Разрушенные клятвы (ЛП). Страница 18

Мой взгляд падает на ее губы, и на миг я задумываюсь — целовала ли она кого-то еще с тех пор, как в последний раз была в моих руках? Я был так уверен, что мы на одной волне. Что она действительно дала мне шанс.

— Ты ошибаешься, знаешь? — шепчу я, наклоняясь ближе, позволяя губам скользнуть по ее. — Я, может, и не владею тобой, но ты принадлежишь мне.

Она выдыхает прерывисто, а я накрываю ее губы своими, медленно, настойчиво, давая ей почувствовать контраст между нежностью моего прикосновения и жесткостью моих слов. Она толкает меня, и я разжимаю пальцы, отпуская ее запястья. Я жду, что она отстранится, но вместо этого ее руки обхватывают мою шею, она притягивает меня ближе, целует меня сильнее.

— Ты все такой же невыносимый, — говорит она, сердито покусывая мою нижнюю губу.

Моя рука запускается в ее волосы, и я целую ее грубо, мое прикосновение становится карающим и абсолютно собственническим. Этот поцелуй не похож на предыдущий — он говорит ей все, что она отказывается признать, что она моя так же, как я ее. Она просто еще этого не знает.

Селеста стонет, и я проталкиваю мятную конфету ей в рот, чувствуя, как ее язык сплетается с моим. Она жадно всасывает сладость, ее пальцы стискивают лацканы моего пиджака.

Это убивает меня, но я заставляю себя отстраниться, выпрямляясь и глядя на нее сверху вниз.

— Рассасывай это, сидя напротив своего кавалера, — бросаю холодно, — и думай обо всем, что могло бы быть, обо всем, от чего ты отказалась, даже не дав нам шанса.

— Зейн… — в ее голосе слышится надлом.

Я на мгновение колеблюсь, но затем качаю головой и делаю шаг назад от нее.

— Честность, Селеста. Если ты не можешь дать мне даже этого… то какой у нас шанс?

Глава 16

Зейн

Я наблюдаю, как мой старший брат, Арес, тасует колоду карт на крыльце своего дома. Год назад наш младший брат, Лексингтон, настоял на том, чтобы мы устраивали ежемесячные покерные вечера — мы поняли, что отдаляемся друг от друга сильнее, чем нам хотелось бы, пока строим свои карьеры. Каждый месяц кто-то из нас принимает у себя остальных, и сегодня очередь Ареса.

Обычно покерный вечер — главное событие недели, но сегодня я бы предпочел быть в своей обсерватории. Мне хотелось бы окружить себя растениями, которые оставила мне мать, и теми, что я пытаюсь вывести сам. Это непредсказуемый процесс — создание новых сортов цветов, но в то же время в нем есть своя система, наука. И сегодня, больше всего на свете, я хочу погрузиться во что-то, что отвлечет меня от мыслей о Селесте.

— Дион сказал, что его рейс задержали, так что начнем без него, — говорит Арес, и я неопределенно хмыкаю. Одна из причин, почему я так люблю покерные вечера, — это возможность увидеться с Дионом, который живет в Лондоне и занимается нашим зарубежным бизнесом. Я бы никогда в этом не признался, но, наверное, он мой любимый брат — из всех нас, мы с ним больше всего похожи. Я и думать не могу о том, чтобы поделиться с братьями тем, что случилось с Селестой, но если бы мне и пришлось, это был бы Дион.

— Что случилось? — спрашивает Лекс, и я моргаю, осознавая, что карты уже розданы, а я даже не взял свои. — Ты какой-то странный последние пару недель.

Лука усмехается, в глазах мелькает понимание.

— Ну а ты как думаешь? — его голос полон насмешки. — Конечно, это Селеста Харрисон. Ты бы видел его, когда она появилась на ежегодном балу пару месяцев назад. Я чуть не прикрыл Валентине глаза, чтобы она не видела, как чуть он не кончил на месте от одного ее вида. Он с тех пор сам не свой.

Я раздраженно бью его в плечо, пока Арес и Лекс заливаются смехом. Одно только упоминание ее имени действует мне на нервы.

— Рейвен сказала, что вы двое видели ее за бранчем три недели назад, и, похоже, ты просто взбесился, когда увидел ее на свидании с другим? — вставляет Арес.

Чертова Рейвен.

— Может, просто начнем играть? — бурчу я, поднимая свои карты.

