Интервенция (СИ). Страница 23

Общее выступление назначили на май 1775 года. Подготовка к нему ускорилась, когда накануне Рождества от Овчинникова из украинской части Речи Посполитой начали прибывать небольшие группы офицеров, в основном, знакомые казаки Мясникова. Все шло в соответствии с планом, начертанным еще в Москве царем-батюшкой. И как только он, еще даже не короновавшись и не решив вопрос ни с Катькой-изменщицей, ни с южной армией, смог так далеко заглянуть за горизонт событий⁈ Генерал не переставал восхищаться государевым даром предвидения. Ведь он даже смог заранее, не окунувшись в местные дела, предсказать трудности, с которыми столкнется его «чешский Пугачев».

Вышло по-евоному.

В январе по всей Чехии вспыхнули мелкие бунты крестьян, разрозненные, без общего центра устроения восстания, без ясного осознания целей и задач. Где-то крестьяне требовали от помещиков письменного отказа от барщины. Где-то просто грабили имения или церкви, а еще охотнее набрасывались на пивоварни. А где-то просто поорали, прошлись гурьбой до ближайшего городка, поцеловали закрытые ворота и разошлись. Эти стихийные выступления оказались неплохой завесой для тайных лагерей Генерала на севере и северо-западе Богемии, но они заставили правительство насторожиться, отправить комиссию для следствия и ввести в королевство Богемия кое-какие войска. В арсеналах была усилена охрана.

Второй проблемой стал религиозный вопрос. Гернгутеры, например, отвергали присягу, что плохо сказывалось на объединении. Кроме того, если сельская местность поголовно была заражена духом сектантства, то в городах хватало немцев и окатоличенных. Рассчитывать на их поддержку не приходилось. Наоборот, горожане скорее встанут на баррикады для защиты своих жилищ — Мясников насмотрелся на сей казус на первом этапе похода на Москву.

В-третьих, тройке лидеров комитета чешского братства не хватало единства. Нивлт был за то, чтобы попытаться договориться с властями. Мэр Слатина Жегак вынашивал сказочные планы тайного похода на Прагу армией из 36 тысяч крестьян — по три человека от каждой деревни и местечка Богемского королевства. А самый радикальный из троицы, Антонин Зайдель настаивал на ускорении вооруженного выступления.

В подготовительных мероприятиях промелькнул январь, почти весь февраль.В самом конце зимы события понеслись вскачь. Крестьянские выступления ширились. Масла в огонь добавляли известия из России, Речи Посполитой и Галиции, где развернулись настоящие сражения русинов с коронными войсками. От царя Мясников получил простое указание: если готов, начинай, не жди мая. Генерал был готов.

Стремительным броском заранее подготовленных групп были захвачены два арсенала, и в Рудных горах немедленно сформировались два богемских полка. Затем пришел черед серебряных рудников, и у Генерала появились приличные средства, чтобы кормить и обувать свою армию. Он выступил в поход в сторону замка Карлова Коруна близ Хлумека-над-Сидлиной, который осаждала тысяча бунтовщиков из ближайших окрестностей. По дороге к войску Генерала присоединялись сотни и сотни крестьян — огромная толпа в кожухах и высоких меховых колпаках, вооруженных топорами и цепами. Приказам они подчинялись плохо, тащили по дороге все, что плохо лежит, но при должном управлении их буйную ярость можно с успехом направить в нужное русло.

К замку опоздали. Разведка донесла, что прибывшие войска рассеяли мятежников, загнав в пруд и утопив под сотню селян. Пришел черед поквитаться и дать своим полкам почувствовать запах пороха и крови в реальном бою.

— Хватит прохлаждаться! — сердито гаркнул Генерал на сидевших за столом сподвижников. — Айда Машку австрийскую за вымя подергаем!

Мясников не был бы самим собой, если бы вывел в чистое поле свои полки и устроил регулярное сражение. Ну уж нет! Он был и остался мастером хитрых засад и нападений исподтишка. Даже имея трехкратное преимущество перед противником, решил действовать по привычке.

На первый раз не рискнул без пригляда отправить на дело «ватагу», как он прозвал созданный в его армии отряд для засад и лихих налетов. Конная группа с ним во главе обошла колонну марширующего цесарского полка и добралась до отставшего артиллерийского обоза.

— Вурст! — ткнул пальцем чех Ян в опрокинувшийся длинный узкий зарядный ящик на колесах.

Повозка лежала на боку. При падении она придавила несколько человек из орудийного расчета, выбравших на свою беду не хорошо идти, а плохо ехать. Зарядный ящик закрывала двускатная крыша в виде обтянутой кожей подушки. На этой штуке ездили верхом. Обоз из пяти таких ящиков на колесах встал, чтобы пушкари смогли помочь пострадавшим товарищам и продолжить движение.

