Когда она любит (ЛП). Страница 42

Я наступаю на нее. — Ты что-нибудь нашла? Нашли какие-нибудь слабые места?

Ее пульс бьется о шею. Она делает еще один шаг назад. — У тебя их нет.

— Ты с отцом не в лучших отношениях. Должно быть, он предложил тебе что-то взамен.

— Предложил. Он предложил мне свободу. Мне не придется больше ни за кого выходить замуж. Он сказал, что после того, как ему удастся убить тебя, он отречется от меня, и я смогу уехать в Италию, чтобы быть с Вэл и Джем.

Уехать в Италию? В какой гребаной вселенной я бы позволил этому случиться? Ах да, в той, где я мертв.

Мысль о том, что она будет жить без меня, почему-то вызывает у меня гораздо большее раздражение, чем все, что она только что сказала. Гнев пульсирует под моей плотью, зрение сужается, дыхание становится коротким и быстрым. В легких не хватает кислорода.

Она рассматривала такую возможность две гребаные недели?

Клео пытается сделать еще один шаг назад, но отступать некуда. Ее икра ударяется о край нашей машины, и она вскрикивает, теряя равновесие.

Я съедаю пространство между нами двумя длинными шагами и прижимаю ее спиной к дверце машины. Над нами мерцает флуоресцентная лампа. Это единственное движение в пустом гараже.

Неужели я сам виноват в том, что был так снисходителен к ней? Неужели она забыла, за кого вышла замуж?

Она смотрит на руку, которой я прижимаю ее плечо, обнажая шею. Я поднимаю нож и прижимаю холодное лезвие к ее нежному горлу. Она застывает. Задыхается.

Со стороны водителя высовывается голова Сандро. — Босс?

— Вернись, черт возьми, в дом.

Проходит несколько секунд, прежде чем он делает то, что ему говорят.

Я переношу руку с ее плеча на подбородок и поворачиваю ее лицо к себе.

Моя жена смотрит на меня своими пронзительными зелеными глазами цвета изумрудов. Кто бы мог подумать, что в их глубине может скрываться столько лжи?

— Он предложил тебе хорошую сделку, — шепчу я.

Она облизывает губы. — Все, что я хотела.

— И сегодня вечером ты отказала ему?

— Я сказала ему "нет".

Я наклоняюсь ближе. — Хотя тебе понадобилось две гребаных недели, чтобы сделать это.

Когда она сглатывает, часть ее шеи касается моей лопатки.

Знаете, что меня бесит? Даже сейчас, когда мой нож прижат к ее горлу, она не выглядит испуганной. Расстроенной - да, но не испуганной. Как будто она знает, что я никогда не причиню ей вреда, даже после того, в чем она только что призналась. И она думает, что у меня нет слабостей?

— Что же все-таки заставило тебя отказаться от меня?

Еще одна слеза скатывается по ее щеке, но она не отвечает.

Я прижимаюсь к ней, прижимаясь бедрами. — Что это было? Драгоценности, деньги, персонал, который всегда на твоей стороне?

Медленно она качает головой. Мне приходится отодвинуть нож на несколько миллиметров, чтобы она не порезалась о него.

— Это из-за того, как я ел твою киску несколько дней назад?

Она прикусывает губу и снова качает головой.

Я так близко, что наши носы практически соприкасаются. — Тогда что это, черт возьми, было?

Она выдыхает прерывистый вздох.

— Это то, как ты видишь что-то во мне. Что-то, чего не видит никто другой. Рядом с тобой я не просто испорченный человек, которого нужно исправить.

Моя грудь сжимается. Что-то внутри меня дрогнуло.

Из нее вырывается всхлип. — Я должна была сказать тебе раньше.

Блестящие глаза. Мокрые щеки. Приоткрытые губы. Я знаю, что это вина, но я знаю и искренность. Это сглаживает часть моего гнева, снижает температуру.

— Тебе не стоило даже думать об этом. Твой отец - гребаный идиот, и его план никогда бы не сработал. Ты должна была это знать.

— Мне жаль. Мне очень жаль.

Я опускаю нож, заправляю его обратно в рукав и открываю дверь машины. — Садись.

Она проскальзывает внутрь, не сводя с меня взгляда. Я следую за ней и захлопываю дверь.

Сандро смотрит на меня в зеркало заднего вида, его челюсть напряжена, а кожа бледная, как простыня. — Куда?

