Развод. Предатели (СИ). Страница 43

Я тоже считала, что дети важнее, поэтому позволила уговорить себя отказаться от перспективного места несмотря на то, что вторая беременность протекала идеально, без осложнений. Только посматривала с легкой завистью, как другая девочка встала на место, которое могло быть моим, и как стремительно пошла в гору ее карьера.

— Зато у меня скоро будет второй малыш, — говорила я маме, когда та внезапно отчитала меня за упущенную возможность.

— Вера! — строго говорила она, — у женщины должен быть собственный запасной аэродром. Нельзя всегда и во всем слепо зависеть от мужчины, будь он хоть трижды прекрасным.

— Ничего, мам, карьера подождет. Декрет пролетит – и глазом не успеешь. Выйду и наверстаю упущенное.

Только я не вышла.

Пока сидела с Артемом, у Ланского дела резко пошли в гору. Наконец начались контракты, которые приносили много денег. Мы радовались этому как дети. Только мужу приходилось все больше времени проводить на работе, а дом и дети были все больше на мне. Вдобавок Темка в детстве болел много, и в сад не пошел ни в два года, ни в три, ни в пять.

— Скоро в школу, — убедительно говорил Николай, — пусть пока дома сидит. Успеет еще находиться. Пожалей ребенка.

Тем временем благосостояние семьи росло. Мы купили участок, в тогда еще только намеченном коттеджном поселке, начали строительство дома. У Ланского появились деньги на личного водителя, но их почему-то не нашлось на няню.

С детьми всегда была я.

Стоит ли говорить, что на работе меня больше не ждали? Я забрала документы, все еще веря, что как только Артем немного подрастет и перестанет так часто болеть, я все начну сначала. Регулярно проходила заочную профпереподготовку, чтобы не терять квалификацию…

Но как только стало чуть легче, случилась Марина.

И все заново. Памперсы, распашонки, бессонные, но счастливые ночи.

А Ланской в это время рос, развивался семимильными шагами. И я гордилась им, подменяя его успехами свои.

Разговоры о том, чтобы мне выйти на работу становились все более редкими. И конце концов Николай возмутился:

— Тебе денег что ли не хватает?

— Хватает. Но…

— Вот и заканчивай с этим бредом про работу. Миллионы женщин от зависти бы захлебнулись, узнав, как ты живешь.

То, что на работу я хотела не ради денег, а ради себя, своего развития, он категорически не понимал. Считал это блажью.

— У тебя все есть. Наслаждайся. Все равно у тебя ни опыта нет, ни навыков… зачем тебе этот стресс? Вон в приют к собакам своим драным ходишь и хватит.

И как-то незаметно, исподволь, меня убедили в том, что я ничего не могу за стенами дома. Я позволила себя в этом убедить. Приняла эту «заботу».

Сейчас, оглядываясь назад, я понимала, что Николаю еще с самого начала, с моей первой беременности было удобно, что я дома. Да, он любил меня, я в этом уверена, но все делал, чтобы это удобство сохранить. Обеспечивал, никогда не попрекал копейкой, и при этом пресекал любые мои попытки стать независимой единицей. Сначала ненавязчиво, потом в приказном порядке.

Он менялся, рос, становился солидным человеком, а я оставалась на тех же позициях что и прежде. Удобная женщина, обеспечивающая надежный тыл. Сначала любимая, а потом воспринимающаяся как должное. И чем больше у него становилось денег, тем чаще он просто откупался от домашних проблем, вместо того чтобы принимать в них непосредственное участие.

Если с Владом, пока тот был маленьким, Ланской по выходным то на велике гонял, то на лыжах, то они ездили вдвоем на какие-нибудь матчи то ходили в походы, то Артему этого доставалось в разы меньше. А с Мариной он и вовсе почти не проводил время, потому что цитирую «не знаю о чем говорить с девочкой». Ограничивалось тем, что он приносил игрушки. Много игрушек. Просто горы игрушек, половина из которых даже никогда не была открыта и валялась в кладовке.

