Доктор Крюк 5 (СИ). Страница 32

— А Рид? — прервал я его. — Почему ты его убил?

Кит снова всхлипнул, его голос стал совсем тонким.

— Он… он мешал кое-кому… Мне… мне заплатили, чтобы я его убрал. Я не знаю, кто… честное слово, капитан! Просто… подошел человек в плаще, лица я не разглядел, это было ночью… Сунул кошель с золотом и сказал, что Рид слишком много болтает и его нужно заткнуть навсегда. Сказал, что если я сделаю это тихо, то получу еще столько же. Я… я испугался, но деньги были большие… очень большие… Я подумал, что Рид все равно пленник, англичанин… И я… я это сделал.

Он замолчал, сотрясаясь от рыданий. Значит, вот как. Этот мелкий подонок не только предал нас из жадности, но и стал наемным убийцей. Продал свою душу за горсть монет. И даже не поинтересовался, кому так насолил Рид. Это делало его поступок еще более мерзким.

— Ты понимаешь, что ты натворил, Кит? — спросил я, глядя ему прямо в глаза. Мой голос был холодным, как лед.

Он судорожно кивнул, продолжая всхлипывать.

— Я… я был молод… глуп… Я не думал… Пожалуйста, капитан, сжальтесь! Не убивайте меня! Я все сделаю, что скажете… Буду самым верным вашим псом… Только не убивайте!

Он упал на колени, пытаясь дотянуться до моих сапог, но один из пиратов грубо оттолкнул его.

Воришка сломался окончательно. Перед нами был не отчаянный боец, а жалкий, перепуганный трус, готовый на все, лишь бы сохранить свою никчемную жизнь.

Я посмотрел на Моргана. Тот молча покачал головой. Его лицо было суровым и непреклонным. Пираты вокруг тоже не выказывали ни малейшего сочувствия. Предательство и убийство из-за угла — это то, чего они не прощали. Никогда. И я их понимал.

Жалкие всхлипы Кита повисли в затхлом воздухе склада. Мои пираты смотрели на него с нескрываемым омерзением. Даже те, кто поначалу, возможно, и испытывал к нему какую-то толику мальчишеской симпатии, теперь отводили глаза. Предательство, да еще и убийство из-за угла за горсть золота — такое не прощалось. Здесь, в нашем жестоком мире, где доверие ценилось дороже любых сокровищ, его поступок был равносилен смертному приговору, который он сам себе и подписал.

Пощады не будет. Я это понял сразу, как только он выложил всю свою грязную историю. Не потому, что я был кровожаден, нет. Просто законы нашего братства, законы Вольной Компании, которую мы только-только начали строить, требовали этого. Если я сейчас проявлю слабость, если позволю этому червю уползти, то какой пример я подам остальным? Какой авторитет будет у Совета Капитанов, если мы будем миловать тех, кто плюет на наши устои? Нет, такие вещи нужно пресекать на корню, жестко и показательно.

— Поднимите его, — приказал я своим людям. — И приведите в чувство. Нам предстоит серьезный разговор. Морган, Стив, распорядитесь, чтобы сюда немедленно явились все капитаны, входящие в Совет. Прямо сюда, на этот склад. Дело не терпит отлагательств.

Пока Кита кое-как ставили на ноги, обливая водой из ближайшей бочки, и он, давясь кашлем и соплями, пытался сфокусировать взгляд, я отошел в сторону, обдумывая предстоящую процедуру. Это должен был быть не самосуд, а именно суд. Суд по законам, которые мы сами для себя установили.

Вскоре в склад начали стекаться капитаны. Первым, как всегда шумный и внушительный, появился Рок Бразилец, его рыжая борода топорщилась, а единственный глаз сверкал недобрым огнем. За ним подтянулся элегантный, но с хищной улыбкой Франсуа Пикар, поправляя кружева на манжетах. Следом вошли мрачный и немногословный Томас Тью и португалец де Васконселлос, чье лицо всегда хранило выражение легкой меланхолии, даже когда он отправлял на тот свет очередной испанский галеон. Прибыли и другие — те, кто составлял костяк нашей Вольной Компании, те, кто поверил мне и моим планам.

Они с удивлением оглядывали непривычную обстановку — грязный, полутемный склад вместо просторной каюты на «Морском Вороне» или зала в губернаторском дворце. Но увидев меня, Моргана и Стива, а также бледного, трясущегося Кита, окруженного моими людьми, они сразу поняли, что дело серьезное.

