В огне (СИ). Страница 11

— Мсье генерал, — обратился к Моро один из офицеров.

Жан-Виктор не сразу смог вынырнуть из своих мыслей, уж слишком сложным оказался день и сражение.

— Ну, что там, капитан? — усталым голосом после продолжительной паузы спросил Моро.

— Польские уланы догнали Дессалина, — доложил капитал Корзье.

Генерал Моро, откуда только силы взялись, резко встал с барабана.

— Где этот дьявол? — выкрикнул Моро.

Французский отряд, который после ряда неудач возглавил сам генерал Моро, охотился за негритянским генералом Дессалином. Жан Дессалин пугал даже тех французов, которые и не верили во всякие небылицы. Сложно было воевать и мотивировать солдат, когда армия Моро повсеместно встречалась с распятыми на крестах белыми людьми. Впрочем, то, что они белые, понять порой было не так и легко, так как почти везде с людей снимали кожу и сжигали рядом с распятым. Дессалин вселял страх и его нужно было уничтожить.

И вот, наконец, стало известно, куда отправится негритянский генерал. И, несмотря на то, что Моро имел в полтора раза меньшее число войск, он решил атаковать. При этом, опытный генерал не относился к негритянской армии, как к сброду, не совершал ошибок своих предшественников. И все равно сражение выдалось крайне сложным. Из полутора тысяч солдат и офицеров Моро потерял чуть меньше половины. Это самые большие его потери после того, как генерал прибыл в Луизиану.

Огромный негр, коим и являлся Дессалин, приверженец дикой культуры Вуду, не держался на ногах. Он был избит так, что все лицо было сплошным кровоподтеком. Когда люди ловят зверя, вселявшего ранее в них страх, они мстят за свое малодушие. Но Моро не собирался проявлять милосердие. Он только собирался посмотреть на самого ужасного, по мнению генерала, зверя в человеческом обличье.

— Снимите с него кожу… Медленно, после зажарьте на костре. Лишу премиальных, если он умрет раньше, чем окажется в огне! — приказал генерал, удивляясь собственной жестокости.

На следующий день, бросив взгляд на сгоревшее тело негритянского дьявола, Моро поспешил домой. Он попробовал бы даже обрушиться на некоторые поселения негров, но… слишком много было в отряде Моро раненых, которые имели шансы выжить, но только, если быстро окажутся в клинике, устроенной любимой женой Аннетой.

Бог был с генералом Моро. Или же не так… После смерти негритянского дьявола Жана Дессалина, сразу же ситуация стала налаживаться и Моро, еще не прибыв домой, уже получал добрые вести. Убит сам Дьявол, и теперь все добрые силы могли всячески благоволить генералу Моро.

Так, Идейский Легион генерала Ришпанса, ранее поклявшегося в верности Моро, смог выбить войска мулатов у города Жакмель. Пусть Ришпанс и не разбил мулатов, но теперь все мулатское государство Риго сильно ослабло. И уже началась дипломатия, так как мулаты прислали своих послов. Моро даже согласен пойти на уступки, принять в свое подданство мулатов, создавая им иллюзию независимости.

Моро уже собрался спешить к жене, спешился, как его окликнули.

— Мсье Первый Консул… — с акцентом окликнули генерала.

— Вы кто и как тут оказались? — Моро осмотрел внутренний двор своего дома, который должен быть под охраной.

— Меня зовут Герман Иванович Ростицкий, прапорщик корпуса стрелков. Я прибыл со своим отрядом от господина канцлера Российской империи Сперанского, — представился офицер.

— Как вы проникли ко мне? — удивленно спрашивал Моро, извлекая пистоль из-за пояса.

— Простите меня за эпатаж. Но я хотел бы показать сразу, на что мы способны. Можете мной и моими людьми располагать. Мы ликвидируем лидеров бунтовщиков, если последует приказ. Имеем для этого все средства и выучку, — сказал Ростицкий. — А еще у меня есть предложение к вам от канцлера.

— Но как? — хотел продолжить расспрос Жан-Виктор Моро, но решил, что всему свое время. — Пройдемте в дом. Но оружие оставьте на выходе.

Глава 5

Париж

8 июня 1800 года (Интерлюдия)

— Мне страшно! — сказала Жозефина де Богарне, прижимаясь к своему мужу, императору Наполеону Бонапарту.

