Кузнец (ЛП). Страница 44

Без плаща он выглядел почти… непринужденно.

Легкая улыбка тронула его губы, повергнув Эйслинн в шок.

— Это прекрасная ночь. Они вселяют в меня много надежды.

Эйслинн наблюдала, как Алларион всматривается в толпу, его взгляд нашел Орека и Сорчу на другом конце двора, которые тихо разговаривали друг с другом с теплыми, любящими улыбками на лицах.

— Это замечательно, — согласилась Эйслинн. — О!

Щелкнув пальцами, она порылась в кармане, чтобы достать сложенный, но подписанный официальный документ.

— Полагаю, это ваше, — сказала она, вручая ему бумаги. — Как и поместье Скарборо.

Сощурив глаза, Алларион осторожно взял документ, проводя пальцами по пергаменту.

— Я благодарю вас, леди Эйслинн. Вы не представляете, как много это значит для такого фейри, как я.

Тогда Эйслинн захотела задать ему множество вопросов, но фейри и его загадочную улыбку спас сильный бой барабана.

Эйслинн повернулась обратно к костру и увидела танцоров, расчищающих путь всем оркам, чтобы они собрались в большой круг вокруг. Около полудюжины полукровок, включая Хакона и Орека, присоединились к примерно десяти оркам из старого клана Орека, которые пришли на свадьбу. Они стояли, высокие и молчаливые, вокруг потрескивающего костра, в то время как барабанный бой становился все громче и быстрее, а толпа затаила дыхание в ожидании.

Один из орков постарше издал протяжный крик, а затем к нему присоединились остальные, объявив что-то по-орочьи. Барабан набрал темп, и орки, как один, пришли в движение. Они гикали и вопили, их клыки сверкали, а золотые кольца, украшавшие зеленые уши, блестели на свету.

Мускулы бугрились, когда их огромные тела танцевали, их ноги топали по земле, создавая ритм, гармонирующий с барабанным боем. Они хлопали и напевали, опускаясь, прежде чем подпрыгнуть, дрыгая ногами. Они прыгали в воздухе гораздо грациознее, чем предполагали их размеры, вращаясь и снова колотя по земле ногами и кулаками.

Они кружили вокруг костра как единое целое, волнообразно, как набегающая волна, готовая разбиться о берег. Пульс Эйслинн сильно бился на шее и между ног, впечатляющий вид больших тел, покачивающихся и вращающихся, разжигал глубокую, горячую похоть. Она приложила руку к щеке, чтобы почувствовать, что горит.

Она не могла оторвать взгляда от Хакона, от того, как он двигал своим телом во время маневров. Это было что-то вроде танца и упражнений, которые, как она видела, выполняли рыцари, все требовало силы, дисциплины и самообладания. Каким-то образом это было одновременно жестоко и элегантно, и ее губы приоткрылись, чтобы посмотреть, как его руки выпячиваются, а грудь расширяется с каждым тяжелым вздохом, когда он двигается вместе со своими товарищами-орками.

— Это один из их брачных танцев, — сказал Алларион.

— О-о? — заикаясь, произнесла она, совершенно забыв о присутствии фейри.

— Полагаю, это часто делается во время торжеств. Чтобы произвести впечатление на потенциальных партнеров.

— Это, безусловно, впечатляет, — выдохнула она, надеясь, что Алларион не уловил дрожи, вызванной не только волнением.

Она была не единственной, кто наблюдал за происходящим с благоговением и тоской, толпа почти замолчала, наблюдая за демонстрацией силы. Где-то рядом с домом кто-то начал хлопать в такт барабанному бою, а затем все начали улюлюкать и подбадривать каждое впечатляющее движение.

Танец набирал обороты, барабанный бой, подобный сердцу, колотился и пульсировал, когда костер отбрасывал тени на мощные фигуры орков. Не раз Эйслинн ловила себя на том, что затаила дыхание, жаждая увидеть, что произойдет дальше, а также отчаянно желая, чтобы это закончилось и Хакон вернулся к ней.

Когда танец наконец закончился под торжествующий рев орков и соответствующие аплодисменты толпы, тело Эйслинн горело.

