Инженер Петра Великого 3 (СИ). Страница 25

Гришка, откашлявшись, заговорил уже попонятней:

— Мы, Пётр Алексеич, покуда вы в отъезде были… ну, это… решили малёхо… того… процесс ускорить, значится. С «кислонтами-то»… Вы ж говаривали, де, ежели состав покруче заделать, да выдержать подоле, то порох злее будет… Ну мы и…

Замялся, слова подбирает. «Ускорить процесс», твою мать! Эти два балбеса, ни ухом ни рылом в химии реакций, в критических температурах и концентрациях, полезли своими ручонками шаловливыми в самое пекло! Улучшить собрались.

— Мы взяли кислонты… ну, серную да азотную… смешали их покруче, чем вы казали, — бубнил Гришка, уставясь в сторону пепелища. — И этой… травы вашей… туда от души сыпанули, чтоб пороху, значит, поболе вышло. А опосля… оно ка-ак зашипит, ка-ак забурлит… дымина попёрла жёлтая, едучая… Мы забоялись, водой плеснуть хотели, да где там… Ка-ак жахнет!..

Я слушал их путаный, полный ужаса и раскаяния лепет, и злость потихоньку отпускала, а на её место накатывала какая-то свинцовая усталость. Ну что толку сейчас орать да руками махать? Цех не вернёшь, время вспять не вертаешь. Главное — эти два «кадра» живы, хотя и наглотались всякой гадости. А ведь я им сто раз талдычил, как «Отче наш»: ни шагу от инструкции, никакой самодеятельности, чуть что не так — немедленно всё гасить и звать меня или Орлова! Так нет же, полезли, «кулибины» хреновы, хотели меня «порадовать» порохом мощным!

— Идиоты, — только и смог выдохнуть я, когда они наконец заткнулись. — Ну просто клинические идиоты. Вы хоть соображаете, что могли не только себя, но и всю усадьбу, всех людей тут к предкам отправить? Вы вообще в курсе, с какой дрянью вы игрались? Это же адская хреновина, которая ошибок не прощает! Я же сколько раз говорил! А…

Я махнул рукой. Они снова зашмыгали носами, виновато зыркая на меня.

— Мы… мы боле не будем, Пётр Алексеич… Слово даём…

«Не будем».Сказать-то легко. А толку-то с их «не будем»? До меня вдруг с какой-то пугающей ясностью дошло, что их преданности, природной смекалки, моих инструкций, которые я им неделями вдалбливал, — всего этого катастрофически мало. Нужны мозги, системные знания, нужна железная дисциплина, вбитая с пелёнок, нужно понимание, чёрт побери, сути процессов, а не тупая зубрёжка «делай раз, делай два». А откуда этому взяться? В этом времени, в этой стране, где наука только-только, как росток сквозь асфальт, лезла. Орлов-то со своими ребятами, конечно, молодец, периметр держал так, что мышь не проскочит. В этом-то я был спокоен. Вот только никакая охрана не спасёт от дурости и раздолбайства, от этого вечного нашего «авось».

Я глянул в сторону Орлова. Тот мрачно оглядывал остов здания. Еще недавно мы говорили, что поможем фронту, ускорим победу. Кстати, фронте-то тем временем дела вроде как налаживались. После Нарвы наши помаленьку шведа в Ингерманландии щемили, отгрызая пядь за пядью родную землю. Но Карлуша не из тех был, кто так просто поднимает лапки кверху. Огрызался, контратаковал, и каждый такой его «выпад» стоил нам кровищи. А значит, хорошее оружие и надёжные боеприпасы, которые я тут «колдовал», нужны были позарез.

И что делать? Кажется, начинать, похоже, придётся не с разгребания этих руин, а с куда более гиблой затеи — с перепрошивки мозгов. И своих собственных, и этим вот… «орлам».

Дня через два, когда вонь пепелища уже не так била в нос, в Игнатовское пожаловал сам Яков Вилимович. Прикатил без лишней шумихи, в обыкновенной дорожной кибитке, а с ним — всего-то пара-тройка драгун для охраны. Видок у него был не ахти, под глазами тени легли. Мы с ним облазили все, что от моего порохового цеха осталось — одни головешки. Он только головой качал да языком цокал, а так — ни словечка. Видать, и его вся эта катавасия крепко приложила, ведь он, как-никак, был главным моим человеком при дворе, кто за меня перед Государем ответ держал.

— Эх, капитан… Ну и накуролесили тут твои орлы! — выдохнул он, когда мы присели в моей конторке. Тут и Любава, тихонько шмыгнула — поставила перед нами жбан квасу и миску с сухарями. — Убытку-то, убытку сколько! А пуще всего — время упущено, оно ж нонче дороже злата всякого!

