Доктор Крюк 5 (СИ). Страница 23

— Генри, твои люди пойдут на главный вход. Мои — попробуют через окна с левого крыла. Лестницы есть? — спросил я, не отрывая взгляда от забаррикадированных окон.

— Найдем! — буркнул Морган. — Парни, слыхали? Кто первым накормит этих донов свинцом, тому двойная доля от меня лично!

Рев одобрения прокатился по площади. Пираты оживились, как гончие, учуявшие зверя. Нашлись и какие-то подобия штурмовых лестниц — наскоро сбитые из досок, снятые с пожарных повозок, да и просто несколько крепких бревен, которые можно было использовать как тараны.

— Начали! — мой голос потонул в общем реве.

Сотни пиратов, как разъяренный улей, ринулись к стенам дворца. Те, кто нес лестницы и бревна, пригибались, стараясь прикрыться спинами товарищей. С крыши и из окон резиденции тут же ударили мушкеты. Первые залпы были довольно точными — несколько наших парней взвизгнули и повалились на брусчатку. Но это лишь подстегнуло остальных. Ярость смешалась с азартом.

— Подтаскивай бревно, черти! Давай-давай! — орал один из капитанов Моргана, пинками подгоняя своих людей, тащивших к массивной дубовой двери огромное, окованное железом бревно, видимо, служившее когда-то балкой.

Мои ребята тоже не отставали. Несколько лестниц уже приставили к окнам первого этажа. Первые смельчаки, с саблями в зубах и пистолетами в руках, карабкались наверх, под градом пуль. Одного сшибли, он мешком рухнул вниз. Другой, уже почти добравшись до подоконника, получил заряд в упор и, взмахнув руками, полетел следом. Но на их место уже лезли другие.

Я сам, перезарядив пистолеты, рванул к левому крылу. Нужно было личным примером показать, что задача выполнима. Вежа услужливо подсветила в моем сознании траектории вражеских выстрелов, позволяя уворачиваться от самых опасных. Несколько пуль просвистели совсем рядом, одна чиркнула по плечу, но кожаный камзол и рубаха смягчили удар — обошлось царапиной и жжением.

Защитники дворца дрались отчаянно. Они понимали, что пощады им не будет. Огонь из мушкетов и пистолетов лился почти непрерывно. Но и наши не оставались в долгу. Те, кто не участвовал непосредственно в штурме окон и дверей, вели ответный огонь, заставляя испанцев прятаться за укрытиями, давая штурмовым группам драгоценные секунды.

Наконец, с оглушительным треском поддалась одна из дверей, которую обрабатывали бревном. Пираты Моргана с победным воем хлынули в образовавшийся пролом. Почти одновременно с этим моим парням удалось выбить мощными ударами топоров и прикладов заколоченные ставни одного из окон.

— За мной! — крикнул я и, оттолкнувшись от плеча здоровенного матроса, вскочил на подоконник.

Внутри царил полумрак. Пахло порохом, пылью и чем-то сладковатым — видимо, дорогими духами, въевшимися в гобелены и мебель. Роскошное убранство губернаторского дворца резко контрастировало с той кровавой баней, которая здесь начиналась. Коридор был узким, заставленным какими-то сундуками и вазами, которые тут же полетели на пол, разбиваясь вдребезги.

Впереди мелькнули испанские мундиры. Выстрел! Пуля впилась в стену рядом с моей головой, осыпав штукатуркой. Я ответил навскидку из обоих пистолетов. Один из испанцев схватился за грудь и осел на пол. Второй отскочил за угол.

«Двое за поворотом справа, один слева, у лестницы», — отчеканила Вежа.

Мои ребята уже вваливались в коридор следом за мной. Завязалась короткая, яростная схватка. Звон стали, крики, хрипы. Я действовал почти на автомате, полагаясь на рефлексы и подсказки нейросети. Парировал удар шпаги, сам нанес выпад — короткий, точный. Еще один противник остался позади.

Схватка стремительно перемещалась вглубь дворца. Пираты, опьяненные первой кровью и близостью добычи, врывались в комнаты, залы, сметая все на своем пути. Грохот выстрелов и лязг оружия эхом разносились по всему зданию, смешиваясь с треском ломаемой мебели и воплями. Это уже не был бой, это была резня, хаотичная и беспощадная. Коридоры и лестницы превратились в арену для десятков мелких стычек. Где-то слышался победный клич, где-то — предсмертный стон. Я пробивался вперед, к центру дворца, где, по моим расчетам, должен был находиться губернатор. Вежа непрерывно сканировала пространство, предупреждая о засадах, указывая на уязвимые точки в обороне испанцев. Без нее в этом лабиринте роскоши и смерти было бы куда сложнее. По пути мне то и дело попадались мои парни, отчаянно рубившиеся с испанскими гвардейцами. Кто-то махал мне рукой, кто-то просто скалился в кровавой ухмылке и продолжал свое дело. Бой закипел с новой, еще большей силой, перекатываясь из зала в зал, с этажа на этаж.