Когда выяснилось, что для получения детского восторженного «папочка самый лучший» достаточно просто купить приставку или новую куклу, Ланской и вовсе перестал напрягаться. Зачем? Ведь у него уже было столько денег, что можно было хоть каждый день заваливать подарками.

Когда я попыталась на это повлиять, было уже поздно. Младшие привыкли, что у них по щелчку появляется все что угодно, а старший, который еще помнил, каково это когда отец в тебе искренне заинтересован, уже просек, что теперь от него просто пытаются откупиться, и начал стремительно отдаляться.

Я старалась, как могла. Бог тому свидетель. Но в какой-то момент поняла, что мои позиции гораздо слабее, чем у мужа. Я просто была женой, которую приучили быть послушной и удобной. Сначала ненавязчиво, прикрываясь заботой, мягко подталкивая в нужном направлении, а потом все жестче и жестче затягивая удавку.

А я слишком любила, чтобы заметить это раньше и дать отпор. Слишком растворилась в Ланском, в детях, в быту. Потому что так было правильно. Потому что мне планомерно внушали, что это единственный верный вариант.

А потом мужская любовь угасла, и удобства стало мало. Рядом с Ланским появилась яркая, дерзкая Вероника. А старая, вышколенная жена ушла в утиль. И у меня не было ничего, кроме того, чем Николай щедро расплатился за годы удобства. Ни опыта, ни достижений, ни чего-то своего.

Эх, мама, мама. Как же ты была права...

У женщины всегда должен быть свой аэродром.

Свой я начала строить только сейчас. Потихоньку, сомневаясь в каждом шаге, продвигаясь вперед как котенок, только что открывший глаза.

Страшно, а вдруг и правда ничего не получится. Вдруг Коля был прав, когда говорил, что я без него никто? Вдруг единственное, что я умела делать к своим годам — это быть чьим-то удобным придатком? Вдруг…

В этот момент телефон пиликнул. Сообщение от Никиты, открыв которое, я прочитала короткое:

Успешного первого рабочего дня. Предлагаю вечером отметить это дело походом в ресторан.

Первый раз в жизни, меня воспринимали всерьез и желали удачи на работе…

Кто-то скажет, что это такое себе достижение, но только не я. Для меня это было важно. Для меня это была целая веха. Пусть с огромным опозданием, но я все-таки дала шанс своим юношеским мечтам.

Я ответила ему: «согласна».

А потом пришли первые клиенты, записавшиеся еще за неделю до открытия клиники и меня окончательно отпустило. Дорога возникает под ногами идущего, я свой первый шаг уже сделала.

День пролетел как в тумане.

Вернее, не так. Он пролетел в каком-то бешеном, непрерывно изменяющемся хороводе.

Люди, животные, какие-то звонки. Не обошлось без трудностей – в одном кабинете отключили стояк, потому что-то где-то на верхних этажах делали ремонт, перегорела лампочка, едва не разлетелся шкаф, в который со всего маха врезался перепуганный лабрадор.

Работа шла, звенели голоса, раздавался смех. Был перерыв, когда в клинике не оказалось ни одного клиента – тогда мы все собрались в комнате отдыха и пили чай.

Оказывается, к своим годам я и не знала, какое это удовольствие, когда ты в коллективе единомышленников наслаждаешься заслуженной минуткой отдыха.

Потом снова клиенты. Район новый, много свежих домов и хозяев, заботящихся о благополучии своих питомцев — поэтому наша клиника пришлась весьма кстати. То прививку сделать, то кошку стерилизовать, то зашить порванное ухо, то достать кость, застрявшую в горле, то удалить зуб.

И это только начало. На ресепшен то и дело раздавались звонки с просьбой записать на прием.

К вечеру я чувствовала себя уставшей, но счастливой до безобразия.

У меня гудели ноги, голова шла кругом от того потока информации и общения, что хлынул на меня полноводной рекой, на руках добавилось два десятка царапин, но мне было так хорошо, что когда рабочий день закончился, и сотрудники ушли, я просто села на диванчик, вытянула ноги и, откинувшись на спинку, с дурной улыбкой уставилась в потолок.

Какое это оказывается, блаженство заниматься тем, о чем столько лет могла только мечтать.