— Страх — это нормальная реакция женщины! — философски заметил французский Император.

На самом деле, Наполеону очень нравилось то, что Жозефина сейчас трясётся, как тот котёнок, которого оставили на холоде. Эта женщина была сильная, возможно, она могла бы даже в какой-то мере и поглотить самого Наполеона. Лишь только то, что их часто разделяло большое расстояние, позволяло Наполеону жаждать свою Жозефину, желать её то ли придушить, то ли любить, но всё меньше и меньше её слушать. И вот теперь эта сильная женщина боится, а он нет.

— Я доверился в Фуше и Талейрану. Они оказываются правыми. Нам нужно всех роялистов задушить здесь и сейчас. Я не могу устраивать террор на улицах Парижа и других французских городов, если не случится нечто неординарное, — объяснял ситуацию император.

— Мессир, мы подъезжаем к улице Сен-Никез, — сообщили Наполеону через специальную трубку, которая соединяла рабочее место кучера и внутреннее пространство кареты.

Наполеон, который только что мог сказать, что не испытывает никакого страха, также ощутил это нелепое чувство. Ну, а как иначе, если сейчас должен прозвучать взрыв, после — выстрелы. И кто его знает наверняка, достаточно ли укреплена и бронирована его карета, правильно ли рассчитали количество пороха во взрывном устройстве.

Улица Сен-Никез начиналась сразу за поворотом, и эскорт императора уже поворачивал влево. Впереди неизменно шли кирасиры, составлявшие охрану французского монарха. На облучке кареты ехал охранник.

— Бабах! — прогремел взрыв, на время оглушив и Наполеона и Жозефину.

Карету начало кренить вправо и уже скоро она завалилась. Императрица оказалась сверху на императоре. Поза очень даже знакомая императорской семье, но сейчас малоуместная. Последовали частые пистолетные, а также и ружейные выстрелы. Достаточно оживлённая улица, а дело было в воскресенье, наполнилась криками ужаса, паники, стонами раненых и убитых людей.

— Лежи спокойно! — прошипел Бонапарт, когда Жозефина, упавшая сверху на своего мужа, начала в панике дёргать руками и ногами.

Карета завалилась, но при этом ни одного осколка, ни одной пули не пролетало мимо. Бонапарт даже расслабился. Он прекрасно знал, что близко, буквально в ста шагах от кареты должна была идти целая сотня кирасир, а ещё чуть дальше две сотни польских уланов, в верности и преданности которых Наполеон не сомневался. Так что уже очень скоро улица Сан-Никез начала зачищаться верными императору солдатами. Впрочем, в этой постановочной игре с двух сторон участвовали верные Наполеону люди, ну или те, кто был вынужден оставаться верным, по разным причинам. И все, кто установил взрывное устройство, кто потом открыл огонь по кирасирам — всё это были люди министра полиции Жозефа Фуше. Более того, большинство из исполнителей постановочного терракта прекрасно осознавали, что живыми они не останутся.

Жозеф Фуше умел замотивировать людей или поставить их на такую грань своего существования, когда они готовы были согласиться на что угодно, лишь бы только выполнить приказ. Это были непростые угрозы, чаще всего имели место различного рода манипуляции со здоровьем и жизнями родственников, а так же с их мнимыми и реальными преступлениями. Были здесь и те, кто отобран для участия из тюрем и каторги. Так что у Фуше найдутся даже такие участники заговора против императора и для покушения на него, которые дадут интервью в газету «Монитор», высказываясь против императора в нужном для власти ключе.

Дверца скрипнула, над головой Наполеона и макушкой головы Жозефины показался сам министр полиции Фуше.

— Прошу просить меня, ваше императорское величество, за такие неудобства. Но это даже к лучшему, что карета перевернулась. Подобное даёт нам более реальное положение дел, — произнес Фуше и подал руку Жозефине. — Мадам, позвольте!

Отчего-то Жозеф Фуше, как и некоторые другие представители наполеоновских элит, не так часто радовали слух Жозефины, называя её императрицей. Впрочем, сам Бонапарт этого не делал, лишь отшучиваясь, что она «императрица не столько Франции, сколько сердца французского императора».