Баскервильская мистерия этюд в детективных тонах. Страница 61

Оружие сыщика из классических детективов — наблюдательность, аналитические способности и жизненный опыт. Оружие сыщика из полицейского детектива — система правоохранительных и судебных органов, новейшие технологические разработки, лаборатории, полицейские архивы, институт агентов-осведомителей.

В советском идеологическом пространстве, с его воспеванием коллективизма и превращением понятия «индивидуализм» чуть ли не в ругательство (если «индивидуализм», то уж непременно «буржуазный»), жанр, ставящий в центр повествования героя-одиночку, гениального интеллектуала, просто не мог существовать. Тем более что к переводным детективам в обязательном порядке прилагалось предисловие или послесловие, в котором автора (и его героя) непременно порицали как раз за «буржуазный индивидуализм». В советском милицейском романе с преступностью борется государство, государственный аппарат, государственные правоохранительные органы. Если среди персонажей оказывается плохой милиционер, преступник, с ним борется не просто хороший милиционер, с ним борется вся милицейская система. Представить себе коррумпированную милицию и противостоящего ей сыщика-любителя в советском милицейском детективе невозможно.

По всем этим причинам (плюс некоторое количество менее значимых) классический детектив в советской литературе не существовал.

Что до героя милицейского романа, то, даже если созданный авторским воображением персонаж отличался именно теми чертами, какими должен отличаться герой волшебной сказки («классического детектива»), он не мог эти черты проявить, поскольку описываемая реальность, в которой ему приходилось действовать, не позволяла герою стать именно таким — единственным. Он действовал в мире, где, как уже было сказано, отсутствовала соответствующая детективу обстановка.

Поэтому тем советским писателям, которым очень хотелось написать «настоящий детектив», приходилось проявлять куда большую изобретательность, чем того требовал жанр от их зарубежных коллег. В первую очередь, разумеется, необходимо было выбрать такое место действия, которое допускало бы «неофициальное» расследование. Без этого не могло проявиться то сочетание категорий Загадки и Тайны, которое и создает атмосферу настоящего детектива. Поэтому, придумав «Шерлока Холмса с Петровки, 38», сыщика, который может справиться с Загадкой, автор должен был придумать, куда этого «Шерлока» направить, в какой мир, где царит уже не только и не столько Загадка, сколько именно Тайна.

«Дикая охота» в белорусских лесах

Проще всего было отправить своего героя в прошлое. Поступить так, как поступали, хотя и по иным причинам, западные классики жанра — Агата Кристи, Джон Диксон Карр, Лилиан де ла Торре. Поместить героя детектива, человека, способного раскрыть преступление «интеллектуальным путем», в другую историческую эпоху. Туда, где не было советского государства, где герой-одиночка мог противостоять государственному аппарату, не вызывая цензурных окриков. Если к тому же сделать его, этого героя, еще и борцом за освобождение угнетенных, то произведение вполне укладывалось в идеологические рамки, предписанные советской литературе, — и в то же время позволяло ввести в советскую литературу западный канон, уйти из производственного полицейского романа в разновидность классического детектива — исторический детектив. Так в 1964 году появился на свет первый советский исторический детектив, первый советский классический детектив — «Дикая охота короля Стаха» белорусского писателя Владимира Короткевича.

Так же как «Злой рок семьи Дарнуэй» Г. Честертона, эту книгу можно назвать оммажем писателя великому основоположнику Артуру Конану Дойлу: здесь тоже много параллелей с хрестоматийной «Собакой Баскервилей». В то же время, в отличие от «Злого рока семьи Дарнуэй», «Дикая охота короля Стаха» во многом противоположна английскому шедевру, причем противоположна по авторской идеологии.

