Когда она любит (ЛП). Страница 39

Он единственный, кто улыбается мне, хотя улыбка и не достигает его глаз.

— Зови меня Ром. — Когда он поворачивается к Рафаэле, улыбка исчезает. — Мессеро, — говорит он с легким укором в голосе. — Должен признаться, я не думал, что мы когда-нибудь увидим, как ты входишь в эти двери.

Все знают о Роме Ферраро.

Давным-давно, когда я придумывала, как избавиться от брачных уз, я подумывала о том, чтобы организовать встречу с Ромом. Его репутация бабника не знает себе равных в наших кругах. Раньше достаточно было просто оказаться с ним в одной комнате без присмотра, чтобы разразился скандал.

Ходят слухи, что за последние несколько лет он повзрослел, но рассказы о его похождениях по-прежнему передаются из уст в уста людьми моего отца.

Рафаэль одаривает Рому своим фирменным ледяным взглядом. — Взаимно. Но времена меняются.

Ром поджимает губы. — Да, черт возьми, меняются.

— Язык! Тебе лучше знать, что нельзя так говорить, когда ты в этом доме, Ром.

Все поворачиваются в сторону голоса. Голос принадлежит статной серебристоволосой женщине, которая, должно быть, их мама. Она подходит ко мне, ее идеально прямые локоны покачиваются взад-вперед при каждом шаге, и дарит мне улыбку, которая окутывает меня, как теплое, уютное одеяло.

Напряжение в моих плечах исчезает. Почему-то я знаю, что эта женщина позаботится о том, чтобы сегодня не пролилась кровь. Она обнимает меня, крепко прижимая к своей груди, и я чувствую запах ее изысканных духов.

— Клео Мессеро. — Ее глаза искрятся теплом. — Я Вита. Как поживаешь, моя дорогая? Надеюсь, они не утомили тебя своим соревнованием по измерению мужской силы. Эти мальчики всегда такие. Что ты пьешь? Вино? Виски? Крепкий мартини? Алкоголь - это всегда выход в такие вечера.

Она кладет руку мне на спину и направляет меня к бару.

Джино прочищает горло. — Вита.

Она оглядывается на него. — Да, любовь моя?

— Есть еще один гость, — говорит Джино, одаривая жену снисходительной улыбкой.

Она вздрагивает. — А, точно.

— Здравствуй, дочка.

В моих венах появляется лед. Медленно я поворачиваюсь к отцу.

— Что ты здесь делаешь?

— Я пригласил его, — говорит Джино, становясь рядом с папой. Он улыбается, глядя на Рафаэле с укором. — В конце концов, вы присоединились к своим семьям, и я подумал, что будет лучше, если мы все сядем за стол.

— Рад тебя видеть, Гарцоло, — говорит Рафаэле, похоже, ничуть не удивленный таким поворотом событий, но я не могу сказать того же о себе. Папа ищет союзника в лице Ферраро, чтобы расправиться с Рафаэле? Сомневаюсь, что Ферраро станет сотрудничать с человеком, чье слово ничего не значит, но что я могу знать?

Отец останавливается передо мной и наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.

— Нам нужно поговорить, — шепчет он мне на ухо.

Я знаю, о чем он хочет поговорить, и ему не понравится то, что он услышит.

Мы садимся за овальный обеденный стол, и Рафаэле поднимает вопрос о контракте еще до того, как мы закончили первое блюдо.

Джино пренебрежительно машет рукой.

— Договорились. Мой кузен Рикардо всегда был придирчив в таких вопросах, но я позабочусь об этом.

— Я ценю это, — автоматически говорю я. Рафаэле сжимает мою руку под столом, но я слишком напряжена, чтобы почувствовать облегчение.

Ужин проходит без заминок, и разговор течет легко, благодаря дружескому присутствию Виты.

Матриарх Ферраро очень отличается от моей матери. Она кажется такой доброй и милой, и невозможно не заметить обожания в глазах Джино, когда он смотрит на нее. Она рассказывает нам историю о том, как они с Джино познакомились. Она была моделью, и он сидел в первом ряду на одном из показов, в котором она участвовала. Он попросил у ее менеджера номер телефона и через неделю сделал предложение.

— Это был невероятный роман, — восклицает она. Его семья не сразу приняла меня, учитывая, что я не итальянка.

— Но в конце концов она их покорила, — говорит Джино. — Мало кто может устоять перед чарами моей жены.

