Особенности преддипломной практики (СИ). Страница 10

— А что в сковородке? — я потянулась той же ложкой, на что Йонас строго вытащил ее из моих рук и взамен дал другую.

— Мясное рагу с картофелем и морковью, — и на вкус оно оказалось не хуже, чем похлебка. — Но ему еще надо настояться, поэтому рагу вам на ужин, госпожа ведьма.

— Ну, судя по вкусу, вектор ты сменил очень удачно.

— Брату нравится моя стряпня, я в принципе и учился, чтобы его побаловать.

Я потянулась снять вторую пробу с похлебки, но Йонас категорично прикрыл кастрюлю крышкой и начал расставлять тарелки на стол. Два комплекта.

Что ж,он прав, пока идет поиск, можно и перекусить.

— А ваши родители давно умерли?

Йонас запнулся на полпути от серванта к столу и я только сейчас поняла, что вопрос-то не очень корректный.

— Девять лет назад. В доме ночью пожар случился, они и угорели. Мы с Инваром выжили, потому что на речку убежали, а они..., — он замолчал, вспоминая тот страшный день. Поджал губы, нахмурил брови, но все равно я заметила слезы в глазах. Тихо выругалась на свой длинный язык. Парень до сих пор тосковал по родителям, а я так не вовремя напомнила о потере. — С тех пор обо мне только брат и заботится. А для него главное, чтобы я доволен был и ни в какие происшествия не попадал.

— А из взрослых родственников никого нет?

Он отрицательно покачал головой.

Печальная история, конечно. Выжить двум мальчишкам в средневековье да не стать преступниками, — дорогого стоило. Я смутно помнила Инвара — высокий, плотный, мускулистый. Брутален, как сказали бы в моем мире, но вежлив и очень порядочен. Он приходил всего лишь попросить наложить заклинание крепости на его инструменты. Дела на пять минут, но Инвар благодарил так, словно я ему золотое ожерелье с бриллиантами подарила.

Теперь же после рассказа Йонаса кузнец мне открылся с другой стороны. Вытянуть на себе дом со всем хозяйством и вырастить младшего брата — это та еще задача. Молодец Инвар, смог. Сдюжил. Неудивительно, что он и мне предлагал помощь по дому. Явно понимал, каково это — жить одному.

В это время поисковое заклинание прозвенело, показывая что поиск завершен.

Я нахмурилась. Обычно при успешном финале над кругом символов висело дымчатое изображение того места, где находился потерянный предмет, а его контуры слегка подсвечивались. Но сейчас руны погасли без визуального маяка. Ошибки быть не могло, поиск никогда не сбоил, а значит…:

— Знаешь, Йонас, Изельды нигде не обнаружено.

Он только-только закончил разливать вкуснющий супчик по тарелкам и испуганно обернулся с половником в руке:

— Что значит — нигде?

Я кивнула на потухшие руны:

— В пределах пятнадцати километров ее точно нет.

— Пятнадцати чего?

Я мысленно перевела привычную мне метрическую систему расчетов в принятые у шайнвилльцев мили.

— В девяти милях.

Инвар охнул:

— Так где же она?

— Вот поедим, — начала убирать уголь в верхний ящик комодика, — и пойдем на место вашей прогулки. Будем искать там зацепку.

— Ночью на кладбище?! — его глаза стали похожи на блюдца, а ужас в них можно было половником черпать.

Я замерла над комодиком, физически ощущая, как темнеет в глазах, кровь отливает, руки немеют:

— На кладбище? А что вы там со своей невестой забыли?

— Так Изельда же показывала место для свадебной церемонии.

— На кладбище?!

— Мы же днем ходили. Днем не страшно.

На кладбище?

Глава 5

Как там было у известного поэта:

Ночь, кладбище, фонарь, могилы…

Кладбищ в Шайнвиле было два. Первое, действующее, располагалось на дальнем конце города за северными воротами. Только на днях я ездила туда с одной из горожанок, которой резко приспичило проверить родовой склеп. Наложила пару охранных заклинаний, чтобы вандалы и любители закопанных сокровищ не позарились на семейные реликвии.

Второе было на юге, недалеко от моего дома. Старое, заброшенное, с красивыми надгробиями в виде двух полукружий.

