Римлянин. Финал (СИ). Страница 17

— Собирай центурионов, — приказал Георг адъютанту.

Артиллеристы продолжали обстрел бастиона, сапёры закидывали ров фашинами, обороняющиеся пытались их убить, а командование III-й когорты I-го легиона собралось в штабном блиндаже.

В отличие от традиционных бастионных крепостей, часто ассоциирующихся с маршалом Вобаном, современные бастионы, возникшие в ответ на качественное увеличение мощности осадной артиллерии, представляют собой нечто небольшое по площади, но имеющее все признаки бастионной крепости.

Изначально это было обособление отдельных бастионов на полноценной крепости, а теперь это отдельное укрепление, имеющее систему из малых бастионов, равелинов и теналей, что, в совокупности, препятствует обстрелу центрального бастиона прямой наводкой. Сначала нужно разбить всю внешнюю «оснастку» крепости, а уже потом бить по «сердцевине», но это требует времени, которого очень мало, так как тут целых тридцать шесть таких крепостей.

Да и фундаментальный демонтаж крепости малоэффективен, так как под ней находятся подземные этажи, на которых и укрывается гарнизон — солдаты мятежников могут спокойно пережидать обстрелы под землёй.

— С фашинами почти закончили, — произнёс Мейзель, встав перед планом бастиона, переданным генеральным штабом. — Действовать будем сегодня ночью — третья и четвёртая центурии занимают позиции на северо-западе и северо-востоке, соответственно, пятая и шестая центурии…

Время до ночи прошло в подготовке.

Медлить нельзя, необходимо брать бастион как можно быстрее, поэтому был разработан план штурма с применением хлоратитных инженерных зарядов повышенного могущества.

Ров завалили в двенадцати местах, наиболее удобных для штурма, но штурм будет проводиться лишь в четырёх из них.

Штурмовые центурии должны будут занять стены и доставить заряды к спускам на подземный этаж. Всего их шесть, но зарядов легионеры возьмут восемь — необходимо будет надёжно завалить спуски, оставив один-два, чтобы у противника была возможность сдаться.

Пленные, как оказалось, очень нужны императору — он запирает их в некоем «перевоспитательном лагере», нужном непонятно для чего.

Бастион, конечно же, желательно взять в целости, чтобы он служил опорным пунктом при штурме города, который, судя по приготовлениям мятежников, не собирается сдаваться без боя.

Им, мятежникам, скоро конец: без Антверпена их дела сразу же пойдут паршиво, они лишатся стратегического опорного пункта обороны и идеологического сердца всего мятежа.

Есть ещё и Брюссель, но он уже осаждён и у него, в отличие от Антверпена, нет выхода в море.

Ближе к ночи Георг вышел из шатра и сел на врытую в землю лавку, предназначенную специально для курения — в иных местах курить запрещено всем, включая даже генерал-легатов.

Раскурив трубку, он затянулся, выдохнул дым и задумался.

Брюссель берут другие легионы — V-й «Мортифер» и VII-й «Аквила», поэтому вся слава взятия мятежной столицы достанется им. Но Антверпен — это более важная цель, ведь англичане снабжают мятежников именно через его порт. Давно следовало отрезать его с суши, но мятежные фламандцы отчаянно препятствовали этому, навязывая самоубийственные для них же сражения.

Мейзель теперь совершенно иначе смотрит на ружья огневой поддержки, которые по-настоящему раскрылись только в линейном сражении. Вернее, это мятежники участвовали в битвах в линейном строе, поэтому очень сильно страдали от скорострельных ружей, отправляющих во врага сотни картечин за залп.

Он подумал о том, что война неуклонно меняется.

Ещё в Америке, в боях против минитменов и проанглийских индейцев, он заметил, как те улучшали свою тактику, перенимая приёмы легионеров. Почти в каждом новом бою они демонстрировали, что приспосабливаются и не считают зазорным учиться. Правда, они приспосабливались слишком медленно, поэтому их судьба была печальна. Холодные могилы или желудки зверей фронтира — такова была их участь.

Георг посмотрел на пылающий и сопротивляющийся город.

Повоевав здесь, он переоценил своё отношение к испанским Габсбургам, «возившимся» здесь почти восемьдесят лет и проигравших в итоге. Здешние люди умеют сражаться храбро и до последнего солдата, но делают это недостаточно организованно.

