Баскервильская мистерия этюд в детективных тонах. Страница 60
Наверное, первые читатели второго романа знаменитой дилогии были изрядно удивлены воскрешением героя. Если бы не пояснения в тексте насчет усилий хирургов, спасших зарезанного искателя бриллиантов мадам Петуховой, впору было бы считать «Золотой теленок» настоящей советской готикой, а гроссмейстера О. Бендера — воплощением потусторонних сил, неумолимо преследующих грешника Корейко. Что, кстати, не лишено некоторых оснований.
Ранее я говорил о том, что образ сыщика в детективе представляет собою реализацию страхов и надежд прочих персонажей. Надежд тех, кто служит жертвой (или потенциальной жертвой) преступника, и страхов собственно преступников.
Если предысторию охоты на подпольного миллионера, занимающую первые четыре главы романа, рассматривать как своеобразный пролог, то в Черноморске Бендер появляется только после того, как читателю уже явлен гражданин Корейко:
«К утру побелевший от бессонницы Александр Иванович забрел на окраину города. Когда он проходил по Бессарабской улице, ему послышались звуки матчиша. Удивленный, он остановился.
Навстречу ему, оттуда, где кончается улица и начинается поле, спускался с горы большой желтый автомобиль. За рулем, согнувшись, сидел усталый шофер в хромовой тужурке. Рядом с ним дремал широкоплечий малый, свесив набок голову в стетсоновской шляпе с дырочками. На заднем сиденье развалились еще двое пассажиров: пожарный в полной выходной форме и атлетически сложенный мужчина в морской фуражке с белым верхом»[336].
Непреходящий страх перед «соглядатаем с цинковой мордой», которым охвачен Александр Корейко, в конце концов обретает материальное воплощение, — правда, это не «цинковая морда», а атлет «в морской фуражке с белым верхом». И уже через несколько страниц начинается увлекательнейшая история противостояния Великого Преступника и Великого Сыщика. Которая завершается, как того и требует жанр, победой последнего.
Но «Золотой теленок» конечно же не детектив. Поэтому после финала «сыщицкой», детективно-пародийной линии следует еще один финал — собственно романа:
«Он опомнился на льду, с расквашенной мордой, с одним сапогом на ноге, без шубы, без портсигаров, украшенных надписями, без коллекций часов, без блюда, без валюты, без креста и брильянтов, без миллиона.
<…>
Долгий и сильный пушечной полноты удар вызвал колебание ледяной поверхности. Напропалую дул теплый ветер. Бендер посмотрел под ноги и увидел на льду большую зеленую трещину. Ледяное плато, на котором он находился, качнулось и стало лезть под воду»[337].
Лед действительно тронулся[338].
И все-таки, все-таки… Пусть в пародийном варианте, но в дилогии И. Ильфа и Е. Петрова классический детектив прорвался в советскую литературу. Может быть, существуют и другие примеры?
Конечно. Вот о них мы и поговорим. О них — и о том, чем же отличается (если отличается) милицейский роман от романа детективного. Вернее, чем отличается милицейский детектив от детектива классического.
Шерлок Холмс с Петровки, 38
В самом деле, есть ли принципиальная разница между детективным и милицейским романом? Так ли уж важно, как зовут главного героя — Шерлок Холмс, сыщик-консультант Скотленд-Ярда, или Станислав Тихонов, следователь МУРа? Пусть с Петровки, а не с Бейкер-стрит, но ведь занят он тем же — расследует преступления, борется с преступниками, защищает невиновных, ловит убийц. Что не так?
Попробуем разобраться.
