Когда она влюбляется (ЛП). Страница 57

— Нам нужен способ выбраться из страны.

Оррин - мой лучший вариант, чтобы это сделать. У Джеммы нет паспорта, и даже если бы он у нее был, Гарцоло смог бы по нему отследить ее, так что мы не можем просто явиться в аэропорт и сесть на самолет.

Он вздыхает. — Ton chtýpise i malakía sto kefáli.

Я понятия не имею, что это значит, но предполагаю, что это не очень лестно. — Ты привозишь грузы самолетами, не так ли? Где эти самолеты приземляются?

Он встает со своего места и прохаживается по тесному пространству, а затем пинает полупустой ящик с банками сгущенного молока. — Я буду жалеть об этом.

— Не пожалеешь. Я буду у тебя в долгу.

Он фыркнул. — Если ты не самый удачливый человек в мире, то, скорее всего, умрешь в течение недели.

— Нет, если ты поможешь нам выбраться.

Проходит несколько секунд, пока он смотрит на меня, качая головой, словно думает, что я сошел с ума.

Возможно, так оно и есть.

Благодаря женщине по ту сторону стены.

Наконец Оррин вздыхает. Он берет ручку и начинает писать ряд цифр на розовой записке Post-it.

— Отлично. Я хочу, чтобы сто тысяч были переведены на этот счет в течение следующих сорока восьми часов. Мы используем аэродром в часе езды от города. Грузовой самолет вылетает через два часа.

Я забираю у него стикер и кладу его в карман. — Ты сможешь нас на него посадить?

— Поездка будет не очень комфортной.

— Куда он летит?

— На Крит. У меня там есть дом, где вы могли бы остановиться. Это будет еще десять тысяч. На неделю. И в конце концов мне придется рассказать об этом Калу. Может быть, это вылетит у меня из головы, когда мы с ним поговорим через неделю, но после этого я должен буду ему сказать, иначе окажусь в глубоком дерьме. Так что у тебя будет время, прежде чем он поймет, где тебя искать.

А значит, и у Дамиано тоже, если он надумает спросить. Кал не побежит к Дамиано с этой информацией - между нами достаточно дружеских отношений, чтобы он держал рот на замке до тех пор, пока может, - но я не могу рисковать.

— Договорились. Мы переедем в другое место, как только Джемме станет лучше.

Оррин показывает большим пальцем в сторону двери. — Ты уверен, что твой драгоценный груз там согласится с этим планом?

Джемму придется уговаривать, но я увезу ее отсюда. Может, она еще не отменила помолвку, но отменит. Когда мы окажемся далеко отсюда, я дам ей понять, что ее место - со мной.

Эта девушка - моя. Просто она еще не знает об этом.

— Она приняла два оксиконтина от боли. Надеюсь, это сделает ее более сговорчивой на то, что я собираюсь ей сказать.

Оррин сухо смеется. — А что будет, когда они закончатся?

— Я все придумаю.

— Твои похороны. — Он берет телефон. — Мне нужно позвонить пилоту и сказать, чтобы он ждал тебя. Ты должен пойти поговорить с ней сейчас.

Я встаю. — Спасибо. Я этого не забуду.

Он отмахивается от меня, и я выхожу из офиса, молясь, чтобы Джемма была достаточно сонлива и, возможно, вздремнула, но ничего не бывает так просто. Она держит в ладонях кружку с чаем, делая неуверенные глотки.

— Где Оррин? — спрашивает она, увидев меня.

— Ему нужно было позвонить.

Я придвигаю стул рядом с Джеммой и сажусь. Она переоделась в белую футболку с надписью Poet's Café, написанной скорописным зеленым шрифтом, и черные брюки, которые, по крайней мере, на два размера ей великоваты. По крайней мере, туфли вроде бы подходят.

— Мило, — говорю я, задевая ее колено.

Ее губы подергиваются, но глаза остаются грустными. Cazzo. Мне невыносимо видеть ее такой. Как бы я хотел, чтобы у меня был способ впитать всю ее боль, чтобы освободить ее от этого бремени. Я сделал в своей жизни достаточно, чтобы заслужить такое наказание. А она - нет.

— Что теперь? — спросила она мягким голосом.

Теперь я борюсь за то, чего хочу.

— Твоего отца арестовали после того, как мы уехали.

Ее глаза расширяются. — Что?