Я уже не считал, сколько раз мне пришлось перезаряжать пистолеты или отбивать вражеские клинки. Копоть и пот заливали глаза, руки гудели от напряжения, но азарт боя подхлестывал, гнал вперед. С каждым новым коридором, с каждой новой комнатой, превращенной в арену для смертельной схватки, мы приближались к цели. Вежа в голове работала четко, как хронометр, отсекая лишние эмоции, оставляя лишь голую тактику и анализ угроз. «Двое слева, за колонной. Один с аркебузой у окна. Осторожно, граната!» — ее бесстрастный голос был лучшим проводником в этом аду.

Наконец, после очередной короткой, но яростной стычки в широком, богато украшенном холле, где на полу уже валялись тела и гвардейцев, и моих парней, мы вышибли массивные резные двери и ворвались в то, что, несомненно, было главным залом резиденции.

Помещение оказалось огромным, с высоким сводчатым потолком, расписанным фресками, с огромными окнами, выходившими на площадь (теперь уже забитыми и забаррикадированными изнутри), и увешанным гобеленами стенами. В центре, на небольшом возвышении, стояли враги.

Губернатор Гусман, собственной персоной. Седой, как лунь, но спину держал прямо, словно аршин проглотил. В руке, несмотря на возраст, он сжимал длинную, тонкую шпагу, и смотрел на нас с ледяным спокойствием обреченного, но не сломленного человека. Рядом с ним, чуть впереди, стоял Педро. Его левая рука была наспех перевязана окровавленной тряпкой — видимо, получил свое в одной из предыдущих стычек, но правая сжимала эфес рапиры так, что побелели костяшки. Глаза его метали молнии в мою сторону.

Узнал, гад. Ну что ж, взаимно.

За их спинами, образовав некое подобие последней линии обороны, выстроился десяток гвардейцев в начищенных кирасах и шлемах, с мушкетами наизготовку. Эти ребята явно были элитой, последним резервом губернатора, и сдаваться без боя не собирались.

— Вот и все, господа, — произнес я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя сердце колотилось как бешеное. — Дальше пути нет.

За моей спиной уже толпились мои пираты, человек пятнадцать самых отчаянных, тех, кто прорвался со мной. Их лица были перемазаны кровью и пороховой гарью, одежда порвана, но в глазах горел огонь предвкушения решающей схватки.

Педро не стал дожидаться приглашения. С яростным ревом, в котором смешались ненависть и отчаяние, он бросился на меня. Его рапира сверкнула в тусклом свете, проникавшем сквозь щели в баррикадах.

— За все ответишь, собака! — выдохнул он, делая выпад.

Я отступил на полшага, отводя его клинок своей шпагой. Искры посыпались от столкновения стали. Педро был быстр и техничен, ярость придавала ему сил. Но я тоже не вчера родился, да и навыки от нейросети давали неоценимое преимущество. Наша короткая дуэль была похожа на смертельный танец, лязг клинков, резкие выпады, уходы, финты. Я видел каждое его движение. Он дрался, как раненый зверь, а я — как хирург, хладнокровно и расчетливо.

В какой-то момент он слишком раскрылся, пытаясь достать меня сложным уколом. Этого мгновения мне хватило. Моя шпага скользнула по его клинку и чиркнула по предплечью правой руки. Неглубоко, но достаточно, чтобы он ослабил хватку. Рапира со звоном упала на мраморный пол. Педро отшатнулся, схватившись за раненую руку, на его лице отразилась смесь боли и бессильной злобы.

Пока мы с Педро выясняли отношения, мои парни и подоспевшие пираты Моргана, которые ввалились в зал следом за нами, уже сцепились с гвардейцами. Зал наполнился грохотом выстрелов, звоном стали, криками и стонами. Гвардейцы дрались храбро, но их было слишком мало. Пираты, разъяренные долгим штурмом и потерями, были безжалостны. Через пару минут все было кончено. Последний гвардеец свалился на пол, пронзенный несколькими клинками.