До появления первых Странников, которые принесли местным жителям весть о других мирах, на Орите царствовала религия Хальта двуликого. Один бог — две сущности: добрая и злая. Он отвечал за все, что происходило в мире — морозные зимы и веселые свадьбы, богатые урожаи и пропажа любимой сковородки, рождение ребенка и надои молока у коровы.

Сейчас, когда по улицам того же Шайнвилля в любой миг могут прогуляться иномиряне, вера в Хальта осталась только как дань традиции. Но в глубинке до сих пор некоторые продолжали втихую ему молиться, а проклятие “чтоб тебе Хальт повернулся задницей” еще можно было услышать от стариков.

Старое кладбище было отголоском тех верований. Вспаханная полоса земли, рассекающая кладбище на две половины, отделяла честных людей от преступников.На светлой части все надгробия были сделаны из белого с розовыми прожилками мрамора, украшены небольшими статуями и бюстами похороненных, в то время как темные людишки довольствовались обычными грязно-серыми гранитными булыжниками с проржавевшими именными табличками.

Вот тут то наши голубки и решили увековечить свои чувства и поклясться друг другу в верности до гроба. Прямо на распаханной полосе между двух частей Хальтова кладбища. Мол, вместе переживем и добро, и зло, и болезни и радости.

Философы, однако.

Заниматься невестоискательством на ночь глядя я пошла не одна.

Йонас отправился в приказном порядке — я ведь должна была знать, на каком именно надгробии Изельда планировала принести брачные клятвы.

Но услышав, куда именно мы идем, Инвар Верренс категорично взял в руки любимую кувалду и напросился вместе погулять, забрав по пути пару родичей, работавших с ним в кузне. Да и кто бы отказал ему и его кувалде?

Конечно, окруженной тремя не самыми хилыми мужчинами, бояться мне было нечего, но...

“А дельфины добрые,

А дельфины гордые,

А дельфины мертвых не боятся…”

Импровизированная детская песенка никак не выходила из головы. Меня даже начало чуть потряхивать. Совсем чуть-чуть, я очень надеялась, что незаметно. Даже воспоминания о плотном божественно вкусном обеде не спасали ситуацию.

— Госпожа Моргана, да вы не бойтесь, — окликнул меня Инвар.

Мужчина был выше меня на полторы головы и шире раза в два, я рядом с ним выглядела настоящей Дюймовочкой. На кладбищенскую прогулку Инвар надел темный костюм с выглаженной белой рубашкой и платком-галстуком. Словно на праздник. Диссонанс вносил тяжелый кузнечный молот, который он нес на плече легко, как пушинку.

Я аж подпрыгнула.

— А кто сказал, что боюсь, — взвизгнула странно высоким голоском, — я не боюсь, ничего не боюсь. И вообще я с подружками в детстве всегда так развлекалась — ночь, кладбище, могилы.

— Ну да, — по доброму усмехнулся Инвар, — то-то лицо у вас белое как фата Изельды.

Я невзначай бросила взгляд на сложенную тряпку, что бережно нес на вытянутых руках Йонас, словно защищался ею от кого-то. Парень шел рядом со мной и подозрительно, а может тоже испуганно, оглядывался по сторонам.

— Так это модно сейчас. Белое лицо, темные глаза, арт нуар во всей красе.

Кузнец хмыкнул.

— Я не очень понял, что у вас там в красе, но лучше держитесь меня ближе. Я вас защищу, госпожа Моргана.

Ой, какое хорошее предложение! Против кузнеца ни один покойник не поднимется, побоится его кулаков. Вон какие мощные: одним ударом зашибет и скажет, что так и было. И пользуясь предложением, быстренько забежала за его спину, получив вслед добрую усмешку. Нравится мне все-таки Инвар, добрый такой, заботливый.

Вышагивая рядом с младшим братом, он тихо ему выговаривал про безопасность прогулок по старым кладбищам. Йонас в ответ только грустно кивал и всхлипывал. Тощий, несмотря на свои кулинарные таланты, нескладный, он смотрелся на фоне брата жалкой пародией.

Двоюродные братья кузнеца Йарн и Йохан синхронно шагали позади. Они были абсолютно одинаковыми. Оба светловолосые, с грубоватыми чертами лица. Одеты в однотонные коричневые сюртуки грубой шерсти поверх черных жилетов, темные плотные штаны и новые, скрипящие на каждом шагу, сапоги. Братья молча поглядывали по сторонам, старательно делая грозный вид.