Инопланетный мясной рынок (ЛП). Страница 30

— Твердый, — сказала она наконец. — Ты… такой твердый.

Чейл снова ухмыльнулся ей. Он мог сказать, что ее немного разозлило, когда он вот так усмехался ей, но он все равно это сделал. Он ничего не мог с собой поделать. Это забавное маленькое существо пробудило в нем ту сторону, которая дремала уже много лет.

— Да, я твердый, — сказал Чейл, подражая тому, что человек сказал о покраснении. — Ты делаешь меня твердым.

Человек тихо ахнула, как будто застигнутая врасплох беззастенчивым признанием Чейла.

Бе’тани на мгновение отвела взгляд, ее румянец стал еще ярче. Она прикусила мягкую, пухлую нижнюю губу верхними зубами. Чейл восхитился тем, как ее зубы оставили мимолетные бледные полосы на губе, прежде чем поток крови быстро заполнил их снова.

Чейл проследил за взглядом человека и понял, что она смотрит на Драмьена. В частности, она смотрела на значительное возбуждение, приподнимающее перед зеленых шелковых брюк парня, как стальной шест для палатки.

Ее глаза метнулись назад, чтобы снова встретиться со взглядом Чейла.

— Почему? — прошептала она.

— Ты имеешь в виду, почему ты возбуждаешь нас? — Чейл усмехнулся.

Это был забавный вопрос, но он понял, к чему клонила маленькая человеческая самка. Они даже не принадлежали к одному виду. Несмотря на сходства, их тела были очень разными. Среди чужеродных видов Галактического Ковенанта на многих планетах действовали строгие законы, запрещающие смешение. Среди ракшей, с их весьма специфическими методами размножения, это не было проблемой. До сих пор Чейл даже не задумывался об этом.

— Что ж, — промурлыкал он, — я не могу говорить за молодого Драмьена, но я могу точно сказать тебе, почему ты делаешь меня твердым. Хочешь знать почему, малышка?

Женщина кивнула, ее губы дрожали.

— Это потому, что ты такая мягкая. Ты здесь такая мягкая… — Чейл погладил ее темную гриву, пропуская шелковистые пряди сквозь пальцы. — И здесь… — большой палец коснулся подушечки ее нижней губы. — И здесь…

— Чейл! — выпалил человек.

Теперь обе его руки сжимали сочные округлые комочки плоти, растущие из ее груди. Доктор Залерос назвал их молочными железами. Чейл не прикасался к ним, кожа к коже. Тонкий слой шелковой туники все еще отделял ладони Чейла от упругих холмиков. Но он все еще чувствовал их тяжесть и тепло сквозь ткань.

Очевидно, в человеческой культуре существовал запрет на такое прикосновение к молочным железам женщины. Чейл понял это по возгласу удивления Бе’тани.

Он знал, что, вероятно, ему следует остановиться, но теперь, когда его руки были на этих спелых холмиках, он не мог их отпустить. Они были словно созданы специально для его рук. Он сжал их, нежно массируя плоть через тонкую ткань.

— Пожалуйста, — захныкал человек. — Чейл, ты… не должен… прикасаться ко мне так…

— Почему нет?

— Ты просто… не должен… это невозможно объяснить.

Чейл замурлыкал. Рот человека говорил ему одно, но ее тело посылало совершенно другое сообщение. Ее спина выгнулась, выпячивая грудь, словно умоляя его размять ее холмики еще сильнее. А те маленькие бугорки, которые он видел раньше? Теперь они были твердыми, как два камешка, пробивающихся сквозь шелк туники.

Чейл заметил, что Драмьен придвинулся ближе.

Юноша колебался. Казалось, внутри него боролись две противоположные эмоции.

С одной стороны, предположил Чейл, младший хотел убедиться, что с их маленьким домашним животным-человеком не обращаются плохо. С другой стороны, ему было очень любопытно узнать, как человеческое тело реагирует на прикосновения Чейла.

Чейл знал, что ему, вероятно, следует остановиться, но он просто должен был продолжать.

— Это часть языковой подготовки, — прошептал Чейл. — Сегодня ты изучаешь внешнюю анатомию. Но есть много различий между твоим телом и телом ракши. Многих вещей не хватает в устройстве. Поэтому мы должны дополнить обучение.