Вскоре орки снова влились в толпу, многие спешили поговорить с ними и полюбоваться. Эйслинн наблюдала, как Хакон прокладывает себе путь обратно к ней, ни перед кем не останавливаясь.

— Я оставлю вас, — сказал Алларион, возможно, с ноткой веселья в голосе. — Хорошего вечера, миледи.

Она думала, что пожелала ему спокойной ночи, но все, что она действительно знала, это то, что ее губы были приоткрыты, когда Хакон наконец подошел и встал перед ней.

Его большая грудь поднималась и опускалась, несколько дорожек пота на висках отражались в свете костра. Темно-карие глаза, казалось, горели ярче костра — под стать собственному желанию Эйслинн.

Она не могла заставить себя что-либо сказать, тоска сдавила горло.

Хакон тоже ничего не сказал. Просто снова встал рядом с ней.

Вокруг них возобновилось празднование, полное знакомых звуков и зрелищ. В тот момент она тоже могла возобновить их дружбу. Пусть все возвращается на круги своя.

Возможно, это было бы безопаснее и мудрее, но это было не то, чего она хотела.

И вот…

Она вложила свою руку в его, пульс затрепетал у нее на шее, когда она почувствовала, какой большой была его ладонь по сравнению с ее. Слегка потянув его за руку, она тихо сказала:

— Пойдем со мной?

Он повернул к ней лицо, выражение было полно голода.

— Куда угодно.

Тело Хакона горело даже тогда, когда они перешли от света костра в прохладную, мрачную тень внешних построек поместья. Другие фигуры, движущиеся в фиолетовых пятнах, расплывались в темноте, но Хакон не обращал на них внимания.

Он позволил Эйслинн увести его в темноту, очарованный гипнотическим покачиванием ее бедер. Он и раньше видел ее в наряде, но в этом платье было что-то такое — глубокий, ярко-розовый цвет, который почти соответствовал цвету ее щек, когда она краснела, — от чего у него кровь стыла в жилах с тех пор, как он заметил ее ранним вечером.

Судьба, он весь день так завидовал Ореку. Мужчина ни о чем не беспокоился, не было никаких сомнений в том, что его невеста появится в назначенное время. Тем не менее, его нетерпение увидеть свою пару и официально начать их новую жизнь в глазах людей было подкупающим.

Собственная тревога Хакона была острее. С того самого дня в саду его не наполняло ничего, кроме мучительных надежд, которые вонзили в него свои клыки и не отпускали.

Его зверь был невыносим, даже сейчас, когда он держал ее за руку и следовал за ней в мягкую темноту, адская тварь не замолкала. Предвкушение сжало сердце в кулак, и он едва мог дышать.

Темнота была не слишком густой, и орочьи глаза без проблем разглядели, что она повела их в дальний конец конюшни. Она безошибочно нашла дорогу и под деревом, немного подождав, нет ли кого поблизости, повернулась к нему лицом.

Хакону стало интересно, слышит ли она, как громко бьется его сердце, потому что для его ушей оно звучало громче, чем барабаны.

Ее маленькая ручка легла ему на грудь, когда она шагнула вперед, к изгибам его тела, и он наклонился ей навстречу. Ее аромат наполнил его нос, сладкая смесь роз, меда и… медовухи.

Он посмотрел ей в глаза, но, конечно же, зрачки были широко раскрыты в темноте.

Легкое движение за его тунику вернуло его внимание к ней.

— Поцелуй меня, — прошептала она, и от нее повеяло медово-сладким ароматом.

— Потому что ты завидуешь тому, что твоя подруга вышла замуж? — ему все равно, не по-настоящему, не после сада, но ему все равно нужно было знать. Он играл в эту игру, чтобы победить.

— Потому что я хочу, чтобы ты меня поцеловал.

Рокочущее мурлыканье зародилось в его груди, и он опустил голову еще ниже. Она встала на цыпочки, чтобы встретиться с ним, и хотя от такого угла у него свело шею, это был один из лучших моментов в жизни Хакона.

Их губы встретились в застенчивом воссоединении, неуверенном и мягком. Он почувствовал вкус меда на ее губах, да, но также и ее.

Его зверю больше ничего не было нужно.

Выпрямившись во весь рост, вне пределов ее досягаемости, он пожирал ее взглядом.