Действие повести Короткевича разворачивается во второй половине XIX века. Рассказ ведется от лица молодого ученого-этнографа Андрея Белорицкого. Путешествуя по белорусским селам и местечкам, он собирает фольклор — народные сказания и легенды. В Болотных Ялинах, владении некогда знатного рода Яновских, живет последняя представительница рода, Надежда Яновская. Над родом, как и полагается в подобных историях, довлеет старинное, от 1602 года тянущееся проклятье, «проклятье короля Стаха». Некий молодой шляхтич по имени Стах Горский возглавил борьбу белорусского народа против литовского гетмана (белорусские земли входили в состав Великого княжества Литовского) за независимость и был объявлен белорусским королем. Богатый магнат Роман Яновский задумал предательство. Войдя в доверие к королю Стаху, однажды он заманил короля и его приближенных охотиться на болотную рысь и там, со своими людьми, убил Стаха и его охотничью команду:

«…они приторочили трупы и раненых, что жалобно стонали, к седлам и погнали коней, и кони помчались прямиком к Волотовой прорве, не разбирая дороги.

И никто не заметил, что в теле короля Стаха еще теплилась искра жизни. Кони летели в ночь, и слабый месяц освещал их длинные гривы, и где-то впереди бегали по кочкам синие огни.

И из этого дикого стада доносился голос короля Стаха: — Дьяволу отдаю душу свою, если не помогает Бог.

Держись, Роман, мы прискачем к тебе конные! Дрожи, Роман, трясись, извечный враг! Мы придем! Мы отомстим!»^[339]

Конечно, «дикая охота», в которую обратились предательски убитые король Стах и его друзья, пришла за предателем и утащила его в трясину. И с тех пор все представители семейства Яновских плохо кончали. Рукопись, в которой излагается легенда, кончается обращением автора, одного из потомков злодея Яновского, к детям:

«Берегитесь трясины, люди, берегитесь болот ночью, когда синие огни собираются и начинают пляски на самых гиблых местах. Там часто увидите вы двадцать всадников на вороных дрыкгантах^[340]»^[341].

Сравним с «Собакой Баскервилей»:

«— …Помните наставление из странной легенды, которую нам читал доктор Мортимер, и остерегайтесь выходить на торфяные болота ночью, когда силы зла властвуют безраздельно»^[342].

Или вот эту цитату — о следах, оставленных нечистой силой: «Следы были от двух десятков коней. И подковы старые, с трезубцем, похожим на вилы. Таких давно у нас не куют. И временами эти следы исчезали и появлялись через двадцать, тридцать шагов, словно кони летели по воздуху»^[343], — сравним с цитатой из той же «Собаки Баскервилей», опять-таки о следах, оставленных призрачным чудовищем: «Мистер Холмс, это были отпечатки лап огромной собаки!»^[344]

Но, впрочем, я ведь сразу сказал о связи этой повести с произведением Конана Дойла. По тексту «Дикой охоты короля Стаха» разбросано множество деталей, подобных вышеупомянутым. Укажу еще на традиционный для подобных сюжетов мотив старинного портрета, точь-в-точь похожего на героя (в данном случае — героиня необыкновенно похожа на своего предка, магната Яновского), или на образ экономки, вызывающей в памяти незабвенную чету Бэрриморов…

Герой-рассказчик, образованный молодой человек, не верящий в фольклорные страхи, неожиданно наяву сталкивается с той самой «дикой охотой»:

«Безмолвно скакала по вереску дикая охота короля Стаха, наклонившись вперед, мчались серые, призрачные всадники.

…Я увидел, что один из них наклонился в седле, посмотрел на следы и снова выпрямился. Вожак махнул рукой в ту сторону, куда я пошел, огибая ложбину, и охота помчалась»^[345].

Нет нужды пересказывать всю фабулу этой увлекательной повести. Скажу лишь, что, как и в западных образцах жанра, Андрей Белорицкий, сыщик поневоле, раскрывает страшную загадку «дикой охоты», раскрывает коварство преступника, причины самого преступления и, конечно же, устраняет его:

«Мы смотрели, как бешено мчалась дикая охота короля Стаха, лишенная всадников. Развевались по ветру гривы, летела из-под копыт тина, и одинокая звезда горела в небе над головами коней.