В огне (СИ). Страница 19

Для Александра Александровича Прозаровского, фельдмаршала и командира Днестровской армии, а также для его начальника штаба Михаила Илларионовича Кутузова наш приезд стал полной неожиданностью. В какой-то момент я даже посчитал посещение театра военных действий слишком опрометчивым решением. Не потому, что там могут пули свистеть над головой, а потому, что мы могли бы в какой-то мере даже парализовать всю боевую работу и деятельность штаба.

— Прежде всего, я прошу не относиться к нам с господином военным министром, как к особам, которым нужно некое излишнее внимание. Хотелось бы, господа, чувствовать себя не вредителями, останавливающими работу войск, а офицерами, которые могут чем-то помочь. Надеюсь, в этом, господин Аракчеев, вы со мной согласны? — продолжал я говорить на Военном Совете.

Аракчеев со мной был более, чем согласен. Именно он и говорил о том, что с нами носятся, как с писанными торбами. Между тем, офицеры, которые должны были выполнять свои обязанности, под разными предлогами ищут повода остаться при штабе «играть» своим лицом передо мной и военным министром. Возможно, таким образом хотят примелькаться, чтобы в дальнейшем получать чины или войти в дружеские отношения со мной или с Аракчеевым. Так в этом мире многое устроено, когда даже шапочное знакомство может сильно помочь карьере.

Но не для того мы прибыли в Одессу, где был штаб Днестровской армии. Так что я быстро обозначил свою позицию, что не намерен переносить условности императорского двора сюда, где нужно не думать а карьере, а выполнять боевые задачи. Паркетных расшаркиваний в армии, тем более на театре военных действий, быть не должно.

— Генерал-лейтенант Кутузов, всё ли понятно вам по штабной работе и планированию операции? — обратился я Михаилу Илларионовичу.

Кутузов встал, лихо щёлкнул каблуками и доложился, что всё ему понятно. Однако, подобный ответ меня не убедил, я попросил пересказать суть всего плана и пройтись по каждому из его пунктов. Такой подход выглядел, как недоверие к Кутузову, но я хотел быть уверенным, что, покидая Новороссию, все сложится нормально, и не придется экстренно собирать новые армии.

Признаться, у меня сложилось некоторое может и ошибочное отношение к Кутузову. Вопреки различным бравурным воспеванием гения Михаила Илларионовича Кутузова в будущем, что он будто бы отец победы над Наполеоном, я так не считал. Более того, был почти уверен, что Кутузов сильно медлительный и излишне осторожный полководец. Ведь после битвы под Малоярославцем, русская армия до самой Березины, не вступала в серьезные бои.

Проанализировав все данные, которые у меня были по Отечественной войне 1812 года, сопоставив эти сведения с тем, что я уже узнал и что мне раздобыли мои службы, я пришёл к выводу, что Кутузов имеет определенные военные таланты. Однако, он хорош на турецком театре военных действий, но ставить генерал-лейтенанта на командные посты в войска, которые вероятно сойдутся в противостоянии с Наполеоном я бы не стал.

Отечественная война 1812 года, как началась по плану, разработанному Барклаем де Толли, так и продолжала вестись в соответствии установками, что были даны ранее. Александр I, по моему мнению, просто предал Барклая, поставив того в унизительное положение. Ведь сам император принял некогда те правила войны, что предлагал расчетливый и талантливый Барклай-де-Толли. А на Барклая повесили всех собак, чтобы общество немного остудить и найти виновного. Вместе с тем, Кутузов также принимал участие в том самом унижении и играл свою роль в паркетных войнах.

Так что я не спешил приближать к себе Михаила Илларионовича и способствовать тому, чтобы Кутузов стал вторым человеком после Суворова в русской армии. Но я признавал заслуги директора шляхетского корпуса, коим некоторое время Кутузов являлся, и сейчас был тот момент, чтобы Михаил Илларионович Кутузов смог себя проявить.

