Развод. Предатели (СИ). Страница 13

— Марин, пока это не принципиально, — сказала руководительница, тут же вызвав всплеск неприятия, — займись лучше четкостью произношения. Некоторые фразы ты проглатываешь.

— Я поняла, — девушка натянуто улыбнулась и ушла.

Ничего она не проглатывала! Она интонировала! А это огромная разница!

Оставалось только надеяться, что муж Ольги Михайловны более сведущ в актерском мастерстве, чем его женушка.

В раздевалке девчонки обсуждали репетицию и свои успехи.

Она посматривала на них с улыбкой и снисхождением. Подруги подругами, но, что уж душой кривить, половина из них была попросту деревянной. Ни чувств, ни надрыва, ни выражения. Интонации такие, будто на детсадовской елке перед родителями утренник ставили. Не хватало только платьев с мишурой и заячьих ушек на голове.

Что уж скромничать, единственной настоящей звездой в этом спектакле была она. Заслуженно, между прочим!

В последнее время Марина уже чувствовала себя частью актерской тусовки. Вероника щедро делилась подробностями закулисной жизни и порой такое сообщала, что ни в одном таблоиде не прочитаешь.

Марина очень этим гордилась. Теперь в школе на переменах она загадочно улыбалась и с видом бывалой селебрити говорила: а вы слышали, что тот-то и тот-то сделал то-то и то-то? И девочки такие: да не может быть! А она: уж поверьте мне, я точно знаю о чем говорю.

Она чувствовала себя на ступень выше и значимее остальных. Ей это льстило.

— Ланская, признавайся, никакая Вероника Майская к тебе на выступление не придет, — внезапно сказала Сонька Ежова.

Одна из неблизких подружек. Сучка редкостная. Богатая, но завистливая, наглая. И туда же! В театральный собралась поступать. Хотя в табуретке и то больше экспрессии было, чем в ней!

— Конечно, придет, — невозмутимо ответила Марина, пытаясь подобрать наиболее удачный ракурс перед зеркалом.

— Нафиг ты ей сдалась со своим школьным спектаклем?

— Она выходит замуж за моего отца.

— Ну это-то как раз понятно. Мужчина, женщина, — Сонька сложила на левой руке большой и указательный пальцы колечком, а правым указательным несколько раз в нем туда-сюда подвигала, — а вот ты тут при чем?

Марина смерила ее снисходительным взглядом:

— Мы, вообще-то, подруги.

— Ну-ну, — ухмыльнулась Ежова, — обычно новые жены не любят детей от первого брака. А вы прям подруги?

— Не хочешь, не верь.

— А я и не поверю, пока своими глазами не увижу ее на нашем выступлении. И если она не придет, буду до конца школы звать тебя Ринка-Бололо, договорились?

Марина не успела ответить, потому что встряла другая подруга:

— А мама твоя тоже придет? Ты их как разводить будешь? Или рядом посадишь?

Черт…

О том, что мать тоже была приглашена на представление, Марина благополучно забыла.

От этой проблемы надо было срочно избавляться.

Она уже не маленькая девочка, которой нужна мамочкина помощь и поддержка!

У нее свои планы, ожидания, амбиции в конце концов.

На выступлении ей была нужна сиятельная Вероника, а никак не приземлённая Вера Андреевна, которая и двух имен в современном киноискусстве назвать не могла.

Ну вот зачем она придет? Будет только вздыхать да охать, толку-то от этого? Чтобы ее растрогать и нарваться на похвалу много не надо. Четверть хорошо закончила – молодец, фигню какую-то сделала – умница. Она вообще радовалась каким-то несущественным мелочам что у нее, что у Артема.

Марина хотела оваций, а не банального маминого восхищения.

Отрывисто постучав по косяку, она заглянула в кабинет:

— Можно?

— Что стряслось? — устало спросила учительница, застегивая серое пальто.

— Ольга Михайловна, а вы уже рассылали пригласительные билеты на наше выступление?

— Их только вчера отпечатали, — она кивнула на аккуратную стопочку цветных листовок, лежащих на подоконнике, — времени еще не было.

— Могу я забрать билет для мамы?

— К чему такая спешка? До выступления целый месяц. Нам еще конвертики не привезли. Да и директор не подписал.

— Подпить и конвертик – это же не главное, — улыбнулась Марина, — а мне хочется сделать приятное уже сейчас.

