Княжество Семиречье (СИ). Страница 11
Глава 6
Глава шестая.
Не скажу, что посетители «княжеского» торгового центра были потрясены до глубины души, тем более что подготовительная работа шла заранее, большинство продуктов уже продавалось в сетевых лавках «Дукат», что открывал в каждом поселке, в доле со мной, бывший лавочник, а ныне купец второй гильдии Пяткин Татомир Забожанович. Но вот одну новинку мы предъявили восторженной публике только сегодня. Врать не буду, никаких умных касс я не внедрил — на выходе в расчетной зоне, приказчик на счетах подсчитывал сумму покупки, а после расчета, вручал товары покупателям, поочередно касаясь каждой покупкой бока магического камня.
Вроде бы ничего интересного. Просто упакованный в мерный пакет товар, за вес и качество содержимого конопляного мешка отвечали лично учредители товарищества –я и Пяткин, а, следовательно, вы не нарветесь здесь на гниль или недовес. После чего покупатель, сунув в мешок или корзину свои покупки, шел на выход, проходил между двух магических камней…
Первого воришку поймали уже через пятнадцать минут после открытия. Что-то загудело, дородную тетку в беличьем полушубке остановили на выходе два крепких молодца с деревянными бляхами на шее «Служба охраны», без разговоров перевернули взвизгнувшую покупательницу вниз головой и выудили, зажатую между ног, большую упаковку копченого сига. Не потрудившись перевернуть визжащую преступницу на ноги, ее уложили на, стоящую рядом, высокую лавку, над которой висела большая деревянная табличка с красиво вырезанной надписью «Попытка кражи товара наказывается тридцатью ударами розгами для женщин и пятнадцатью ударами палкой для мужчин, а также штрафом в пять дукатов за каждую единицу товара».
Под хохот публики тетку тут-же выпороли, после чего отвели в стоящий по соседству сарай, для доставки в город, в недавно открытый в городе Покровске, долговой дом. Ну да, долговая яма, долговой дом — можете считать меня распоследней сволочью, но я меня недоимки по налогам и штрафам за последнюю неделю, после опубликования указа, резко уменьшились. Нет денег — судебные приставы задержат, на сутки отведут в долговой дом, чтобы дать время родне или знакомым заплатить штраф, а если за эти сутки ничего не сдвинется, то милости просим на принудительные работы на шахту, рудник или металлургический завод, работы хватает везде. Жалование устанавливается, как вольнонаемному работнику, половина уходит на проживание в казарме и питание, а со второй половины уплачиваются задолженность перед государством или иным лицом, если есть соответствующие решение суда.
Только вот желающих перетаскивать руду или рубить уголь очень мало, обычно деньги находятся сразу, вот и эту тетку, что поскуливая идет за охранниками в сторону сарая, судя по дорогой одежде, уже завтра выпустят восвояси.
Забегая вперед скажу, что несмотря на то, что жуликов в торговом центре ловили и пороли каждый день, их количество не уменьшалось — глупые или дерзкие, с завидным постоянством, пытались пронести товар с магической меткой мимо магических стражей, но каждый раз этот трюк срывался. Безусловно, такая защита товаров годилась только против лиц, не обладающих магическим умением. Любой маг был способен снять магическую метку с пакета и вынести его под одеждой, но магов в общем зале торгового центра не обслуживали, для них был предусмотрен скажем так «вип-зал», который, впрочем, практически все время простаивал — считалось, что магам невместно самолично по продуктовым лавкам ходить, да и было в Великом Княжестве этих магов всего шесть человек, включая меня, и как оказалось — магическими способностями обладала Гюлер.
Великокняжеский дворец. Покровск.
— Так ты что, мысли читаешь? — разговор с женой я смог продолжить только вечером, в нашей с ней спальне, слишком много до этого момента вокруг нас крутилось посторонних людей.
— Нет, конечно. Мысли людей читать никто из людей не может, только боги. — девушка сидела у трюмо, напротив большого зеркала и аккуратно снимала с себя золотые украшения, до которых она, как истинная дочь Востока, была большая любительница.
— А как тогда ты поняла, что тебя здесь не любят?
— Я у людей вижу их окраску, их настроение, и различаю их эмоции, направленные на других людей.
