Ментальная кухня 3 (СИ). Страница 34

— Пацаны? — обратился я к Байболотовым.

— Ну… Пойдём, — пожал плечами Мансур. — Веди, братан, мы тут впервые.

Выбрав направление, мы с братьями-казахами двинули в сторону моста. Решили, что с него с него наверняка красивые виды открываются и пошли. Так вот… шли мы, значит, шли, и тут вдруг пришли. Прямо посередь набережной, на ковриках для йоги, так что не объехать и не обойти, восседала целая толпа барышень.

Разных барышень, очень разных. Были тут и реальные фитоняши, и барышни за сорок, и совсем уж почтенные матроны. В большинстве своём толстенькие, — пышечки такие, — но все как одна одухотворённые. Сидели в позе лотоса, подставив лицо первым лучам солнца, и чего-то мычали на своём, медитативном.

А прямо перед ними стоял хрен в лосинах. В обтяжечку прям, так что весь срам по контуру виден. А ещё в розовой майке, куче фенечек на руках и с хвостом, — как у Агафоныча до недавних пор. Гуру, стало быть.

И вот…

Не знаю, кой-чёрт меня дёрнул, но решил я этого гуру менталкой просканировать.

Вжух!

Пары фритюра бьют в лицо. Ноги от усталости уже каменные, руки обожжены и тоска такая на душе из-за того, что завтра платёж по кредитам, а зарплату задерживают уже вторую неделю. Ядрёныть! Так мы же коллеги! Повар же!

Вжух!

Самое яркое воспоминание Матвея, — так звали мужика. Вот прямо самое-самое яркое, ярче детских:

— Отпустии-и-и-и-и-и! — поёт он, врываясь в кабинет директора с ноги. — И забу-у-у-удь! И не будет больше слё-ё-ё-ёз! — и кидает ему на стол заявление об увольнении. — Ни-ба-юсь я ничо уже-е-е-е-Э-э! Пусть, б***ь, чо-то-та-а-а-а-ам! Холод всегда мне был по душе, — заканчивает он, пьяненько хихикает и спустя несколько минут уходит с кухни навсегда.

Вжух!

Первые шаги в качестве духовного гуру. Матвей тщательно шерстит сеть, смотрит что сейчас модно и что «хавает пипл». Выписывает себе в тетрадочку основные понятия, покупает лосины, придумывает сценический образ. Отныне он не Матвей, а Мэтью.

Вжух!

Шаг за шагом, год за годом, Мэтью собирает в Рыбинске свою паству. Стоит отдать мужику должное, делом он занялся весьма безобидным. Не сектант. Не жигало. Не отморозок, чтобы травить своих «учениц» БАДами сомнительного происхождения. Так чисто, отдушина для тех, кто сам хочет обмануться.

Вжух!

Дорогой гостиничный номер. Синий Матвейка хохочет и делает «шёлкового ангела», — это как снежный, только на шёлковых простынях вместо снега. В каждой руке у него по пистолету для денег. Купюры летят к потолку, а затем осыпают Мэтью.

Вжух!

А вот тут начинается беда… все основные и бОльшая часть неосновных потребностей закрыты. Некоторые люди в таких условиях предпочитают жить и радоваться. Хобби себе находят какое-нибудь или прут дальше чисто из интереса — посмотреть, как высоко можно подняться? А вот другие сходят с ума.

Как товарищ Мэтью, например. Скука, деньги, просаженая к чёртовой матери дофаминовая толерантность и отсутствие адекватного круга общения сделали своё дело и постепенно он пришёл к эзотерике. Про само существование эзотерики в мире, где каждый второй владеет магией, размышлять можно долго… наверное. Но как по мне — это косяк всех человеков, которые всегда и везде хотят быть Особенными, Избранными и вот-это-вот-всё…

Короче! Эта падла в лосинах на полном серьёзе планировала создать секту последнего дня имени себя любимого. Собрать наложниц, уйти в подземелье и сойти с ума окончательно…

Вжух!

Надо бы отрезвить человечка. Кхм… план созрел моментально. Причём это был план из того рода планов, которые приходят в голову сразу и целиком. Звёзды так сошлись, и даже додумывать ничего не нужно.

Во-первых, я вычеркнул из памяти Мэтью всю эту хрень про секту. Да, смело и можно даже сказать «грубо». Но мы здесь всё-таки проездом, так что можно творить бардак и не скупиться на использование своего дара. Так… Во-вторых, на вершине топа мыслестрочек я будто бы гвоздями приколотил мысль о том, что пора бы уважаемому Мэтью жениться и завести детей. Погодок. Пятерых. Если сдюжит, то у него тупо не останется времени думать о вечном и страдать хернёй.