Первое и самое главное: герой классического детектива — это герой сказочный. Можем ли мы представить себе сказку, в которой за похищенной Кощеем царевной или за молодильными яблоками выезжает, по приказу царя, целая экспедиция или бригада специалистов? Да, у главного героя бывают помощники, причем наделенные особыми магическими свойствами, но герой все-таки один, один-единственный. И в книгах, следующих именно за каноном сказки, так и происходит. Вспомним типичный квазиисторический, а по сути, сказочный роман «Три мушкетера». За похищенными молодильными яблоками (алмазными подвесками), подаренными королеве королем, отправляется д’Артаньянушка-дурачок, а сопровождают его три волшебных помощника: Опивало (Атос), Объедало (Портос) и Хитрец (Арамис). Как видим, типичный вариант волшебной сказки — герой и чудесные помощники, да и вознаграждение получает герой; его друзья-помощники довольствуются в общем моральным удовлетворением от выполнения главных своих обязанностей.
Герой в детективе — всегда одиночка.
Тут читатель вправе возразить. Разве в милицейском детективе не так? Главный герой — следователь, инспектор, словом, сыщик, а прочие — его «волшебные» помощники: эксперт-криминалист, патологоанатом, напарник, начальник. Разве следователь Мазин у Павла Шестакова, Стас Тихонов у братьев Вайнеров, инспектор Денисов у Леонида Словина, полковник Костенко у Юлиана Семенова, в сущности, не одиночки, действующие примерно так же, как Шерлок Холмс или отец Браун, Ниро Вулф или Эркюль Пуаро у западных писателей? В каком-то смысле это верное наблюдение.
Может, проблема в профессии? Скажем, отец Браун — священник, следовательно, раскрытие преступлений для него — хобби. Лорд Питер Уимзи у Дороти Ли Сэйерс — аристократ без определенных занятий. Князь Залесский у Мэтью Шила — то же самое. Доктор Ботвинк из «Чисто английского убийства» Сирила Хейра — историк, специалист по истории европейского права.
Действительно, перечисленные персонажи — сыщики-дилетанты, любители, непрофессионалы. В то же время герои советских милицейских романов — только и исключительно профессионалы: следователи, сотрудники уголовного розыска, участковые милиционеры. Так?
И снова — не совсем так. Почти все герои детективов «золотого века» именно профессионалы. Перри Мэйсон — действующий адвокат. Эркюль Пуаро — бывший полицейский, с большим опытом. Майк Хаммер — тоже. И вряд ли безымянного оперативника из первых романов и рассказов Дэшила Хэммета можно назвать дилетантом потому лишь, что он работает не в полиции, а в частном детективном бюро «Континенталь» (прообразом которого послужило всемирно известное агентство Пинкертона). Инспектор Морс из романов Колина Декстера и инспектор Барнаби из книг Кэролайн Грин (оба сериала экранизированы британским телевидением) — действующие полицейские.
В то же время эти романы, несомненно, относятся не к полицейским историям (куда по формальным признакам они как будто просятся), а к тому жанру, о котором у нас идет речь.
Значит, и профессия героя (официальная, так сказать, «заявленная» автором) тоже не определяет в полной мере жанровую принадлежность произведения.
Но что же тогда?
Х. Л. Борхес определял детектив (классический, хотя это определение не совсем корректно) как жанр фантастический, предполагающий, что преступление раскрывается исключительно интеллектуальным путем.
Милицейский (или полицейский) роман не подпадает под определение Борхеса не из-за отсутствия героя-интеллектуала, а потому что это различные формы производственного романа: в нем преступления раскрываются в основном с помощью агентурной работы, наличия осведомителей, участия полицейских разных специализаций, криминалистических экспертиз и так далее и тому подобное. Иными словами, полицейский роман демонстрирует читателю работу по раскрытию преступлений во всей ее сложности, ближе всего (конечно, не до конца) подходя к реальной картине.
Герои классического детектива в принципе не нуждаются в технологических подпорках для разоблачения преступника. И поскольку, скажем, инспектор Барнаби из Мидсомера интересуется отпечатками пальцев, баллистическими экспертизами и сведениями от информа-торов-«стукачей» не больше, чем Эркюль Пуаро, мы и ставим его в один ряд с тщеславным бельгийцем, а не Стивом Кореллой из полицейской серии Эда Макбейна. Другой тип образа, и другие функции выполняет этот образ.