Боже, как они милы вместе. А я-то думала, что все браки мафиози несчастны. Судя по тому, как они смотрят друг на друга, у меня возникает ощущение, что они все еще трахаются как кролики.

— Рафаэле, я бы хотел поговорить с тобой наедине, — говорит Джино, когда мы доедаем десерт. — Почему бы тебе не выпить со мной на террасе?

Рафаэле кивает, затем поворачивается ко мне и понижает голос. — Ты не против побыть некоторое время одна?

— Конечно. — Я подталкиваю его бедром. — Иди.

Рафаэле и Джино уходят. Вита предлагает показать мне некоторые из их японских работ, и мы некоторое время рассматриваем картины, прежде чем мне приходится отлучиться в туалет.

— Он находится вон в том коридоре, — объясняет Вита.

Я делаю свои дела, мою руки и обтираю шею холодной водой. Тревога ползет по коже. И оно оправдано, потому что отец загоняет меня в угол, как только я выхожу.

Он прижимает меня к стене. — Ты подумала о моем предложении?

Я вздрагиваю. Его дыхание пахнет еще хуже, чем его отчаяние.

— Дай мне немного пространства, — говорю я, толкая его в грудь.

Он слегка отступает, его глаза-бусинки сужаются, а лоб блестит. Нервничает? Он вправе волноваться. Он не найдет союзника ни во мне, ни в ком-либо другом, кто обладает хоть унцией здравого смысла.

— У нас мало времени, Клео, — прорычал он. — Я жду твоего ответа.

Я сжимаю кулаки. — Я не буду тебе помогать.

Его реакция мгновенна. Из его рта вырывается шипение, а затем его предплечье упирается мне в шею, и я прижимаюсь спиной к стене.

Я задыхаюсь от внезапной боли, вены на моих руках пылают от шока. Я ожидала, что он разозлится, но не думала, что он станет агрессивным.

— Ты сказала ему, что я спросил, тупая шлюха?

Я вцепилась в его руку. Я не могу набрать воздуха. Как раз когда перед глазами начинают появляться темные пятна, он отпускает меня.

— Правда?

Я отступаю от него, потирая горло. Мой мозг пытается осознать, что только что произошло. Он опасен.

— Никогда больше так не делай, — говорю я, не в силах сдержать дрожь в голосе. — Нет, я не сказала ему. Но я не буду тебе помогать. Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

Он рычит. — Я должен убить тебя прямо здесь, чтобы ты не вздумала ему рот открыть.

Я выпрямляю спину и заставляю себя сохранять спокойствие. — Я бы хотела посмотреть, как ты попытаешься. Если я умру, Рафаэле позаботится о том, чтобы тебя вынесли отсюда по кусочкам.

Я прохожу мимо него, но он хватает меня за предплечье и рывком возвращает назад.

— Что бы он ни сказал тебе, чтобы ты перешла на его сторону, это ложь. С ним ты будешь несчастна. Он нехороший человек.

— А ты?

Он прижимает меня к себе все крепче, практически раздавливая мои кости.

— Ой, прекрати!

— Ты пожалеешь об этом решении.

— Отпусти меня.

— Ты всегда была таким гребаным разочарованием, — шипит он.

— Хочешь знать, что меня разочаровывает? — прохладно произносит голос. — Твое полное отсутствие манер, Гарцоло.

Папа тут же отпускает меня. Я оборачиваюсь и вижу Козимо, стоящего в конце коридора и изучающего нас. Его вид кажется гораздо более грозным, чем все угрозы папы.

Он скрещивает руки на груди и упирается плечом в стену. — Приберегите домашние разборки до тех пор, пока не окажетесь в собственном доме.

— Мы с дочерью просто наверстывали упущенное, — говорит мой отец, на его лице появляется напряженная улыбка.

— Мы уже все выяснили, — бормочу я.

За это я получаю резкий взгляд, но, по крайней мере, папа держит рот на замке. Он спешит мимо Козимо и исчезает за углом.

Козимо изучает меня, пока я иду к нему.

— Он настоящий кусок дерьма, — говорит он, когда мы оказываемся плечом к плечу. Его взгляд падает на мою руку. — Что-то подсказывает мне, что твой муж не будет в восторге от этого.

Я опускаю рукав.

— Я в порядке. Пожалуйста, не говори ничего Рафаэле.