Ну и в-третьих… доброе дело я походя сделал. Излечил лидера секты от самого себя и спас его последовательниц. Так что теперь нужно и о себе подумать. Чего до Питера порожняком ехать, если можно по-лёгкому срубить бабла? При этом не делая никому ничего плохо, а даже наоборот.

— Говори по-китайски, — шепнул я Ержану.

— Чо?

— По-китайски говорю говори.

— Говоришь говорю говоря… чо?

— Хунь-суан-ча-а-а-ай! — старший Байболотов оказался посмышлёней. — Суши-арига-то-о-о!

— А, — догнал Ержан и тоже присоединился к кривляньям. — Чин-чан-чун! Мама-мыла-раму!

— Громче…

— Мама-мыла-чай-хунь-чо-о-ой!

— Ой, — одна из сдобных барышень в лосинах резко открыла глаза. — Прошу прощения, молодые люди, разрешите поинтересоваться.

— Да-да, мадам, — улыбнулся я, чуть замедлив шаг.

— Вы из Китая?

— Эти господа из Китая, — кивнул я на Байболотовых. — А ваш покорный слуга всего лишь переводчик.

— Как здорово! — не без кряхтения, женщина высвободилась из лотоса и поднялась с коврика.

Мэтью напрягся так, будто ему чищенный корень имбиря в задницу вставили. Но сказать что-то поперёк явно ссыковал. На нём-то розовая маечка, а мы… ну… выглядим как те, кто может сломать хлебало человеку в розовой маечке, причём именно что за розовую маечку.

— Мы с мужем очень любим китайскую культуру! — продолжила барышня. — Позвольте представиться, Карина Семёновна Губарева, баронесса.

— Очень приятно, Ваше благородие. Василий Каннеллони.

— Ох. А скажите, Василий, эти господа здесь в каком качестве? Туристы или по бизнесу?

Ты ж моя хорошая! Всю работу за меня сделала!

— Ни то и ни другое, — я окончательно остановился и теперь старался говорить как можно громче. — Господа Ер Жи и Ман Си — монахи из школы Шао-Линь. Прибыли в Российскую Империю, чтобы преисполниться мудрости великого духовного наставника Ярыш-Ага.

— Ох, — у барышни отлетели брови. — Шаолиньские монахи? Приехали сюда? Наставляться⁈

— А как же! Ярыш-Ага, — развёл я руками, мол, всё понятно.

— Впервые слышу.

— Уверен, что так оно и есть. В сети о нём стараются не писать. Великий мудрец, что путешествует по нашей необъятной Родине на теплоходе. Вот он, кстати! — я указал на нос «Ржевского». — Вон, видите⁈ Вон стоит Ярыш-Ага, а рядом его верный апостол…

Да, при этих словах Агафоныч смачно харкнул за борт, но первое впечатление уже было произведено. Впечатление от самого барона Ярышкина и огромного грузинского охранника гарема в простыне. Ну колоритно же! Ну здорово!

— Кстати! В Рыбинске мы забираем несколько человек на…

Духовный, сука, ретрит! Ах-ха-ха-ха! Аскеза! Полная! Раскладушки, миска риса на день и обет молчания! Хотите с нами до Питера, девчат⁈ Будет весело, отвечаю!

— … в городе мы пробудем до вечера, так что думайте. Честь имею, — с тем я ещё раз поклонился барышням и перекошенному Мэтью, а затем мы с шаолиньскими монахами мерно двинулись прочь…

Время шло. Магазины открылись и за беготнёй по ним я как-то совершенно позабыл про утренний эпизод с духовным ретритом. Так что к звонку со скрытого номера я отнёсся очень и очень настороженно, — Сидельцев в отличии от Ярыш-Ага не покидал мою голову ни на минуту.

— Алло, — ответил я, одновременно показывая большой палец очередному наряду вышедшей из примерочной баб Зои. — Слушаю вас.

— Василий Каннеллони, — заговорил со мной грубый мужской голос. — Это ты?

— Это я. А вы…

— Губарев моя фамилия. Его Благородие барон Губарев. Понимаешь, почему я тебе звоню?

— По правде говоря не совсем.

— Скажи-ка, дружок, это ты с моей женой сегодня утром общался?