Развод. Предатели (СИ). Страница 42

Ланской даже слов не нашел, чтобы как-то возразить. Всю ночь возмущенно спорил с самим собой на эту тему, а сейчас, увидев принятие ситуации со стороны младшей дочери, растерялся.

Он-то ждал очередной истерики, ну или хотя бы возмущения, как от Артёма, а получил нелепицу в виде «ее жизнь, ее право».

Настроение и так было хреновым, а теперь съехало еще больше. Остатки кофе он выплеснул в раковину и отправился на работу.

В пути, после горелой яичницы в очередной раз разыгралась изжога. Причем сильно так, зло. Всю дорогу он смотрел в окно и морщился, прижимая руку к боку. Надо бы заскочить в аптеку, купить волшебных пилюль, способных справится с этой напастью, но когда они въехали в город, поступил звонок с работы, после которого он напрочь забыл и о пилюлях и об изжоге, и даже о мерзком мужике, которого себе нашла Вера.

Сделка с китайцами сорвалась.

Речь шла о миллионах, и все они только что со свистом пролетели мимо его кармана.

— Я херову тучу денег ввалил, чтобы получить этот контракт! А ты смеешь говорить, что его увели? — орал он в трубку, нервно срывая с себя тугой галстук. — Кто это сделал? Как?

Его управляющий не смог ответить ни на один из этих вопросов, только мычал в трубку, мямлил и дрожал голосом.

— Бездарь! — рявкнул Ланской и, скинув звонок, приказал водителю, — Живее давай!

Дальше новости шли одна за другой: срыв поставок, недовольство клиентов. Проверка от налоговой с блокировкой счетов, до выяснения вердикта. Но это еще не самое страшное.

Проект, в который он совсем недавно вложил большую часть того, что у него было, внезапно тоже оказался под угрозой срыва из-за неправильного договора. Пришлось срочно переделывать. И пока Борис в поте лица стучал по кнопкам, готовя новый вариант, Ланской висел на телефоне. То одному позвонить, то другому, то здесь подписать, то там подписать. Уже буквы сливались в одну неразборчивую мазню, в голове звенело. Суматоха дичайшая! Такое чувство, что он потребовался всем и везде.

Только дичайшим усилием воли Ланской держал все под железным контролем, звонил, подписывал, вел дополнительные переговоры, разбирался с проблемами. И под вечер был словно выжатый лимон.

Голова шальная, спина деревяная, желудок прилип к спине, потому что за весь день во рту ничего кроме горького кофе не было.

Но зато он справился. Всех, кого надо прогнул, все подписал.

Даже какое-то благостное ощущение накатило, несмотря на дикую усталость.

Премию, что ли всем выписать? Хотя, перебьются. Столько бездарей собралось, что только диву давался, как с таким контингентом до сих пор умудрился не прогореть под чистую. А вот юриста можно наградить. Борис сегодня аж взмок, пока новые договора готовил. Секретаршу тоже порадовать надо. Она весь день носилась на каблуках, но даже ни разу при нем не поморщилась, хотя он замечал, как выйдя в приемную, украдкой скидывала туфли под столом.

И себя тоже надо порадовать.

Он внезапно понял, что ему совершенно не хочется домой. Опять слушать пререкания Марины и Артема, или смотреть на надутые губы жены, оскорбленной до глубины души тем, что он буквально уволок ее с никчемной вечеринки? Дышать пылью ремонта, который еще неизвестно насколько затянется, потому что какие-то фильдеперсовые обои надо ждать с другого континента? Да ну на фиг! Лучше уж бар, мужские разговоры и никакой нервотрепки.

В конце концов, он заслужил.

Решив так, Ланской позвонил приятелям и договорился о встрече через полчаса в одном из лучших заведений города.

И пусть весь мир подождет.

Он еще не догадывался, что это было только начало подкравшегося Армагеддона.

Глава 20

Ремонт все-таки закончился. Самой не верилось, что удалось преодолеть этот путь за столь короткий срок. Что все эти краски, шпатлевки, плитка и прочие радости остались позади, что больше не надо висеть на сайтах, докупая необходимое, не надо дергать мебельщиков, которые обещали привести целый шкаф, а привезли две полки и дверь.

