Княжество Семиречье (СИ). Страница 29

— Прошу прощения, ваши светлости… — мичман в полицейском мундире коротко поклонился: — Приношу свои извинения, но чрезвычайные обстоятельства вынуждают меня… Вша светлость, скажите — это вы сделали?

— Вы о чем сейчас, мой друг? Я с утра ничем предосудительным, что могло вызвать внимание полиции, не занимался. Встал, привел себя в порядок… — я взглянул на жену: — Ну, это личное. После этого мы пили кофе вдвоем, больше ничем не шалили…

— Ваша светлость, примерно полчаса назад, у порога здания суда, посредством приведения в действие адской машины, был убит председатель уездного и городских судов Бобров Капица Родимович. Свидетели утверждают, что после взрыва к агонизирующей жертве подошел какой-то человек и засунул в рот Капице Родимовичу ассигнацию номиналом в сто рублей, после чего, быстро скрылся на пароконном крытом возке.

Глава 15

Глава пятнадцатая.

Здание главы городского самоуправления города Орлов-Южный.

— Ну, Овчина Душанович…- максимально равнодушно протянул я: — У меня с покойником нет таких противоречий, чтобы я его бомбой взрывал. Жена моя, если проверять на причастность к этому делу всю мою семью, использовала бы свою любимую винтовку. Правда, май дарлинг?

— Да, господин начальник полиции, прямо бы в лоб выстрелила. — кровожадно подтвердила Гюлер и взмахнула рукой, но в последний момент остановилась, не ткнув никого в то место, куда бы она выстрелила.

— А вам, господин начальник полиции, я советую передать прислуге свою шинель, выпить чашечку кофе, а пока послать в канцелярию суда, чтобы выяснить, какие дела в ближайшие дни рассматривал покойный, или напротив, чьи дела он уже рассмотрел, и кого, достаточно дерзкого, он своим решением обидел. Например, взял деньги, а решение вынес не в ту пользу, или наоборот, дело затянул.

Полицейский был вынужден признать правоту моих слов и, отдав нужные распоряжения полицейскому, его сопровождавшему, сесть за стол в моей гостиной, которая на следующие несколько часов превратилась в штаб по раскрытию ужасного злодеяния.

Во-первых, в мой дом были вызваны все сотрудники судебной канцелярии, которых мы и допрашивали, одного за другим.

— Нет, ваши высокоблагородии…- бубнил, глядя в пол, обряженный в чиновничий мундир очередной канцелярист: — У Капицы Родимовича, всех благ ему в Нави, светлый был человек, с этим все было строго. Если он деньги взял, то в лепешку расшибется, но вывернет дело в ту сторону, что подсуетилась. А чтобы он с обеих сторон деньги брал — не было такого. Нет, бывали, конечно, накладки, допустим, господину председателю суда истец подарок занес, а я, глупый человек, от ответчика некую сумму взял для господина судьи, по незнанию. То и тут он все по справедливости делал, кто меньше дал, тому сумму всю возвращали, до копеечки. У нас, с этим делом, все честно и благородно…

Я слушал и не мог поверить своим ушам. Этот мелкий чиновник, что по определению предполагало какое-никакое, среднее образование, служащий в суде, без тени сомнения рассказывает, что каждое судебное решение уездного суда не отражение требований имперских законов, принципов справедливости, а результат банальной взятки…

Начальник полиции занимался привычным делом — каменея лицом, фиксировал показания свидетеля, быстро водя по бумаге пишущей палочкой. Это был уже третий канцелярист, которого мы допрашивали и все служащие суда, как один твердили, что бывший их начальник при жизни был справедливейшим человеком, и всякое решение принимал строго по закону, поэтому и недоброжелателей у него не было.

Тут наше времяпровождение нарушил шум в прихожей, а через несколько секунд в гостиную вошел невысокий худощавый мужчина в охотничьей куртке, высоких кожаных крагах, одетых поверх ботинок, модного, ярко-желтого цвета.

