том, как ты умеешь заставить меня смеяться, когда жизнь становится слишком сложной.

Я сглатываю ком в горле, каждое слово — это мольба, боль и любовь, сплетенные воедино.

— Скажи мне, что мне сделать, чтобы все стало лучше. Я сделаю что угодно, Лилиана.

Мои инстинкты вопят, требуют броситься к ней, схватить, оттащить от края. Но ее взгляд — что-то хрупкое, почти призрачное — не дает мне двигаться.