Развод. Предатели (СИ). Страница 22

Я провожала их тоскливым взглядом и вспоминала, как когда-то приходила за Мариной и Артемом. Они рассказывали мне о своих проблемах, плакали или смеялись. По пути домой мы иногда заскакивали в маленькую кафешку, которую ласково называли «нашей». Там продавались самые вкусные эклеры на свете. И казалось, что нет ничего крепче связи, которая была, между нами.

Увы. Ту кафешку давно закрыли, сделав на ее месте продуктовый магазин. Больше не было самый вкусных в мире эклеров. Да и связи между мной и детьми тоже…

Это я виновата, да? Недосмотрела? Недодала? Или может, наоборот надоела своей заботой и пирогами?

— Вера Алексеевна, — Елена Юрьевна аккуратно прикоснулась к моему локтю, — я вас зову, зову.

— Простите, — смущенно улыбнулась я, — засмотрелась на малышей.

Мы принялись за бумаги. И вопреки прогнозам просидели с ними больше часа.

Закончился один урок, потом еще один, а мы все сидели и сидели.

После очередного звонка в учительскую зашла Ольга Михайловна – учитель географии и по совместительству руководитель школьного театрального кружка.

Я до сих пор помнила, как впервые привела к ней Марину. Дочь тогда училась в третьем классе и очень стеснялась. Она напрочь завалила собеседование, от волнения позабыв стих, который мы с ней учили, но Ольга Михайловна все равно ее приняла, рассмотрев в ревущей малышке потенциал.

Как давно это было…

— Вера Алексеевна! Здравствуйте! — Бойко произнесла она, — мне сказали, Марина ваш пригласительный потеряла. У меня к счастью, еще осталась парочка в актовом зале. Вы когда здесь закончите, можем сходить. Заодно покажу, как в этом году зал украсили.

— С удовольствием.

— А мы как раз все, — сказала Елена Юрьевна, с видимым облегчением закрывая папку, — Я вас замучила, наверное?

— Конечно, нет.

Мы еще немного поболтали, после этого она ушла к себе в кабинет, а мы в Ольгой Михайловной отправились в актовый.

Там и правда было очень красиво – огни, гирлянды, причудливые декорации для предстоящего спектакля.

— Ребята все сами делали, — не без гордости сказа она. — Очень серьезно подошли к подготовке.

— Молодцы.

Она мне отдала пригласительный, провела по закулисью. И мы уже было собрались распрощаться, как дверь распахнулась и в зал вошли несколько учеников, среди которых была и Марина.

Дочь как будто старше стала. Я на автомате отметила, что у нее новая, явно не дешевая сумка, макияж ярче, чем прежде. И вся она как будто взрослее стала. Даже с подружками по-другому держалась. Надменнее что ли? Словно свысока смотрела.

Меня она заметила не сразу. И вообще сначала поздоровалась со своей руководительницей:

— Ольга Михайловна, здравствуйте, — а уж потом, перевела взгляд и поняла, кто стоит рядом, — Мама?! Что ты здесь делаешь?

Мы почти месяц не виделись, но в голосе дочери было ноль радости. Ноль! Сплошное возмущение.

А уж когда она заметила в моих руках пригласительный, так и вовсе побелела и посмотрела так, будто я сделала что-то очень плохое.

— Здравствуй, Марина, — я с трудом улыбнулась.

Не могла поверить, что это мы. Что это моя девочка, которая раньше бежала навстречу и со всего маха падала в объятия.

Она стояла передо мной чужая, злая, закрытая, и мое материнское сердце от этого истекало кровью.

Предательство мужа – это очень больно, но вот такое поведение собственного ребенка во сто крат больнее.

А кругом люди! Что-то говорили, смеялись, общались. Им и невдомек, что прямо сейчас на их глазах разворачивалась семейная трагедия.

Еще Ольга Михайловна добавила масла в огонь. Не со зла, но все же:

— Марина, я тебе первой отдала пригласительный для матери. Ты сама его выпрашивала, и где он теперь?

Дочь стала пунцовой:

— Потеряла.

— Почему не подошла и не сказала?

— Забыла!

Мне было так горько, что словами не передать, потому что я прекрасно понимала – ничего Марина не забывала и никуда подходить не собиралась. Она специально убрала этот пригласительный, чтобы он не попал ко мне в руки.