— Прошу прощения, господа, что я вторгся без доклада. — тонкие губы визитера под черными узкими усами-стрелками неприятно изогнулись в подобии улыбки: — Я некоторым образом не представлен, но возникли чрезвычайные обстоятельства, поэтому разрешите самостоятельно отрекомендоваться — назначенный императорским указом градоначальник города Орлова-Южного коллежский асессор Телятников Велемир Жданович.

— Городской голова, великий князь Олег Александрович. — встал с кресла, коротко кивнул после чего предложил гостю присесть.

— Овчина Душанович, я вас уже два часа как жду в своей резиденции с докладом. — высказал претензию начальнику полиции градоначальник.

— Прошу прощения, ваше высокоблагородие…- огрызнулся мичман: — Но докладывать пока нечего, ведется следствие…

Градоначальник поджал губы, очевидно готовя отповедь дерзкому полицейскому, но я не стал дожидаться окончания перепалки, извинился и вышел из гостиной ненадолго, чтобы вернуться через пятнадцать минут.

— Прошу прощения, господа. — прервал я спор яростный полицейского с градоначальником по поводу «cui prodest?» смерть главного судьи: — Мы здесь можем долго спорить, кому выгодна смерть господина Боброва, но мне тут на ухо нашептали, что наш покойный изменил своим принципам и накануне суда потребовал от некого помещика Мадрыкина еще денег за решения спора по участку земли в его пользу, отчего поименованный помещик пребывал в ярости. Кстати, по описанию господин Мадрыкин весьма похож на портрет убийцы, составленный со слов очевидцев…

— Кто ваш источник? — требовательно взглянул на меня начальник полиции.

— Извините, Овчина Душанович…- я развел руки в стороны: — Но, свои источники информации я не раскрываю.

Если бы господин начальник полиции знал мои источники информации, он бы поседел от ужаса.

С некоторых пор, в присутственных и прочих казенных местах, под моим влиянием, стало хорошим тоном иметь не только утвержденный портрет правителя, но и небольшую фигурку богини Макоши, огромными тиражами изготавливаемыми мастерской деда Литвина, который держал уже десяток работников. От такой загрузки, а изготовление идолов по-прежнему проходило, как гособоронзаказ, Литвинов Опанас Радимирович практически не пил, опасаясь обещанных мной репрессалий за подрыв обороноспособности державы, лишь по выходным запирался в своём доме в компании фигурок Макоши и Перуна, выпивал полуштоф водки и начинал ругать своего князя последними словами. Ну, а фигурка богини добросовестно передавала мне слова буйного деда. Первый раз витиеватые ругательства моего главного резчика были забавны, но количество фигурок в державе увеличивалось в геометрической прогрессии, превратившись в символ лояльности подданного государственной власти. Обыватели начали устанавливать маленьких богинь в горницах и даже спальнях, как оберег для жилища и взмолился к богине, с просьбой передавать в мою голову только разговоры настоящих заговорщиков, а то, знаете, неприятно, когда посреди ночи в голове звучит голос какой-то тетки, что решила пожаловаться своему благоверному, что мол, князь совсем мышей не ловит, потому что, вечером в лавке купца Пяткина, с которым мы «держали» оптовую и розничную торговлю в ВКС на паях, не было пшена, которое обещали завести только завтра.

Так что, мои источники информации, безусловно, были более разветвлённые, чем у начальника полиции, но это была моя главная военная тайна.

Пока я занимался размышлениями, мои гости уже успели поругаться вдрызг. Новый градоначальник оказался мужчиной не робкого десятка, заявил, что лично отправиться арестовать помещика Мадрыкина, и в скором времени доставит его на допрос.

Попытки полицмейстера выехать в поместье подозреваемого в компании градоначальника, как и предложение взять с собой несколько городовых, были начисто отметены.

— Вы, господин начальник полиции занимайтесь расследованием. У меня есть свои люди, десяток боевых гайдуков. Ребята обстрелянные, опытные, я с ними такие дела творил, ух! — глазки градоначальника на миг подернулись поволокой, видимо воспоминания о минувших делах были ему особенно приятны. —