— Федералы схватили его. Рафаэле, вероятно, займет место дона на время, пока ему не удастся вытащить твоего отца.

Цвет уходит с ее лица.

— Боже мой. Я не могу поверить, что это происходит.

Она сглатывает.

— Думаю, нам нужно вернуться, — тихо говорит она, и я чувствую ее отчаяние.

Она не хочет этого делать. Ей просто нужен кто-то, кто скажет ей, что она не должна этого делать.

Я тянусь к ее руке. — Мы не вернемся. Мы уезжаем из Нью-Йорка.

Она моргает на меня. — Мы не можем.

— Да, черт возьми, мы можем.

— Рас...

— Ты мне доверяешь?

Ее брови сходятся, но она все равно кивает. — Да, но...

Я наклоняюсь ближе и беру ее подбородок между пальцами.

— Тогда вот тебе честная правда. Те вещи, которые ты сказала мне после того, как я поцеловал тебя на свадьбе Мартины? Ты была права насчет меня, Джем. Я не человек чести. Мне плевать, что ты помолвлена. Я хочу тебя, и я беру тебя. Это не вопрос. Это, блядь, заявление. Нет такого сценария, при котором я верну тебя к мудакам, которые плохо с тобой обращались и манипулировали тобой. Ты заслуживаешь лучшего, чем они. Твой Папаша заслуживает того, чтобы сгнить в этой гребаной тюрьме. Пусть они разберутся. Пусть пытаются разобраться в этом гребаном бардаке. Но мы не собираемся оставаться здесь. Мы уходим. Сейчас же. Ты поняла?

Она быстро дышит, ее глаза неистово сканируют мое лицо. — А как же Клео? Я не могу ее бросить.

— Она будет в порядке с твоей мамой. Ты сможешь поговорить с ней, когда мы уедем далеко отсюда.

— Рас, это безумие.

Я качаю головой.

— Ты пришла ко мне прошлой ночью. Ты хотела быть со мной. Что ж, вот наш шанс. И я использую его ради нас обоих, потому что если я уйду от тебя прямо сейчас, я знаю, что буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

В моей жизни было много хаоса, и, видит Бог, я часто платил за это цену. На этот раз ценой может стать моя жизнь. Как только мы сядем в самолет, мы будем предоставлены сами себе. Мессеро и Гарцоло назначат цену за мою голову, и если что-то пойдет не так, у меня не будет рядом Дамиано, чтобы поддержать меня.

Я должен быть чертовски напуган.

Но я не боюсь.

Единственное, чего я боюсь, - это услышать от Джеммы "нет".

Она молчит несколько долгих секунд, в течение которых я говорю себе, что, если придется, я потащу ее на самолет против ее воли.

Но потом она берет мою руку и прижимается к моим губам легким поцелуем. — Хорошо. Ее глаза блестят от непролитых слез. — Давай сделаем это. Пойдем.

ГЛАВА 28

ДЖ

ЕММА

Я убегаю и разрываю помолвку.

В прошлом, когда я осмеливалась представить себе, что сделаю что-то подобное, это решение приводило к немедленным, катастрофическим последствиям. Я никогда не задумывалась о том, что эти последствия могут быть отложены и что какое-то время я буду испытывать лишь чистое блаженство.

Это дезориентирует. Папа не вырывается, не бьёт меня, а мама не говорит мне, какая я неудачница.

Вместо этого я прижимаюсь к боку Раса, его теплая и тяжелая рука обхватывает мои плечи, а двигатель грузового самолета ровно гудит.

Этот самолет не похож ни на один из тех, на которых мне доводилось летать раньше. Он совершенно утилитарный, без окон и сидений. Штабеля ящиков с бог знает чем надежно прикреплены к замкам, встроенным прямо в пол.

Мы с Расом расположились на куче одеял между двумя такими штабелями, прижавшись спинами к стене самолета. Это должно быть неудобно, но почему-то нет. Более того, все кажется мягче, чем должно быть.

Боль в боку, которую я чувствовала раньше, полностью исчезла. В мышцах нет напряжения, а по телу разлилось уютное тепло. Улыбка тянется к моим губам. Поддоны окрашены в такие красивые цвета.

— Рас? — Я переплетаю свои пальцы с его пальцами. — Я чувствую себя как-то странно.

Он прижимает меня к своей груди и целует в висок. — Это из-за оксикодона. Это пройдет до того, как мы приземлимся.