Кузнец (ЛП). Страница 11

— Ты уже поговорила с гильдмастерами, не так ли? — его карие глаза, так похожие на глаза Эйслинн, скользнули по ней поверх блокнота, в уголках появились морщинки.

Узел в животе Эйслинн ослабел.

— Да, я хотела узнать их мнение, прежде чем приступать к разработке.

Меррик еще раз просмотрел чертежи, прежде чем вернуть их.

— Ну, ты знаешь, что я собираюсь сказать, дитя. Блестяще, как всегда.

Эйслинн прикусила щеку, стараясь не улыбаться слишком широко. Чувство, что она радует отца, все еще грело ее так же, как в детстве, когда она показывала ему свои первые неуклюжие деревянные модели катапульты, придуманные ей, чтобы избавляться от кухонных объедков.

— Спасибо. Однако, я чувствую, будет «но».

Меррик вздохнул, потирая глаза.

— Ты прекрасно знаешь, что мы примем проекты от нескольких архитекторов. В конце концов, король пришлет свой собственный из Глеанны.

— Если у нас есть план, основанный на потребностях людей, которые будут им пользоваться, зачем ждать мнения извне?

— Потому что иначе это было бы грубо. Король хочет казаться великодушным, поэтому мы должны позволить ему.

— Но… — Эйслинн раздраженно фыркнула. Было так глупо откладывать планы только из-за чувств короля. Хотя она не была настолько наивна, чтобы отмахиваться от того, что если чьи-то чувства и важны, то это чувства короля.

— Я знаю, дитя. Будь твоя воля, мы бы, без сомнения, начали на прошлой неделе.

— Да, и мы бы уже вовсю работали.

Меррик устало пожал широкими плечами.

— Боюсь, тебе придется мне в этом подыграть. Мы построим наш мост — просто не так быстро, как тебе хотелось бы.

Они потратили еще некоторое время на обсуждение идей и того, кого следует привлечь к обсуждению на ранней стадии, когда наконец придет время приступать к строительству, и Эйслинн хорошо скрыла свое разочарование, как ей показалось. По правде говоря, проект строительства моста сулил испытание, за которое ей не терпелось взяться. По крайней мере, в этом виде обязанностей она была уверена в своих способностях выполнить их хорошо. Без какой-либо неловкости или многословных речей.

Она оставила отца у входа в зал совета, пообещав продолжить дискуссию сегодня вечером за ужином.

Юбки развевались вокруг ее лодыжек, когда Эйслинн направилась на кухню. Стресс от посещения встречи и разочарование из-за того, что она не продвинулась вперед с ее проектом, вызвали у нее бурю эмоций, неудобные, уродливые чувства, с которыми, как она знала, нужно было справиться.

Ее вспышка гнева в розовом саду застала ее врасплох и потрясла. Она не могла позволить себе такой припадок снова, тем более, когда в резиденции все еще оставалось так много вассалов. Она прекрасно осознавала, что все они считали ее странной — начитанной, незамужней, неформальной и лишенной светского обаяния ее прекрасной матери. Теперь одной из ее многочисленных обязанностей было вселить в них уверенность в том, что она в конечном итоге станет сеньором Дарроу, и скатывание в лужу слез разочарования, конечно же, не привело бы к этому.

Одним из способов, которым она контролировала свои эмоции, была помощь на кухне. В готовке и выпечке была ясная логика. Еда, блюда — всего лишь сумма составляющих. Добавьте то и это вместе, нагревайте определенное количество времени, и получится блюдо. Ей нравилась рутина нарезки, методичность процесса приготовления.

Хью, угрюмому главному повару, поначалу не очень нравилось ее присутствие на его кухне, но в конце концов он был покорен, когда Эйслинн оказывала ненавязчивую помощь. Это, и то что она никогда не была требовательной дворянкой, заказывающей тушеного лебедя за час до ужина.

Прогуливаясь со своим блокнотом, Эйслинн отвлеклась от беспокойных мыслей, любуясь золотыми видами из арочных окон коридора замка. Послеполуденный солнечный свет пробивался сквозь ромбовидные средники, отчего каменный пол казался золотым одеялом. Она любила замок, особенно в это время суток, когда небо было насыщенно-лазурным, а поздний летний день приятным и оживленным.