— Тебе не кажется, что в последнее время у кого-то стало слишком много «забыла»? Не первоклашка уже, пора за голову браться. Через полгода выпускной, а ты в облаках витаешь. Уже по всем предметам вниз поехала.

Марина покраснела еще сильнее и стиснула ремешок сумочки так сильно, что побелели костяшки пальцев.

Я не выдержала:

— Ничего страшного, Ольга Михайловна. Пригласительный я забрала, а с оценками разберемся. Да, Марин?

Та лишь кивнула, не глядя на меня.

— Ладно, хорошо у вас тут, но мне пора.

Распрощавшись с учителем, я пошла на выход. Ноги так сильно дрожали, что каждый шаг давался с большим трудом. Как же все это неправильно…

— Мам! — раздалось за спиной, когда я уже спустилась вниз и застёгивала пуховик перед большим зеркалом.

В груди екнуло. Только не от радости, а как раз наоборот, потому что я слишком хорошо знала этот недовольный тон.

— Ты специально это сделала, да? — выпалила дочь, подлетев ближе, — Чтобы меня перед всеми опозорить?

— Что именно я сделала, Марин?

— Приперлась в школу! — ее аж трясло от обиды, — специально, да?!

— Я пришла в школу, потому что все еще являюсь членом родительского комитета. — сдержано напомнила я, — Меня позвала твоя классная руководительница, чтобы подписать документы.

— Ну и подписывала бы! Зачем в актовый потащилась?

— Меня пригласили, чтобы показать, как в этом году нарядили зал.

— А тебе не все ли равно, как мы его нарядили?

— Марина! Не забывайся, — я все-таки осадила ее, — Не знаю с чего такие перемены, но ничего хорошего в них нет. Поэтому следи за манерами! А заодно за оценками.

Ее аж затрясло:

— Не вмешивайся в мою учебу!

— Как скажешь. Ответь только на один вопрос, ты и правда потеряла мой пригласительный или…

— Да! Я отдала его Веронике! — выпалила она, — И я не хочу, чтобы ты приходила! Слышишь? Не хочу! Потому что все ржать будут. Типа у Ланской одна мама одном конце зала сидит, другая в другом.

Мне как будто кислоты в душу плеснули:

— Не бывает запасных мам, Марина. Жаль, что и об этом ты тоже забыла, — я вынула из кармана несчастный пригласительный и протянула дочери, — не переживай. Я не приду. Можешь звать, кого угодно.

Она снова закатила глаза:

— Ой, давай без пафоса. — и выхватила из рук бумажку.

— Ну что ты, родная. Где я и где пафос. С наступающим и удачного выступления, — с этими словами я забрала с лавки сумку и ушла.

Уже на крыльце, на последних ступеньках Марина проскочила мимо меня, едва не задев плечом, как метеор пролетела через школьный двор и запрыгнула в поджидающую у ворот машину.

За рулем сидела Вероника.

На моих глазах «другая» мама забрала мою дочь из школы, а я осталась одна.

Мне даже поплохело. Нет, не сердце. Не давление. Не припадок. Просто разом все оборвалось внутри и придавило к земле неимоверной тяжестью.

Я кое-как дошла до ближайшей лавочки, стряхнула с нее снег и медленно опустилась, прижимая к себе сумку, в которой не было ничего ценного.

Сколько я так просидела – не знаю. Мимо проходили дети, родители, завершившие рабочий день учителя… а я все сидела, наблюдая за тем, как неспешно с неба падали крупные хлопья снега.

И только когда окончательно продрогла, заставила себя подняться и идти дальше.

К сожалению, в клинике уже закончились непокрашенные стены, поэтому пришлось медитировать, намывая полы. Полностью готов был только один из кабинетов, остальные еще нужно было доводить до ума.

Я убиралась, терла, мыла, но легче не становилось. Дыра в душе все ширилась, поглощая остатки самообладания.

В какой-то момент я не выдержала и всхлипнула. И непременно бы разревелась… если бы не грохот на входе. Побросав все тряпки, я бросилась туда и снова увидела того самого мужика, который уже наведывался ко мне с предложением продать ему помещение.