Я был так уверен, что Селеста сама напишет мне, объяснит все, но проходят недели, а от нее ни единого сообщения. И впервые в жизни я не хочу быть тем, кто делает первый шаг. С момента ее возвращения я сделал все возможное, чтобы показать свою искренность, но невозможно заставить что-то случиться, если чувства только с одной стороны. Мне нужно, чтобы она хоть что-то сделала, подала хоть один знак, что тоже этого хочет, что хочет, чтобы я за нее боролся.

Арес усмехается, и я приподнимаю бровь, глядя на него.

— Может, обсудим, почему лучшая подруга нашей младшей сестры рассказывает тебе такие вещи? Ты не слишком ли близок с девчонкой, которая младше тебя на десять лет? Тупой извращенец, — бросаю я, прекрасно зная, что бабушка активно устраивает свадьбу Ареса и Рейвен. Но не могу удержаться от того, чтобы поддеть его. Разговор о Рейвен — самый легкий способ вывести Ареса из себя и сменить тему. Он зациклен на ней куда сильнее, чем сам осознает.

К счастью для него, отвечать ему не приходится — в комнату входит Дион, а за ним его лучший друг, Ксавьер Кингстон. Мы воспринимаем семейные традиции довольно серьезно, но бывают исключения. Ксавьер — одно из них. Я даже не помню, как так вышло — однажды Дион просто привел его с собой, и с тех пор он приходит сам по себе. Кингстоны и Виндзоры не особо ладят, но Ксавьера мы терпим. Впрочем, это скорее из-за Диона. Он замкнутый, носит в себе демонов, о которых думает, что мы не знаем, а Ксавьер, кажется, это понимает и поддерживает его так, как не можем мы.

— Почему у вас тут такой вид, будто я пропустил что-то пикантное? — спрашивает Ксавьер, усаживаясь на свое место.

Дион тоже хмурится, в глазах вспыхивает любопытство.

— Что я пропустил?

И меня тут же накрывает чувство вины. Он и так живет чертовски далеко, и мне не хочется, чтобы он чувствовал себя еще более оторванным от нас, чем уже есть. Но я точно не собираюсь заново пересказывать весь этот разговор.

— Просто обсуждали, как Зейн зациклился на Селесте Харрисон, — вставляет Лекс, и я закрываю глаза. Все. Я пропал. Они не отстанут.

— Я думал, ты ее ненавидишь? — удивляется Дион.

— Да, я отчетливо помню, как ты просил меня помочь взломать ее шкафчик, чтобы подбросить туда всякую херню, когда мы были в старшей школе, — добавляет Лекс. — Разве ты не пытался пару раз добиться ее отчисления?

Черт. Даже Лекс помнит, каким мудаком я был по отношению к ней. Если он не забыл, то с чего бы Селеста забыла?

Лука качает головой, усмехаясь.

— Как там говорится? Между любовью и ненавистью тонкая грань? Или это про то, что мальчишки дразнят девочек, которые им нравятся?

Я кладу карты на стол и откидываюсь на спинку кресла, раздраженный.

— Между нами ничего нет. Она ненавидела меня в школе, и это не изменилось. Конец истории.

Они все смотрят на меня, каждый с задумчивым выражением лица.

— Хм, — протягивает Арес. — Ты конкретно по ней двинулся.

Лука поджимает губы и кивает.

— Я понял это в тот момент, когда увидел, как ты с ней танцуешь. Ты смотришь на нее так же, как Сиерра смотрит на бабушкино печенье.

Я закатываю глаза и тяну еще одну карту, не зная, как сменить тему. Сегодня я устал и раздражен — сил развлекать их просто нет.

— Кстати, о бабушке, — осторожно вставляет Дион. — Ты же понимаешь, что она этого никогда не допустит, верно? У нас нет выбора, Зейн. Мы все окажемся в браках по расчету. Разве не лучше забыть о ней, пока еще можешь?

Я тяжело вздыхаю и перекатываю на языке мятную карамельку, чувствуя себя еще более беспокойным, чем раньше.

— Семья Селесты тоже занимается гостиничным бизнесом, — говорю я, впервые озвучивая свои самые потаенные мысли. — Это не невозможно. Если бы они были открыты к слиянию, это могло бы сработать.

— Блять, — выдыхает Ксавьер. — Ты, сука, серьезно подумываешь на ней жениться? Ты в своем уме? Она вообще к тебе хоть что-то чувствует?

Да уж, вроде бы не возражала, когда я целовал ее в своей обсерватории. Дважды. Да и у стены тоже не особо протестовала.