Рассвет Оникса (ЛП). Страница 11

По стенам подземелья пронесся безошибочный крик человека, испытывающего отчаянную боль. Я осмотрела камеры, мимо которых меня протащили. Но почти все остальные узники спали.

Снова раздался крик о помощи — кого-нибудь, пожалуйста. Должно быть, поблизости была еще одна пристройка для пыток.

Я плотно прижала ладони к ушам, но не смог заглушить его рыдания и мольбы. Звук был такой, словно его разрывали пополам.

Я судорожно сглотнула, но воздух застрял в горле, и паника вернулась с новой силой.

Я задыхалась.

Возможно, я умирала. В голове у меня метался ужас и бешеная энергия, мысли перескакивали с одной на другую, и я не успевала их ловить. Голова кружилась, я задыхалась, упираясь в черствый пол под собой.

Определенно, я умираю.

Мне нужно было выбраться отсюда. Прямо сейчас.

Что велела мне делать мама? Почему я не могу вспомнить? Это было…

Три вещи.

Так она это называла. Найти и сосредоточиться на трех вещах, которые ты можешь назвать, — я смогла это сделать.

Первая: Паутина. На низком потолке моей камеры я увидел паутину и плесень. В воздухе витал запах сырости и затхлости.

Я втянула его полной грудью.

Второе: Фонари. Несколько слабых, мерцающих фонарей висели снаружи моей камеры. Я не чувствовала тепла от пламени, но тусклые лучи света отбрасывали тени на мутный, влажный пол.

Три… Я оглядела свое небольшое помещение и увидела два ведра, одно пустое, а другое наполненное водой. Три: Ведра. Вряд ли они были чистыми, но я поднялась и побрызгала на лицо. Ледяная вода выбила из меня дух, но шок помог организму. Я откинулась на пятки и вздохнула немного легче.

— Кровоточащие Камни. — Я положила голову между коленями.

— Ну и ротик у тебя.

Голос, одновременно похожий на гром и ласку, пробился сквозь железные прутья рядом со мной.

Я подняла голову. В своем ужасе, когда меня бросили в камеру, я не заметила, что в соседней со мной камере сидит еще один заключенный; нас разделяли только ржавые металлические прутья.

Я покраснела. У меня был зритель для самого ужасно неприятного момента в моей жизни. И, судя по продолжающимся крикам человека, которого пытали в другом крыле этого подземелья, скорее всего, это был один из последних.

— Прости, — пробормотала я.

— Это просто… немного драматично, тебе не кажется? — сказал темный голос.

Моя кожа покрылась мурашками.

Я прищурилась сквозь мерцающие тени, но не смогла разглядеть ничего, кроме очертаний фигуры, прислонившейся к стене.

— Я сказала, что сожалею, чего ты еще хочешь? — Я все еще пыталась перевести дыхание.

И тут же пожалела о своем резком тоне. Я не могла нажить себе врага в лице человека, с которым мне предстояло провести в заточении неизвестно сколько времени. Возможно, он был вором. Или убийцей.

Или кем-то гораздо, гораздо хуже.

Но пленник лишь усмехнулся, и этот звук, подобный грохоту камней в горах, отозвался в моей груди.

— Немного тишины и покоя от твоих рыданий было бы неплохо.

Как и ожидалось, но все равно — какой урод.

На этот раз я не стала прятать взгляд. Я не знала, видит ли он меня в темноте.

— С меня хватит, — призналась я, сделав долгий вдох. — Не каждый день тебя сажают в тюрьму. Или… может быть, для тебя это так, но не для меня.

Пожалуйста, оставь меня в покое, пожалуйста, оставь меня в покое.

— Я просто говорю, что некоторые из нас пытаются выспаться. Твои театральность и пышная грудь не изменят ситуацию. — Он сделал паузу. — Хотя на последнее приятно смотреть.

Мой желудок перевернулся от его слов.

Я назвала его уродом? Я имела в виду ублюдка. Мерзкий ублюдок.

У меня не было причин ссориться с ним, и я не должна была его злить — инстинкты выживания были выше этого. Но сегодня я слишком много пережила.

Во мне не осталось ни капли крови.

— Ты отвратителен, — вздохнула я.