— Домой.

Клео прижимается к другому концу сиденья, ее глаза в розовых ободках прикованы ко мне. Я отворачиваюсь от нее. Мы проезжаем через лабиринт небоскребов, и я пытаюсь успокоиться, но через десять минут я все еще нахожусь в своих мыслях.

Она не сделала этого.

Но она думала об этом. Она представляла свою новую жизнь без меня.

Она выбрала тебя.

Из моего горла вырывается рык, и я хватаю ее, притягиваю к себе, задираю юбку ее платья, чтобы она могла облокотиться на мои бедра.

Ее широко раскрытые глаза встречаются с моими. Она похожа на оленя в свете фар, не знающего, оставаться ли ей на месте или попытаться убежать.

Я запускаю руку в ее волосы и целую ее. Он грубый, чистый и доминирующий. Чтобы заявить о себе. Чтобы напомнить ей, кому она принадлежит.

Она выбрала тебя.

Ее рот открывается для меня. Мой язык проникает внутрь. Я кусаю ее губы, притягивая их зубами. Я целую ее до тех пор, пока мы оба не задыхаемся, пока мой гнев не смешивается с возбуждением - таким, которое заставляет человека гореть.

Я в ярости от нее, и я так чертовски тверд.

Она выбрала тебя.

Клео подносит руки к моей груди, ее правая ладонь лежит над моим колотящимся сердцем. Я отдергиваю их от себя. Зачем ей знать, как она заставляет эту чертову штуку биться?

Я завожу ее запястья за спину и прижимаю их к пояснице. Другую руку я опускаю в карман на спинке сиденья Сандро и достаю одну из застежек-молний, которые всегда держу там. Я все еще целую ее, пока обматываю стяжку вокруг ее запястий. Затягиваю.

Она откидывается назад, ее губы пухлые, а щеки розовые. — Что ты делаешь?

Сандро переводит взгляд на нас в зеркале. На долю секунды мы устанавливаем зрительный контакт, после чего он сглатывает и снова смотрит на дорогу.

— Ты назвала меня своим тюремщиком. Может, пришло время мне начать вести себя как тюремщик?

Ее рот открывается в шоке. Ее руки сгибаются, когда она проверяет сдержанность, но это бесполезно. Теперь она в моей власти.

— Сними это.

Ее голос дрожит.

— Нет.

Я провожу взглядом по ее телу, вниз, туда, где виднеется треугольник нижнего белья. Мой большой палец проводит по ее щели через ткань. Она хнычет. Я делаю это снова. И еще раз. Пока она не начинает дрожать, с трудом удерживаясь на месте.

Она оглядывается через плечо, словно опасаясь, что Сандро наблюдает за нами. Под таким углом он ничего не видит.

Я впиваюсь пальцами в ее бедра и наклоняюсь вперед, прижимаясь губами к ее уху.

— Я должен трахнуть тебя прямо здесь, чтобы ты залила кровью все сиденье. Может, я попрошу Сандро потом все убрать.

Я жду, что она проклянет меня, но она этого не делает.

Когда я откидываюсь назад, в ее глазах горит возмущение. Как будто она знает, что я не такой, что я никогда бы так не поступил и что я ее не обманываю, так зачем же я это говорю? Просто чтобы причинить ей боль? Так же, как она ранила меня? Моя грудь сжимается в спазме.

Нет, ничто не причиняет тебе боли.

Она наклоняется вперед и целует меня.

На этот раз по-другому. Мягко. Извиняясь. Примирительно.

Я поворачиваю голову, прекращая поцелуй. Я еще не закончил злиться на нее.

— Я хочу наказать тебя, — шепчу я.

— Тогда сделай это, — шепчет она в ответ.

ГЛАВА 29

КЛЕО

Рафаэле смотрит на меня сквозь низкий гул двигателя машины и едва слышную песню, играющую на стереосистеме. Тишина сковывает мое горло, но я не решаюсь ее нарушить. Мы набираем скорость. Я подпрыгиваю на его коленях и соприкасаюсь с чем-то твердым.

Мой язык высовывается за пределы губ, и его взгляд падает на мой рот.

Воздух в машине кажется более заряженным, чем небо перед ударом молнии.

Видите, в чем проблема - не думать о последствиях? Именно так вы оказываетесь на заднем сиденье автомобиля с застегнутыми запястьями, красными губами и больным сердцем.