Человек сказал что-то, что не было переведено. Это прозвучало как вопрос.

Чейл крепко сжал ее молочные железы.

— Что это такое? — спросил он.

Женщина застонала и сильнее выгнула спину, уронив голову ему на грудь.

— Бе’тани, — сказал Чейл. — Ответь мне. Как ты называешь эти штуки?

— Груди.

Чейл усмехнулся. Ему понравилось это слово. Это было намного лучше, чем стерильная научная терминология о молочных железах.

— Груди, — тихо промурлыкал он, массируя упомянутые груди через ее тунику.

— Груди, — повторил Драмьен.

Парень медленно приближался, его глаза были широко раскрыты и полны решимости.

Странно, но Чейла не смутила близость другого мужчины. Если бы Бетани была женщиной-ракшей, Чейл и Драмьен уже вцепились бы друг другу в глотки. Не имело значения, что они были друзьями и товарищами по команде. Самка в сезон могла стравить в бою лучших друзей. Но с человеческой самкой все было по-другому. Возможно, это было потому, что размножение было невозможно.

Какой бы ни была причина, Чейл не возражал против перспективы разделить человеческое тело с Драмьеном. На самом деле, было правильно поделиться ею.

Но Чейл был старше. Он был старше Драмьена по званию на борту корабля. Следовательно, это было его право первым прикоснуться к человеческой женщине. Драмьену просто придется дождаться своей очереди.

— Вкусно, — промурлыкал Чейл. — Грудь. Очень вкусно. Итак, как вы называете это?

Он легонько ущипнул два бугорка, торчащих из шелка туники. Он потрогал распухшие шишечки и перекатил их между большим и указательным пальцами, как это делал доктор Залерос в лазарете. Какими бы ни были эти выступы, они, очевидно, были очень чувствительными. Чем больше внимания уделял им Чейл, тем жестче они, казалось, становились.

Не говоря уже о том эффекте, который его прикосновения оказывали на саму Бе’тани. Она извивалась и мяукала в объятиях Чейла, ее губы дрожали, ресницы подрагивали.

— Бе’тани? Я задал тебе вопрос, малышка.

— Соски! — выдохнула она наконец. — Это… это мои соски…

— Интересно. Твои маленькие соски становятся очень твердыми.

— Да…

— Тебе приятно, когда я прикасаюсь к ним вот так?

— Да! — всхлипнула человек. — О… да! Не… пожалуйста, не останавливайся…

— Не волнуйся, малышка, — успокоил ее Чейл. — Я не собираюсь останавливаться.

Его пальцы проникли под отворот ее туники. Без шелка ее плоть под его ладонью была удивительно горячей. Фактически, почти обжигающей. Чейл убаюкивал и сжимал ее левую грудь, заставляя человека стонать и извиваться.

— Чейл, сэр, — сказал Драмьен. — Пожалуйста, я… я бы тоже хотел потрогать грудь человека.

Чейл не мог не восхититься выдержкой парня. Его молодой голос дрожал от напряжения, но он все равно постарался проявить максимум уважения, передавая свою просьбу вышестоящему члену экипажа. Подобная дисциплина заслуживала поощрения.

Кроме того, у человека были две пухлые груди. Не было причин жадничать. Хватит всем.

Чейл взялся пальцами за край туники и раздвинул полы, открывая взгляду ее грудь. Это было все равно что отодвинуть занавес, чтобы показать изысканное произведение искусства. Ее идеальные округлые груди вздымались и покачивались. Твердые розовые соски торчали наружу, практически умоляя, чтобы с ними поиграли.

— Давай, малой, — сказал Чейл. — Потрогай их. Они потрясающие на ощупь.

Драмьен потянулся вперед и положил правую руку на левую грудь человека, вызвав еще один тихий звук, сорвавшийся с ее губ. Теперь они оба прикасались к ней, Драмьен претендовал на ее левую грудь, а Чейл — на правую.

— Богиня, — задохнулся Драмьен. — Богиня, это действительно приятно. Такая мягкая. Такая…

Его голос затих. Он не находил слов.

— Ну, не держи руку неподвижно, парень, — усмехнулся Чейл. — Ты должен поиграть с ней. Сожми ее. Помассируй. Замешивай, как комок теста… Вот так. Видишь? Ей нравится, когда ты так делаешь. Просто послушай, какие звуки она издает.