Курсант: Назад в СССР 14 (СИ). Страница 36

Она улыбнулась и добавила:

— И ещё слышала, что подозреваемый у вас уже в камере.

— Есть такое, — кивнул я и, не дожидаясь, пока разговор зайдёт в излишне личную плоскость, подошёл к двери, закрыл её и повернулся.

А она уже стояла слишком близко. Полшага — и я бы уткнулся в неё носом. Ещё секунда — и её руки, наверняка, легли бы мне на шею.

Нужно было срочно что-то делать. Я шагнул вбок, в обход, и, чуть улыбнувшись, проговорил:

— Чаю?

— А-а?.. Давай, — ответила она, хотя было видно — она пришла не за чаем.

Я налил нам по кружке. Сел напротив, поставил кружку перед ней.

— Ну, рассказывай, — сказал я. — С чем пожаловала?

Лиза перекинула ногу на ногу, пригубила чай — пила так, будто это было элитное вино. Достала из кармана сигарету, но не зажгла, просто держала. Смотрела на меня, щурилась, будто искала поддержки. Сегодня не было в ней никакой вульгарности, да даже и усталости не чувствовалось. Только какое-то предвкушение.

— Опять была на выездном собрании… у своих друзей? — спросил я, давая понять. что ее дела меня нисколько не коробят. Ну, почти не коробят… красивая девка, могла бы семью завести.

— Да. Баня. Всё, как вы, мужики, любите. Веники, тосты, анекдоты и особенно про Горбачёва.

— Ну и?

— Шамба с Мещерским отпаривались в отдельной комнатке. Выпили много — и водки, и пива. Думают, стены не слышат, потеряли бдительность. Но баня, ты сам знаешь — место, где народ расслабляется, а язык развязывается.

Она чиркнула импортной зажигалкой с позолоченным орнаментом. Закурила и выжидающе взглянула на меня.

— И о чем говорили? — побарабанил я пальцами по столу в нетерпении. — Не тяни, вижу ведь, что о важном.

Она выпустила клубы дыма мне в лицо, будто бросала вызов. Я лишь улыбнулся в ответ. Ведь я ей не враг, а союзник. В том времени она погибла, а теперь — вот она, здесь, и я сделаю все, чтобы ее путь не повторился. Пока не знаю как, но сделаю.

Лиза начала рассказывать:

— Мещерский сказал: «Надо залечь. Москвич копает. Жёстко. Если дойдёт — всё рухнет.» А Шамба только пыхтел от жара и сказал: «Он не просто милиционер. Он с той стороны. Его надо или сбить с дороги, или подставить.»

Я поморщился.

— «С той стороны»?

— Да…

— Что это значит?

— Не знаю… Думаю, они имели в виду — либо Комитет, либо кого-то ещё, кто не вписывается в их местные расклады. А потом Мещерский добавил: «Хозяин недоволен. Говорит — если всплывёт, убирать придётся всех. И тебя, и меня.»

— Хозяин? Так и сказали?

— Да…

Я встал. Прошёлся к двери, приоткрыл и посмотрел в коридор. Тихо. Только стучат пишущие машинки у следаков да рация трещит внизу в дежурке. Закрыл дверь и замкнул изнутри на замок. Уселся в свое кресло.

— Они упоминали, кто он, этот Хозяин?

— Нет. Только «Хозяин». Без имён.

— Странно… Они оба не выглядят пешками. А над ними еще кто-то стоит, оказывается. Вот уж не думал… Интересно, кто?

— Андрей, вообще-то мне страшно…. — прошептала Лиза, и в глазах её блеснула неподдельная тревога.

— Не бойся… Ты молодец, правильно поступила, рассказала… Значит так, вот деньги, — я вытащил из ящика стола купюры. — Возьми и уезжай. Ты свое дело сделала, спасибо тебе большое, что не побоялась, а сейчас — спрячься пока. Оставишь контактный телефон, я с тобой потом свяжусь, когда всё уля…

— Андрей, ты не понял, — Лиза перебила, встала и присела бедром на край стола, придвинулась ко мне. — Мне за тебя страшно. Они сказали «Его надо или сбить с дороги, или подставить». Ты не слышал?

— А-а… Ты про это… Не беспокойся, меня трудно сбить с дороги. Разберусь. А ты уезжай, ладно?

— Никуда я не поеду, — фыркнула девушка. — Вот еще, выдумал! А кто же будет твоими ушами там? У них?…

— Это не игрушки. Груня, повторяю, это опасно…

— Груня… Ты назвал меня Груней. Так называла меня бабушка только. Ой, божечки, как же я ее любила, — Лиза шмыгнула носом, на миг ее глаза налились грустью и сверкнули слезинками.