«Император завербует здесь множество хороших легионеров», — подумал Мейзель.

К четырём часам ночи время пришло.

Штурмовые когорты пошли на приступ. Мятежники, за несколько часов до этого, пытались подпалить фашины, но ров был полон воды, пропитавшей древесину, а ещё сапёры обильно засыпали их землёй и песком.

Началась классическая ночная перестрелка, когда все активно стреляют, но почти никто и никуда не попадает, зато поднимается серьёзная суета.

Гаубицы открыли огонь в центр бастиона — расчёт строился на том, что мятежники просто вынуждены вывести на поверхность побольше солдат, чтобы точно отразить штурм.

Перестрелка не заканчивалась, но вспышки с бастиона прекратились, что означало успешное овладение стеной.

Георг продолжал слышать выстрелы, но не видел ничего, а затем грохнул первый взрыв. Он понадеялся, что это не случайное попадание в бомбу, а запланированный подрыв в условленном месте.

Вслед за этим взрывом раздался следующий, но уже сопровождаемый треском камня. Скорее всего, секция бетонной крыши обвалилась.

Судя по всему, легионеры выполняют поставленные задачи и за успех штурма можно уже не волноваться, но Георг волновался.

Чем быстрее они закончат с мятежниками во Фландрии, тем быстрее он вернётся домой. В Америке он был наравне с рядовыми легионерами, на казарменном положении, с питанием из одного котла — это была зона непрерывных боевых действий и там было не до удобств. В Мексике, конечно, всё изменилось, но тамошние вода и жара не позволяли назвать это времяпровождение полноценным отдыхом.

Зато в Шлезвиге он сможет, наконец-то, вспомнить, что является настоящим капитаном когорты и ему положены разные блага. Ну и деньги, накопленные за время «Заморского похода», нужно потратить — скорее всего, он сделает это в Александриненсбурге.

«Да и оседать пора», — подумал Георг. — «Жену завести, возможно, из благородных. Говорят, что в Александриненсбурге водится очень много всяких баронесс, виконтесс и даже графинь, оставшихся без своих имений».

Штурм продолжался, а Мейзель думал, волновался и ждал его развязки.

Примечания:

1 — Крепостное право во Франции — в эфире снова рубрика «Rouge, pourquoi tu me dis tout ça⁈» — на бумаге, крепостное право и рабовладение во Франции были упразднены ещё с XVI века, а в оврагах оказалось, что никто ничего не отменял и все эти «свободные люди» обременялись феодальными повинностями. Всё, как в старые добрые времена: они выплачивали ежегодный земельный оброк, отдавали с урожая 10–20% своему доброму господину-землевладельцу, выплачивали арендную плату за пользование землёй, а также отстёгивали долю при продаже или передаче земли кому-то другому. Помимо этого, у них была барщина, то есть, обязательный безвозмездный труд во благо доброго господина: обработка его полей, ремонт его дорог, строительство зданий, перевозки и так далее, что занимало 2–4 недели в году, а то и больше. Также добрый господин обладал монополией на мельницу, винодельню, хлебопекарню, пресс для масла или вина, а также леса и пастбища — за всё это нужно было платить, причём где-то на стороне получать такие услуги было запрещено. Судебная власть была полностью на добром господине, поэтому судиться с ним было бессмысленно, ведь это он будет судьёй и прокурором. Также сохранялись формы личной зависимости — некоторым крестьянам нельзя было перемещаться по стране без разрешения доброго господина, он мог потребовать плату, если крестьянин решил жениться на «иностранке», то есть, женщине из земель другого доброго господина и так далее. Помимо этого, была ещё и церковная десятина — от 6% до 13% урожая, причём платить её должны были даже безземельные арендаторы. Но это ладно, как-то выжить можно, только вот это не всё. Ещё были государственные налоги: налог на землю и имущество, налог на соль, пошлины на перевозку и продажу товаров, даже зерно, при входе в город, облагалось налогом. И это не считая внезапных налогов в случае войн, коронации короля, а также важного для короля строительства, обычно стоящего как космодром. Чтобы как-то выживать, крестьяне нередко брали кредиты у буржуев, ростовщиков и священников, которые были всегда рады помочь. Если было интересно, почему так получилось, что во Франции случилась революция — вот почему, в том числе. Единственное отличие от ситуации в Российской империи — этих «свободных людей» нельзя было продавать, закладывать в банке и проигрывать в фараона.