— Подведем итоги сказанному. В плане военных действий выделяется три этапа компании, — заканчивал доклад Кутузов. — Первый этап — это сдерживание. Мы ведём оборонительные бои вдоль Днестра, отслеживаем перемещения крупных сил противника и насыщаем особо опасные участки передвижными конноартиллерийскими отрядами. Второй этап военной компании заключается в том, что мы вынуждаем неприятеля принять генеральное сражение и решительно его разбиваем. Третий этап — продвижение многими передвижными артиллерийскими отрядами на территорию турок и рассекающими ударами, оставляя у крепостей лишь незначительные свои силы, двигаемся на Бухарест и Варне.

— Тех сил, коими мы обладаем, пока недостаточно. Пятьдесят тысяч солдат и офицеров против, почитай, двухсот тысяч турецких войск, — взял слово Александр Александрович Прозоровский.

— Не забывайте, господин фельдмаршал, что только я привёл к вам ещё двенадцать тысяч конных. Десять тысяч конноартиллерийских отрядов на основе казачьих соединений движутся следом. У вас более чем достаточно ракет и новейшего артиллерийского оружия, его и следует использовать, — возразил я Прозоровскому.

Я подумал о том, что до прихода Матвея Ивановича Платова, а именно он должен возглавить мобильные отряды, об наступлении и речи быть не должно. Но без активной обороны с переходами в контратаки и с тем, чтобы цепляться за многочисленные укрепленные районы, без использования диверсионных групп, невозможно обороняться. Где-то, да прорвут турки. Это сейчас они еще дезорганизованы смертью султана, но сколько это замешательство продлиться, не понятно.

Всё же командующий Днестровской армией, фельдмаршал, Александр Александрович Прозоровский — это тот офицер, который живёт былыми заслугами, он, скорее всего, будет восхвалять былые времена, когда под его командованием русские войска входили в Берлин во время Семилетней войны. Но нельзя было просто взять и выкинуть целого фельдмаршала, который не опорочил свое имя, выкинуть на свалку истории.

Я мог бы своей властью задвинуть этого фельдмаршала глубоко и надолго. Однако в преддверии больших сражений, нельзя было заниматься чистками в армии. А как фельдмаршал относительно мирных времён, Прозоровский показал себя достаточно неплохо. Руководил строительством в укреплений на линии по Днестру. Мои агенты, которые тайно исследовали деятельность фельдмаршала, отмечали, что при всех недостатках, торможении в строительстве, деньги, если и воровали, то это делалось в незначительном масштабе, а множественные укрепрайоны были сооружены к началу боевых действий.

План военных действий в русско-турецкой войне был для многих генералов противоречивым, и они считали, что это вновь моё вольнодумство, человека, который лишь понюхал порох, но явно не так чтобы сильно разбирающийся в войне. Относительно Аракчеева также у военных был в немалой степени скепсис, так как его всё равно продолжали считать гатчинским выскочкой. Что уже говорить о Барклай-де-Толли, который всего-то недавно получил чин генерал-майора, а ранее так и ни чем существенным не выделялся.

Турку привыкли бить малым числом и выигрывать эти бои с блеском, поражая в реляциях цифрами убитых османов. Я даже был почти уверен, что похожая ситуация могла бы сложиться и в этой войне и мы уже скоро погнали бы турку. Но я не собираюсь довольствоваться тем, что русские войска войдут в Бухарест, там закрепятся, а потом придётся заключать мирное соглашение, по которому и Валахию вновь придется отдавать турке.

Две-три недели оборонительных боёв в современном военном деле, когда ещё не до конца понятны, что из себя представляют стремительные удары Наполеона, когда тактика близких переходов Суворова, всё ещё до конца неосознанная и является передовой — это капля в море. Где две недели, там и два месяца в понимании некоторых генералов.

Я же, надеюсь, что мы мыслим чуть шире, чем только какие-то локальные успехи наших войск. Нужно создать условия для полной дезорганизации Османской империи, после того как они получат существенное поражение в генеральном сражении молниеносными ударами рассечь оборону, быстрым маршем пройти перевалы у Шипки, чтобы не вышло простоев на горных вершинах и замерзания русских войск в обороне.