Она спустилась по черной лестнице на кухню, чувствуя себя немного лучше от солнечных лучей. Однако, когда она спускалась, безмятежность была нарушена громким лаем. Лаем собаки.

Конечно, затем раздался лай Хью.

— Уберите этого зверя отсюда! Таким, как он, здесь не рады!

Эйслинн поспешила вниз по последним ступенькам и завернула за угол, где поднялась суматоха.

Хью маячил в арочном дверном проеме кухни, стоя на страже у порога, уперев большие кулаки в бедра и грозно нахмурив брови. Перед ним на задних лапах сидел огромный серый пес и лаял на него.

Ничто из этого не удивило Эйслинн. Несколько сотрудников держали собак, как и ее семья много лет назад.

Ее поразила огромная зеленая ладонь на ошейнике собаки, соединенная с самой мощной и мускулистой зеленой рукой, которую она когда-либо встречала. Она проследила за выпуклым бицепсом до массивных плеч, одетых в хорошо сшитую кожаную куртку с серебряным тиснением на воротнике и плечах.

На коленях рядом с самой крупной собакой, которую она когда-либо видела, находился самый большой мужчина, которого она когда-либо видела. Даже стоя на коленях, его голова была почти на уровне груди Хью, а Хью не был маленьким человеком.

При первом взгляде на него Эйслинн сразу же подумала об Ореке. Но нет, это был не он. У Орека были более длинные волосы, светлые глаза, веснушки. А этот мужчина…

Затем он повернул голову и его взгляд упал на нее. Его глаза были самого теплого карего цвета. Он действительно был полукровкой, об этом свидетельствовала его зеленая кожа, но у него были благородные черты прекрасных рыцарей, нарисованных в ее любимых книгах, с высокими скулами, острой челюстью и выступающим подбородком. Если лицо Орека было столь же красивым, сколь и брутальным, то лицо этого полукровки было воплощением красоты, каждая линия была выверена до мелочей. Даже зеленые губы были приятной формы, чуть приоткрытые, чтобы обнажить кончики двух коротких клыков на нижней челюсти.

— Миледи, — фыркнул Хью.

Грубый голос повара привел Эйслинн в чувство. Прочистив горло, она подошла.

— В чем дело?

Хью хмуро посмотрел на тяжело дышащего пса, длинный розовый язык которого вываливался изо рта.

— Этот зверь думал, что сможет войти и украсть вечернее жаркое.

— Я прошу прощения, — сказал стоящий на коленях полукровка. Глубокий древесный звук его голоса окатил Эйслинн, как теплый сироп, и она крепче сжала блокнот в кулаке. — Мы все еще учимся. Он не хотел причинить вреда.

Хью снова посмотрел на пса.

— Эта тварь достаточно высокая, чтобы утащить все, что он захочет, прямо из печи!

Заостренные уши полукровки потемнели и стали теплого коричневого цвета.

— Он просто голоден, вот и все.

Шагнув вперед, Эйслинн спросила:

— Жаркое цело?

Немного поворчав, Хью признал:

— Да. Едва-едва.

— Значит ничего страшного, — повернувшись к полукровке, она жестом велела ему встать. Ее желудок сделал забавное сальто, эмоции бурлили там. Хотя и не плохие эмоции. Нет, под его теплым взглядом она…

Она протянула руку.

— Эйслинн Дарроу.

Ноздри полукровки резко дернулись в коротком вдохе. Он взял ее руку в свою, гораздо более крупную, зеленую, так осторожно, что их пальцы едва соприкасались. Все еще держа собаку, он сказал:

— Миледи, это большая честь, — и склонился над ее рукой.

Покраснев, Эйслинн чуть не забыла отдернуть руку, когда он выпрямился. Обычно ей не нравилось прикасаться к незнакомцам, но в широких теплых пальцах и мозолях полукровки было что-то… чрезвычайно приятное.

— А это кто? — она кивнула на гигантского пса, который в данный момент тяжело дышал на ее блокнот.

— Вульф, миледи, — он говорил с тем же резким акцентом, что и Орек, растягивая слоги так, как человеческий рот не смог бы. — Я Хакон Зеленый Кулак. Ваш отец взял меня к себе кузнецом.

— Ах, да! Теперь я вспомнила. Надеюсь, ты обосновался в Дундуране.




Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: