Княжество Семиречье (СИ). Страница 47

Значит меня просто игнорируют? — я задумался, опершись на планширь капитанского мостика. Выпрашивать минуточку саксонского внимания я больше не собираюсь, теперь господам придется самим побегать, чтобы я их принял. Но вот как заставить чванливых заморских гостей искать встречи со мной? Была бы здесь моя боевая супруга, я бы поручил ей, во главе нескольких сотен всадников, взять в осаду противных Джонов Булей…

Я оглянулся по сторонам, после чего дал команду капитану «Рюрика» вызвать к нам на борт командира «Аскольда».

Через двадцать минут мой флагман зашлепал колесами в сторону лагеря, что образовался на месте стоянки баржи, а «Аскольд» остался на якоре, напротив фактории, чтобы наблюдать за супостатом.

— Господа. — я стоял перед строем солдат, рассматривая их встревоженные лица: — Зловредные англичане хотят захватить эти места, дабы заселить их дикими индейцами Северной Америки.

На лицах большинства солдат отразилось только одно желание — скорее бы англичане захватили эти проклятые богами земли, с их комарами, размером с кулак, бескрайними болотами и вороватыми леммингами, сжирающими все. до чего могут дотянуться, а мы отправимся домой.

— Эти индейцы натуральные дикари, культ которых — культ смерти, а лучшая смерть — гибель в бою. Как только они заселятся сюда, они сразу двинуться на юг, к более сытным местам. Как думаете, через сколько каяки этих монстров появятся в наших краях, и вам придется схватиться с ними не на жизнь, а насмерть, на порогах собственных домов?

А вот теперь бравых ребятушек проняло. Они были готовы ходить воевать с врагом за пределами родного края, а вот допустить врага к своим домам…

Слишком дорого обходилось появление вражеских орд у наших городков, и этого любой солдат хотел избежать.

— Господа, зловредные англичане хотят освободить здешние места от аборигенов и заселить их индейцами. У них на все, про все, осталось пара месяцев, потому как через три месяца реку скует льдом и здесь наступят сильнейшие морозы…

— Ваша светлость, разрешите вопрос…- не выдержал один из солдатиков. Кстати, по местному уставу, вопрос командиру из строя задавать можно. Считается, что лучше еще раз повторить, чем боец не выполнит задание, потому что ему плохо объяснили.

— Спрашивай. — милостиво кивнул я.

— Ваша светлость, а может позволить им сюда зимой привести этих самых индейцев, они же от ужасных морозов здесь вымрут.

— Никак невозможно. Эти индейцы оттого и прозываться «северными», что живут на Севере. Их мать сразу после рождения на улицу выносит и на несколько часов на тряпке оставляет за порогом хижины. Кто останется живой, тот останется. У них мужчины и женщины круглый год ходят в кожаных или меховых штанах, только на шее ожерелья, а на голове птичьи перья, которые выдают на совете племени за подвиги…

— И девки? — не выдержал один из молодых солдат, потом огляделся по сторонам, встретился взглядом с рассвирепевшим фельдфебелем и поправился: — Прощения просим, ваше сиятельство. Разрешите вопрос? А девки тоже только в штанах?

Н-да, поход дальний, народ молодой, мысли уже немного набекрень у бойцов, как бы некоторые не сели в засаду, ожидая высадки молодых индианок топлесс, дабы одолеть их в жаркой рукопашной схватке.

— Я тебя, боец, немного огорчу. Если у индейских мужиков знаки доблести — это перья птичьи в голове, ну, это примерно, как наши медали, и скальпы врагов на поясе. Скальпы — это, если кто-то не знает, это ваши волосы вместе с кожей, которые отрезаются… На ком показать по какой линии волосы с черепа срезают? Не хотите? Ну и ладно. А вот у девок, которые тоже дикие и боевые…

В строю кто-то громко прошептал «Люблю диких девок» и солдаты не сдержались, заржав, как стоялые жеребцы, но сразу заткнулись под шипение унтеров.

— Так вот, бойцы, если вас такая девка встретит, я не знаю, в точности, как у вас будет бой происходить, вот только для нее лучшей наградой будет твой уд похотливый, что будет у нее на поясе или на шее болтаться, и никак иначе.

Что-то погрустнели солдаты, да и унтера задумчиво выглядят, но я не задумывался над солдатскими рефлексиями и продолжал:

— Поэтому не надо нам здесь ни диких индейских мужиков, ни их девок. А чтобы этого не произошло, мы должны оградить местных туземцев от контактов с зловредными англичанами, которые тем отравленные товары продают… Да, да, товары мажут гноем больных людей, посредством чего те становятся смертельно опасными для человека.

Народ в строю заволновался.

— Спокойно! — гаркнул я: — Вы что, забыли, кто ваш князь? Я лучший в мире тыловик. Вы сколько со мной в походах, сколько мы прошли верст, однако ваши сапоги, как новенькие, форма выглядит, как только что сшитая на полковой швальне, а в флягах всегда свежая вода. Ваша государь обо всем позаботился. Ваша форма лучшая защита от этой заразы…

— Ваша светлость, а как зовут ту заразу, чтобы мы знали?

— Микроб СПИД и бактерия КОВИД. — не раздумывая, брякнул я: — От этой напасти вы полностью защищены. Но я хочу, чтобы местное население тоже не заразилось. С этой целью, начиная с сегодняшнего дня вы встаете в карантинные кордоны вокруг этого источника заразы — британской фактории. Ставите рогатки, вешаете черные тряпки — даже местные пастухи оленей знают, что это означает. Если люди идут в факторию торговать — направляйте их в лагерь, скажите, что мы все готовы купить…

Первые аборигены появились в лагере через час после того, как офицеры развели караулы. Люди в основном ходят по одним и тем-же тропам, особенно в болотистой местности, что внушало мне надежду, что все подходы к британскому форпосту надежно перекрыты. Правда, ассортимент товаров, которые я мог предложить местным был весьма ограничен — холодное оружие высшего качества, порох и свинец, но даже этот ограниченный список товарных позиций уходил на «Ура», уж больно дорого брали британцы с местных за железо худшего качества. Драгоценные шкурки связывались в сорока, и помещались в специальный ящик на барже, с вентиляцией и крепким караулом за дверью, а я ломал голову уже над следующей задачей, которая заставляла сожалеть о том, что я не могу разорваться или клонироваться.

С одной стороны, я нужен был здесь — наглы уже почувствовали, что что-то не так, удвоили количество наблюдателей на стенах и что-то готовили. С другой стороны, мне было необходимо хотя бы на день вырваться в Покровск. Северный завоз не мог ждать, а у меня ничего не было готово. Я даже не знал, на чем я могу доставить на Север грузы… Воображение рисовало огромный пузырь, наполненный каким-то газом, легче воздуха, к которому снизу или сверху прикреплен мой аэроплан, а снизу висят десятки тонн полезного груза. И если газ легче воздуха мне могла накачать моя богиня, то где взять гигантскую емкость для этого газа я даже приблизительно не представлял.

Этой же ночью я улетел в Покровск. Летел всю ночь и часть утра, ориентируясь на блестящую поверхность Иртыша, что блестел в лунном свете. Машину посадил на секретной базе, где, скрипя сердцем велел снимать с, уже готовых аэропланов, двигатели и, вместе с запасными магическими кристаллами, что поставляла мне моя шахта, готовить к отправке в порт Верный. После чего меня погрузили, как бесчувственную тушку. в тарантас и повезли во дворец, с головой накрыв одеялом.

— Олег! — дверь в ванную, где я спал в купели с горячей водой резко распахнулась и на пороге появилась Гюлер, смешная из-за заметного животика.

— Олег, ты живой! Ты приехал! — жена двигалась ко мне медленно и осторожно, как стеклянная, бормоча мое имя и протягивая ко мне свои тонкие руки.

— Ну что ты, дорогая, любимая. — я встал в ванне во весь рост, весь в грязной пене: — Я вернулся, как и обещал.

Гюлер, казалось, пребывала в какой-то прострации, она, как слепая подошла к ванной и, видимо, плохо понимая, что делает, попыталась перебраться через бортик. Поэтому мне пришлось быстро домываться, пока жена сидела на полу возле огромной медной лохани и не сводила с меня обжигающего взгляда черных, чуть раскосых, глаз.