— А, ну про такое я читал…- я упал на кровать и уставился в потолок, мастерски раскрашенный под «звездное небо»: — Я то думал, что ты какими-то сакральными знаниями загадочной восточной магии обладаешь, чем-то неизведанным…
Жена фыркнула и бросила на меня насмешливый взгляд.
— Ладно, не обижайся. — я перевернулся на бок: — Я шучу. На самом деле, в Империи это очень редкий дар. Его обладатели даже в Магической академии не обучались, вернее, формально обучались, но на закрытом факультете, их никто из студентов и не видел. А может быть видел, только об этом не знал.
А ведь ты, дорогая, очень опасна. Ты можешь заранее почувствовать, кто ко мне с недобрыми намерениями приближается и просто не подать виду, а потом, когда заговорщики со мной разберутся, в свою очередь перебить их и усадить на трон моих предков свою очаровательную попку…
— Не надейся…- Гюлер бросила убирать драгоценности по шкатулкам, стремительно подошла к широкой постели и заглянула мне в глаза своими, в полумраке спальни, черными, бездомными глазищами: — Я понимаю, что слова о том, что я тебя люблю для тебя пустое сотрясение воздуха, но только твои подданные настолько меня не любят, что моя, как ты сказал, очаровательная попка на троне не усидит и пяти минут.
— Ну а что ты хотела? — я притянул девушку к себе и вкусно поцеловал в пухлые губы: — Сколько веков твои предки на моих предков набегами ходили? Правда, теперь я хочу эту практику изменить. Этой зимой, если погода позволит, я хочу основательно пощипать твоих соплеменников…
— И какого ответа ты от меня ждешь? — после минутного молчания прошептала жена: — Если ты ожидаешь, что я что-то скажу против, то не дождешься. Мое племя — это моя мама, больше я никогда и ни к кому не испытывала родственных чувств. Люди, в племени которых меня вырастили — они хорошие люди, но они далеко отсюда, кочуют в пределах, которые считают своими китайцы, а до остальных людей степи мне дела нет. Теперь мое племя, мой народ, это ты, надеюсь, что и твоя родня…
— Не надейся. — резко оборвал я жену: — У меня тоже нет никого. Отец всю жизнь считал меня ублюдком, прижитым мамой неизвестно от кого. Почему мама терпела это и позволяла со мной так обходиться — это для меня загадка. Да, на мое содержание выделялись определенные суммы, но на этом всё, никаких родственных чувств. Только младшие сестры этого не видели, но я поэтому я к ним хорошо отношусь…
— Значит, мое племя стало совсем маленьким…- Гюлер оседлала на меня сверху и начала стаскивать через голову ночную рубашку: — И в поход в степь я с тобой пойду…
— Даже разговоров быть не может. Твое дело — наследников моей светлости рожать да за хозяйством следить…- я обхватил девушку за красиво очерченные бедра и попытался сбросить с себя всадницу, но меня крепко обхватили ногами и уперлись руками в грудь.
— Ребенок будет в середине лета, но сначала поход…- жена наклонила голову, и тяжелая волна черных волос накрыла мое лицо, защекотала нос. В общем, через двадцать минут я почти сдался, пообещав подумать.
Блокада со стороны Империи была прорвана примерно через две недели. Ну как прорвана, неофициально, но тем не менее. К тому времени тонкий слой снега уже покрыл степь, что дало мне возможность каждый день выгонять войска на лыжные кроссы, сорок вёрст в день — вполне посильная задача, тем более, что в общей колонне пыхтела и, обряженная в меховые штаны и куртку-кухлянку, Великая княгиня Гюлер Бакровна. В первый день на построение моя жена пришла с какими-то местными снегоступами и длиннющей палкой, которую, как оказалось местные используют и, в лыжных переходах, и для ловли лошадей. Ханская дочь отказалась надевать на ноги уставные лыжи, заготовленные на заводе в количестве пяти сотен пар, и убежала вперед, крикнув, чтобы я ее догонял. Конечно, местные лыжи — не беговой «пластик», на которых я бегал в прошлой жизни, да и бегал я на лыжах последний раз много-много лет назад, но, как говорится, умение не пропьешь. Догнал я, уставшую жену примерно через половину версты, молча обогнал и пошёл «накатывать» дальше, активно работая бамбуковыми палками. Самолюбивая дочь хана пыталась догнать меня, защепить своим трехметровым шестом с петлей на конце, но поняв, что это бесполезно, на следующий день перешла на уставные лыжи.