— Кто-то чувствует себя смелым с этими решетками между нами.

— Не совсем, — признала я. — Просто честно.

Разговор был странным, но желанным отвлечением от моей тревоги. Остаться наедине со своими мыслями было хуже, чем что-либо другое.

Вопли измученного человека наконец-то перешли в хныканье. Я надеялась, что он скоро потеряет сознание или уснет. Теперь я слышала только шорохи, наблюдая за тем, как фигура в камере рядом со мной встает и потягивается.

Одна только его тень была внушительной — по крайней мере на фут с небольшим выше меня, но тусклый свет скрывал остальные черты его лица. Он направился к решетке, разделявшей нас. Я боролась с инстинктом отпрянуть от него, напоминая себе, что здесь он меня не достанет. Я должна была иметь хоть какой-то хребет. Особенно если это должно было стать моим будущим.

— Ты пытаешься меня напугать? — Я старалась быть дерзкой, но получилось тихо и низко.

— Что-то вроде того, — прошептал он сквозь решетку. От его слов мое сердце замерло в груди. Его голос был таким мягким и в то же время наполненным такой угрозой, что я почувствовал, как у меня подгибаются пальцы на ногах от страха. Я все еще не могла разглядеть его лицо среди теней, но в маслянистом свете фонаря я видела, как сверкают его острые белые зубы.

— А вот и нет. Точнее, не пугаешь.

Он рассмеялся, но это было жестоко.

— Такая храбрая пташка. Приятно слышать. Возможно, теперь я смогу уснуть.

Что?

Но… мои мысли теперь текли в спокойном, ровном ритме, по сравнению с тем бешеным беспорядком, который был раньше.

Паника улеглась.

Я вдохнула полной грудью сырой воздух подземелья и подняла глаза на пленника, сидящего в тени рядом со мной.

Знал ли он, что делает, когда подначивал меня? Определенно нет, но отвлекающий маневр не дал мне окончательно развалиться на части.

И все же я не могла не смотреть на него.

— Твоя жестокость немного банальна.

Он вздохнул, что было подозрительно похоже на смех, и присел. Наконец фонарь у камеры осветил его лицо.

Сначала я увидела только его глаза. Пронзительные, шиферно-серые и такие яркие, что казались серебряными. Они скрывались под густыми, выдающимися бровями и неприлично длинными ресницами. Темные волосы небрежно спадали ему на лоб, и он спокойно убирал их с лица сильной, широкой рукой. Идеальная точеная челюсть. Полные губы. Честно говоря, это было неприлично, насколько он был великолепен.

Великолепен, неприличен и смертельно опасен.

По всему моему телу пробежал холодок.

Сейчас я боялась больше, чем за весь вечер, а это включало в себя буквально полет на спине дракона. Но, несмотря на тревожные сигналы, раздававшиеся в каждой клеточке моего тела, я не могла отвести взгляд.

Он смотрел, как я его изучаю. В его глазах появился блеск, на который я не могла перестать смотреть. Он слегка ухмыльнулся, и я вернулась к себе, а щеки покраснели от жара.

— Почему, потому что я в тюрьме?

— Что? — Я попыталась избавиться от того, что затуманивало мой разум.

— Банальность, как ты сказала.

— Да. — Я поднял подбородок. Я прочитала достаточно книг. — Жестокий, мрачный пленник. Это уже до смерти приелось.

Он схватился за сердце в насмешливом оскорблении.

— Ты ранила меня. Разве я не могу сказать то же самое о тебе?

Я поджала губы, и он слегка усмехнулся.

Конечно, он был прав. Но я не хотела делиться своей душещипательной историей о том, что на самом деле я не такая преступница, как он, с этим смертельно опасным, страшным и омерзительно красивым незнакомцем.

Когда он понял, что я не собираюсь предлагать никакого объяснения своей ситуации, он вздохнул.

— Тебе придется немного поднапрячься, пташка. Ты теперь в Ониксе. Дело не только в волосах цвета грязи, румяных щеках и фермерах, выращивающих кабачки. Такие ублюдки, как я, тебя меньше всего волнуют.

В его голосе прозвучали нотки, лишившие его слова всякой игривости.

Я не смогла сдержать дрожь, пробежавшую по позвоночнику.