Было готово все. Кабинеты, зоны ожидания, ресепшн, даже вывеска приехала и заняла свое почетное место над входом.

Кажется, перед первым рабочим днем я не сомкнула глаз и всю ночь провела, взволнованно рассматривая потолок. Вскочила в пять утра, собралась и отправилась в клинику. Еще пару часов потратила на то, чтобы проверить все ли везде в порядке – там что-то поправила, тут что-то потерла, здесь переставила.

Потом начали приходить сотрудники. Настроение у всех было приподнятым, все предвкушали, а мне было немного страшно.

Ну ладно…признаюсь…я была в полнейшем ужасе.

Очень некстати вспоминались слова Ланского, которые он мне сказал когда-то много-много лет назад, еще когда у нас все было хорошо… или когда мне казалось, что у нас все хорошо – детали сейчас уже не важны.

А сказал он мне вот что: ты, Верка, пропадешь без меня. Потому что в этой жизни не умеешь ни-че-го. Совершенно беспомощно создание.

Он сказал это не зло, не с упреком, но без тени сомнения, и я почему-то поверила. Приняла это как факт, как должное. Еще больше растворилась в семье, уверенная, что это единственное, на что я способна. Николай весь в бизнесе, в проектах, большой человек, а я…я так, по мелочи. Наладить быт, обеспечить тыл. Домашняя мышка, которая должна быть благодарна за заботу и за каменную стену, укрывающую от жестокого внешнего мира.

И только сейчас, спустя много лет, пройдя через развод, разорвав душу в клочья и едва начав подниматься с колен, я вдруг поняла простую и от этого еще более ужасающую истину.

Та, каменная стена, за которой я пряталась, думая, что она защита, на самом деле была тюрьмой. Удобной, спокойной, надежной тюрьмой. И я была удобной. Позволила себя убедить, что мои юношеские планы и мечты — это бесполезное, ненужное, что мое предназначение — это быть удобной.

А ведь мечты были. Когда я закончила универ с красным дипломом я была уверена, что стану работать по специальности, буду востребованным специалистом, открою собственное дело. Пусть маленькое, но свое.

Я даже начала работать. Год или чуть больше, и у меня получалось. Мне нравилось!

Потом первая беременность. Желанная, но непростая. Я несколько раз лежала на сохранении, а потом боялась сделать лишнее движение, чтобы не навредить, и почти все время провела на больничных. А Ланской работал. На его плечи тогда легла вся забота по обеспечению семьи. Мне было стыдно, что я не помогаю, что живем только на его зарплату, поэтому старалась чтобы дома было идеально. Тепло, уютно, вкусно. Чтобы он приходил и отдыхал, чтобы это была тихая гавань, в которой ему будет хорошо.

И у нас было все хорошо. А когда я вышла на работу и стала восстанавливать навыки, подзабытые во время декрета, Николай заявил, что хочет второго ребенка.

Я удивилась, обрадовалась, но спешить не хотела. Думала, пару годиков поработать, возможно хоть немного подняться по карьерной лестнице, чтобы закрепиться в роли специалиста. Тем более я почувствовала, что, наконец, могу дышать свободнее. С моим выходом на работу денег стало чуть больше, не надо было просить у мужа на одежду или какие-то мелочи. Я стала независимее, увереннее в себе, общалась с людьми, развивалась, и это было здорово.

Но Ланской настаивал на втором ребенке. Говорил, что большая разница в возрасте — это плохо, что детям будет не интересно проводить время вместе. Да, что уж там, он чуть ли не на коленях умолял меня родить ему еще одного сына. И когда Артем получился, мой бывший муж сиял, как начищенный пятак. А я радовалась, что он радуется.

Все было идеально…только пришлось отказаться от повышения на работе, потому что там нагрузка была больше, а Николай строго настрого запрещал мне перенапрягаться.

— Вспомни, как было со Владом? — говорил он, — ты всю беременность проходила с угрозой! Зачем снова рисковать? Черт с ним с повышением, пусть другие этой дурью занимаются, а для нас дети важнее.