— Причем тут вурст? — с раздражением откликнулся Мясников, прикидывавший, как бы половчее захватить пушки. — Вечно у вас, богемцев, одна колбаса на уме!

— Вурст! — упрямо повторил чех и попытался на ломанном русском донести свою мысль. — Артиллерийский колбаса есть названий зарядный ящик.

— У всего есть конец, и лишь у колбасы два! — отозвался Генерал немецкой поговоркой. — Сейчас мы эту «колбаску» как раз с двух сторон и прихватим.

Разделившийся пополам отряд стремительно атаковал пушкарей с фронта и тыла. Без единого выстрела пушки были захвачены со всем огневым припасом.

— У вас, ребята, есть два выхода, — развил свою шутку про колбасу довольный Мясников. — Или вы идете с нами и помогаете восставшему народу. Или развешу вас на деревьях, как вурст в коптильне. Что выбираете?

Артиллеристы приняли решение мгновенно. Поставили на колеса упавший ящик, перевязали пострадавших товарищей, пристроили их на крышах «колбас» и тронулись в путь, ведомые конвоем ватажников.

Теперь у Генерала был полный набор. В каждом полку, в отличие от цесарцев, имелся егерский батальон — страшная сила при правильном использовании. И свои пушки! Есть чем встретить гусар. Карателей, которым обещали легкую прогулку, ждали незабываемые ощущения. Крестьянский мятеж в Богемии превращался в серьезную войну.

Деньги есть кровь войны. Для войны нужны всего лишь три вещи — деньги, деньги и еще раз деньги… Эти избитые выражения то и дело приходили мне на ум, пока я готовил будущий бросок на Варшаву.

Отложил дело до весны. Не из-за морозов и снега, а из жадности. Захваченные под Смоленском магнаты после должной обработки прониклись искренним чувством филантропии. Буквально мечтали поделиться со мной неправедно нажитым добром. А у них, что называется, в закромах было. Радзивиллы тянули на миллион. Чарторыйские, управлявшие государственными имениями, от них не отставали. Как и Жевуские, занимающиеся внешней торговлей. Но всех переплюнул Станислав Щастный Потоцкий, которого прихватил в Тульчине Ольшевский. Этот богатенький Буратино имел в год три миллиона дохода.

Понятно, что большинство активов магнатов составляли земельные наделы и сотни тысяч крепостных. Но кто сказал, что при должном желании нельзя имения продать, заложить или обменять? Я не гордый: мне сгодятся и вексельные бумаги еврейских банкирских домов из Франкфурта или от ганзейцев из Гамбурга. Вот чем занимались зимой мои агенты в Польше параллельно со сбором военной информации. Если бы я поспешил с вторжением, этот увлекательный процесс отъема ценностей мог бы прерваться.

На конец марта назначил большое совещание правительства по бюджету. Неужели найдется смельчак мне заявить, что так неправильно, что в конце первого квартала годовой бюджет не составляют? Во-первых, когда хочу, тогда и составляю — мне никто не указ. Во-вторых, о чем-то серьезном в плане нашей работы с государственными финансами можно было говорить лишь с прошлого лета — если бы мы попытались сверстать годовой бюджет перед Рождеством, то полноценной картины составить бы не смогли. Ну и, в-третьих, больше откладывать было нельзя. Война на носу, а хватит ли нам финансов ее потянуть?

— Положение катастрофическое, — ожидаемо сообщил на совещании Перфильев. — Поднял бумаги коллегий. В 1773-м бюджет состоял из 26,7 млн руб. доходов при 29,4 млн расходов, из них на армию и флот ушло 54%. Разницу закрывали внешними займами. В прошлом году произошел обвал доходов, но и сокращение ассигнований на армию в связи с прекращением войны с османами и общего развала финансовых связей внутри страны. Сбор подушной подати сократился втрое. Поступление таможенных пошлин в связи со смутой и упадком внешней торговли резко просело. Серебро из Кяхты отдано Лысову. Платежи от винных откупщиков выросли. Отмена помещичьей монополии на винокурение вельми тому благоприятствовала. Что в целом дыру в бюджете не перекрывает. Мы банкроты. Хотя не явные. Даже прекращение войны с турками, даже при условии, что мы не станем воевать с пруссаками, положения не изменит. Никогда, как мне объяснили знающие люди, не выходило вернуться после большой войны к довоенному бюджету. Привычка к большим расходам, она сохраняется, увы. Золота из Швеции и Польши оказалось достаточно, чтобы временно выровнять бюджет. Но перспективы…