— Знаю, Яков Вилимович, знаю, — я тяжко вздохнул и хлебнул квас. Кислющий, зараза. — Федька с Гришкой, понятно, балбесы еще те, кто бы спорил. Но что-то как-то удачно все это.

Брюс внимательно посмотрел на меня, отставив кружку.

— Куда гнешь-то, Петр Алексеич? Неужто думаешь, сие…?

— А вы сами-то как считаете? — я бросил взгляд в окно. — Сами же говорили, что сведения о моих разработках к шведам текут, что вода сквозь пальцы. А тут — нате вам, такое! Вся Россия осталась без цеха, где вот-вот должны были гнать порох, который бы всю войну с ног на голову поставил. Что-то уж больно удачно все сложилось, не находите?

Яков Вилимович нахмурился, побарабанил пальцами по столешнице. В глубине души я понимал, что здесь банальный человеческий фактор. Но вдруг у меня потребуют убрать единственных толковых (инцидент все же подчеркивает их желание помогать) и преданных мне людей. Пусть лучше в своей вотчине мышей ищут. Политика, чтоб ее…

— Да уж, случаи в нашем деле — вещь редкая, особливо когда они недругу нашему так кстати приходятся. Да только ученики твои сами во всем повинились, от слов своих не отпираются. Аль думаешь, их кто… умаслил? Пристращал? Златом прельстил?

— Да кто ж знает, — я только руками развел. — Всякое может статься. Парни-то они простые, от сохи. Запросто могли на чью-то дудочку сплясать. Какой-нибудь хмырь им напел, дескать, «усовершенствуйте» процесс, так и барину угодите, и сами в героях ходить будете. А чем это «усовершенствование» на деле выйдет — у них и мысли не было. Хотя клянутся, что не было такого.

Брюс снова задумался, упершись взглядом в окно, где виднелись черные руины.

— Караул у тебя тут, спору нет, справный, Орлов — калач тертый, у него и комар носа не подточит, — протянул он задумчиво. — Стало быть, ежели кто и подгадил, то действовал хитро, не нашенскими методами. Через молву какую, через людишек пришлых, торбохватов каких, что твоим работникам на ухо нашептать могли. Либо… — он замолчал на миг, и голос его сделался глуше, — либо весть ушла из самого Питербурха, от тех, кто ведал о важности трудов твоих, о том, как далече ты в них продвинулся.

Вот-вот, искать надо мышей у себя, а здесь со своими ребятами я сам разберусь.

Он помолчал, потом добавил, будто рассуждая:

— Дошли до меня слухи, Петр Алексеич, что незадолго до сей… оказии, Государь имел беседу долгую и подробную с Мартой Скавронской. И в той беседе он, по обычаю своему, на похвалы тебе не скупился, баял и про «диковины» твои в Игнатовском, и про порох новый, и про ружья доселе не виданные… Так расписывал, что у иного бы дух перехватило.

Марта Скавронская? Будущая императрица? Что-то не туда разговор ушел. Или действительно она причастна к утечке информации? Да нет же, не может быть. Она неглупая, обаятельная, да и на Петра влияние у нее — ого-го. Только вот сама-то она из простых, в государственных делах, а уж тем более военно-технических, ни в зуб ногой.

— Стало быть, думаете, Яков Вилимович, что ноги оттуда растут? — спросил я, пытаясь разложить по полочкам новые данные. Одно дело — с явным врагом воевать, со заграничными шпионами. И совсем другое — когда крыса в своем же доме завелась, еще и под самым носом у Государя.

— Я токмо факты складываю, — Брюс опять отхлебнул из кружки. — Но то, что свеи непозволительно много знают о наших делах тайных, — это уж как пить дать. И пожар в Игнатовском, ты прав, им дюже на руку. Но мы уже найдем скоро мышь амбарную, что зерна на сторону таскает. Но вести себя как медведь в берлоге- негоже. Надобно всю кодлу разом прибыть. Дело сие щекотливое, сам разумеешь, но донельзя нужное.

Я кивнул. Щекотливое — это еще мягко сказано. Тут одно неверное движение — и сам под раздачу попадешь.

Несмотря на всю эту круговерть со шпионами и подозрениями, жизнь-то шла своим чередом, и рассиживаться было некогда. Как ни крути, а мой новый порох стране был нужен позарез, да еще и вчера. Царь-батюшка, когда ему Брюс о ЧП доложил, на орехи мне не дал — видать, Яков Вилимович как-то сумел ему втолковать, что дело тонкое и что у меня там свои мысли на этот счет. Вместо этого прилетела короткая, но четкая указявка: «Срочно все поднять и с двойной опаской, за счет казны».