Когда все собрались, я шагнул вперед. Факелы, воткнутые в стены, отбрасывали на наши лица пляшущие тени, создавая гнетущую атмосферу.

— Джентльмены, — начал я, обводя взглядом собравшихся. — Прошу прощения за столь внезапный и, скажем так, неофициальный сбор. Но обстоятельства того требуют. Перед вами Кит, бывший член моей команды. — Я указал на воришку, который съежился под тяжелыми взглядами капитанов. — Этот человек совершил несколько преступлений, которые, на мой взгляд, требуют немедленного разбирательства Советом.

Я коротко, без лишних эмоций, изложил суть дела. Рассказал о краже фрагментов карты Дрейка, которая поставила под угрозу всю нашу экспедицию. Рассказал о его попытке продать эти фрагменты англичанам. И, наконец, рассказал о том, как он, по его собственному признанию, убил пленного английского офицера Рида, получив за это плату от неизвестного лица.

Во время моего рассказа Кит снова начал всхлипывать, бормоча что-то о своей глупости и молодости, но его уже никто не слушал. Лица капитанов становились все более суровыми. В их глазах читалось холодное осуждение.

— Итак, джентльмены, — закончил я. — Перед нами классический случай: предательство товарищей по оружию, воровство общего достояния и убийство. Пусть даже убийство врага, но совершенное из-за угла, за деньги, что само по себе является поступком, недостойным члена Вольной Компании. Каков будет ваш вердикт, джентльмены удачи?

Я посмотрел на них, ожидая ответа. В наступившей тишине было слышно только прерывистое дыхание Кита и треск факелов. Капитаны переглядывались, но совещались они недолго. Их лица были непроницаемы, но я видел, что решение уже созрело. Пиратский кодекс, хоть и неписаный в большинстве своем, был суров, но в их понимании справедлив. И за такие проступки, как предательство и воровство внутри братства, наказание было только одно.

Первым тишину нарушил Рок Бразилец. Он шагнул вперед, его огромная фигура почти заслонила свет от факела.

— Смерть! — проревел он, и его голос эхом прокатился под сводами склада. — Таким нет места среди нас! Он предал наше доверие, он поставил под удар всех нас! Только смерть!

Его слова поддержал Франсуа Пикар, коротко и отрывисто:

— Согласен. Предателей нужно вешать. Без разговоров.

Томас Тью молча кивнул, его лицо не выражало никаких эмоций. Де Васконселлос вздохнул, словно сожалея о чем-то, но потом твердо произнес:

— Это единственный выход. Иначе мы никогда не сможем доверять друг другу.

Остальные капитаны тоже высказались в том же духе. Кто-то более эмоционально, кто-то сдержанно, но суть была одна. Приговор был единогласным.

Кит, услышав это, издал какой-то булькающий звук и обмяк в руках державших его пиратов. Кажется, он потерял сознание. Или сделал вид. Впрочем, это уже не имело значения.

Я посмотрел на своих капитанов. Их лица были серьезны, но в них не было ни тени сомнения. Они вынесли свой вердикт.

Рассвет над Портобелло занимался неохотно, серый и промозглый. Низкие тучи цеплялись за крыши домов, роняя мелкую, противную изморось. Город еще спал, но на главной площади уже кипела работа. Несколько моих плотников, угрюмые и молчаливые, наспех сколачивали виселицу. Стук молотков гулко разносился по пустынной площади, нарушая утреннюю тишину. Зрелище было не из приятных, но необходимое. Сегодня Вольная Компания должна была преподать жестокий, но важный урок.

Кита привели незадолго до того, как первые лучи солнца попытались пробиться сквозь плотную пелену облаков. Он выглядел ужасно. Ночь, проведенная в сыром каземате под охраной, не пошла ему на пользу. Лицо осунулось, под глазами залегли темные круги, а сами глаза затравленно метались по сторонам, ища хотя бы намек на спасение. Но спасения не было. Его судьба была решена еще вчера вечером, на том импровизированном суде в портовом складе.

Площадь постепенно заполнялась народом. Мои пираты, привлеченные необычным утренним оживлением, стекались со всех сторон. Они стояли небольшими группами, переговариваясь вполголоса, их лица были серьезны и сосредоточены. Кто-то курил, кто-то просто молча наблюдал за приготовлениями. Чувствовалось напряжение, висевшее в воздухе. Казни в нашем пиратском братстве случались нечасто, но когда случались, то всегда производили сильное впечатление.