У учителя был сложный день – семь уроков, дополнительные занятия, вечерняя репетиция. Хотелось просто прийти домой, скинуть неудобную обувь и упасть в любимое кресло. Поэтому она не стала возражать и коротко произнесла:

— Бери.

Обрадованная Марина вытянула из общей стопки один билетик, поблагодарила и убежала по своим делам. А Ольга Михайловна еще раз проверила все ли в порядке, щелкнула выключателем и вышла из кабинета. На автомате заперла дверь и, размышляя о том, что у нее на ужин, отправилась домой, уже забыв о приходе ученицы и ее нетерпеливой просьбе.

Домой Марина привычно ехала на такси. Ей жуть как хотелось свою машину, но до восемнадцати было еще полгода.

Ничего. Летом у нее уже будет тачка. Вероника сама была за рулем и поддержала ее в этом вопросе. Обещала поговорить с отцом, и убедить его, что подарок на поступление должен быть куда более достойным, чем какой-то там телефон, которым когда-то хотела откупиться мать. Осталось дождаться.

В последнее время Марина постоянно была в приподнятом, немного нервном состоянии. В ожидании чего-то. Ей казалось, что она стоит на пороге великих свершений и вот-вот распахнется дверь в новую жизнь. Осталось только школу закончить и все изменится. Она предвкушала эти изменения, думала о них, лежа в кровати перед сном, да и в течение дня нет-нет, да и проваливалась в сладкие грезы.

Еще немного и все будет.

Несмотря на поздний час дома оказался только Артем. Отец, как всегда, зависал на работе, у Вероники очередная съемка в рекламе. Поэтому Марина отправилась к себе. Переоделась, наскоро сделала домашнее задание на следующий день, а потом начала повторять роль.

В отличие от остальных оболтусов, не понимающих важности предстоящего представления, она подходила к репетициям с максимальной ответственностью и отдачей. И как завещала Ольга Михайловна – каждый день проговаривала слова перед зеркалом, доводя игру до совершенства.

А утром, когда все вразнобой выползали на завтрак, ей удалось перехватить Веронику.

— Держи! Это тебе.

— Что это? — та забрала яркую бумажку с изображением Снежной королевы и с интересом покрутила ее в руках.

— Пригласительный на мое школьное выступление. Помнишь, я тебе говорила? Двадцать пятого декабря. Придешь?

Вероника улыбнулась:

— Обязательно. Такое нельзя пропускать.

У Марины потеплело внутри.

— Начало в пять вечера. Придти надо немного заранее.

— Прекрасно. Сейчас поставлю себе напоминалку, — с этими словами Вероника достала телефон, быстренько сделала заметку и показала экран с записью, — теперь точно не забуду.

Марина просияла и убежала к себе в комнату, чтобы перед уроками еще раз порепетировать.

Все складывалось как нельзя лучше. Мать нейтрализовала, с Вероникой договорилась. И всякие там Соньки Ежовы со своим сарказмом и неверием, очень скоро утрутся.

Глава 7

Надо было учиться жить дальше.

Это было непросто. Это было страшно. И это было необходимо.

Люба настаивала на том, что мне срочно надо поменять прическу, покраситься, сделать макияж и рвануть на свидание. Она считала, это то, что нужно, чтобы встряхнуться и вернуть веру в себя, я же была уверена, что это как подорожник, приложенный к огнестрельному ранению.

Вроде правильно все, клин клином выбивают, но как выбить из себя то, что занимало большую часть жизни? Схватить первого встречного прыгнуть с ним в цветочно-конфетный период или в койку, и верить, что сразу все пройдет? Что по мановению волшебной палочки станешь желанной, уверенной в себе львицей, а прошлые проблемы просто возьмут и сами отвалятся? Так не бывает. И врут те, кто говорит, что это помогает. Прежде всего сами себе врут.

Каюсь, в какой-то момент накрыло. Я накрасилась, брови нарисовала, губы подвела, ресницы подкрутила, а потом подошла к зеркалу и разрыдалась. Потому что не я это была, а пародия. Не роковая женщина, а клоун. Все эти потуги показались жалкими и убогими, потому что как не красься, не рихтуй себя, а с двадцатипятилетней куклой не сравнишься. Устаревшая модель, б/у.