Накладочка вышла. В прошлой жизни это прозвище за ней прочно закрепилось — но уже в девяностых, а в это время, похоже, я первый, кто ее так назвал, не считая бабушки. Это чрезвычайно тронуло мою прекрасную информаторшу.

Но Груня тут же взяла себя в руки, смахнула наваждение с лица тыльной стороной кисти и проговорила с тихой злобой:

— Мы прижмем их. Мы вместе. Я хочу, чтобы эти ублюдки поплатились за все.

— Они тебя… причинили тебе боль?

— Они все причиняют, — опустила глаза женщина. — Но давай не будем об этом. Давай лучше выпьем. У тебя есть что выпить?

— Нет.

— Зато у меня есть, — она достала из сумочки небольшую изящную фляжку и ловко сцапала с полки шкафа какие-то стаканы.

Пыльные. Но Лиза просто дунула в них и разлила янтарную жидкость с дубовым коньячным душком.

— За нас?

— Нас? — прищурился я, беря стакан.

— Ну — нас, как команду… Я же теперь в команде, да? Как там у вас называется? Осведомитель?

— Ну, тогда за нас, — улыбнулся я сдержанно, и наши стаканы звянули.

Пригубили, отпили — и в ту же секунду в дверь грубо постучали. Кто-то повернул ручку, попытался войти, но не смог, ведь дверь я запер на ключ, когда понял, насколько серьёзен разговор. И снова стук — громкий, бухающий.

Так сотрудники не стучат…

Глава 17

Дверь в кабинет снова дёрнулась, уже не так настойчиво, но с определённой интонацией. Я бросил взгляд на Лизу, та уже поставила пустой стакан на стол, подальше.

Я подошёл к двери и, провернув ключ, открыл.

На пороге — Света. Волосы немного растрепались, на лбу выбившаяся прядка, на щеках румянец, лицо, вроде бы, спокойное, но вижу — прищур, который я знал наизусть: ничего хорошего не жди.

— Андрей Григорьевич, — произнесла она официально, проходя в кабинет. — Вы, я смотрю, заняты? Не помешала?

Я пропустил жену внутрь. Она сразу увидела стаканы, а фляжку Лиза успела спрятать в сумочку. Но от Светы не ускользнуло, что на краешке одного из стаканов есть улика — следы помады. К тому же в воздухе витал алкогольный запах добротной выпивки.

— Коньяк? — заметила она, принюхавшись и поднимая изящную бровь. — Очень интересно…

— Неформальное общение со свидетелем, — шепнул я на ухо жене, а потом уже громко добавил: — Она пришла с новой важной информацией. Я решил выслушать. Не как на допросе, по-человечески, так сказать.

Света кивнула, шагнула ближе к столу. Скользнула подозрительном взглядом по обстановке, будто искала, как минимум, разбросанное в пылу адюльтера женское белье. После чего перевела колкий взгляд на Лизу.

— Вы, простите, у нас кто будете?

— Лиза, — тихо произнесла та. — Простите, но я с Андреем Григорьевичем беседовала по делу, которое он расследует. Как свидетель беседовала…

Грунская вмиг поняла, что связывает нас с вошедшей. И это её смутило и даже обескуражило.

— Ага, — коротко отозвалась Света. — За стаканом коньячка… Недурно так беседовать.

— Это, простите, не ваше дело, я просто…

— Так… — негромко, но в то же время резко оборвала Света. — Гражданочка… Если ваша часть показаний окончена, то, наверное, вы можете быть свободной. Да, Андрей Григорьевич? Нет возражений у вас?

— Мы закончили, — кивнул я.

Лиза подхватила сумочку и продефилировала к двери. Шла, что интересно, неспешно, чинно, виляя бедрами, как она это умеет. Рисовалась, разжигая в сопернице тихую ярость.

— До свидания, Андрей Григорьевич, — уже в дверях она обернулась и одарила меня ослепительной улыбкой.

От такой улыбки не только жена заревнует.

— Всего доброго, — кивнул я сдержанно, под сканирующим взглядом Психологини.

Грунская вышла. Света, фыркнув, закрыла за ней дверь и повернулась ко мне.

— Ну что, — начала она уже другим тоном, — интересно у вас тут, Андрей Григорьевич. Коньяк, закрытый кабинет, да и свидетель — девушка. Красивая, к слову. И часто вы такие неформальные беседы устраиваете?