Развод. Адвокатская тайна (СИ). Страница 29

Когда слово предоставляют мне, я поднимаюсь и уверенно начинаю.

— Во-первых, я хочу заметить, что наш брак распался из-за неверности моего супруга. И никак иначе! Во-вторых, он постоянно третирует дочь и меня. Отпускает жесткие насмешливые замечания, даже не поинтересуется, как у нее дела, потому что ему все равно. Грубость и хамство — его вечные спутники.

— А вот это ложь! — выкрикивает Юра со своего места!

Судья простит соблюдать тишину, и я могу продолжить:

— И естественно, со всеми, как он выразился, «режиссерами» у меня чисто деловые отношения, в отличие от него самого. Видимо, Юра забыл, как оправдывался на коленях за те фотографии, где он был запечатлен. Он разговаривает при дочери с любовницами. Дочка слышала это. Сама мне призналась. Юра ведет себя недопустимо. И главное, почему он заинтересован в том, чтобы дочка осталась с ним — так это алименты. Которые я должна буду ему выплачивать, вот что для него решающее!

— Юля! — вскакивает красный как рак Юра. — Не слушай ее!

— Юра, если ты так любишь деньги, может, я тебе просто их заплачу единоразово, а ты от нас отстанешь? Назови цену.

— Как ты смеешь?! — плюется он вслух, и ни просьбы адвоката, ни предупреждения судьи он не слушает. Обвиняет меня в том, что я вытащила деньги из сейфа, обворовала его. Сюда же до кучи летит много чего еще. И даже то, что я настраивала против него ребенка намеренно и продолжаю это делать.

Когда вновь воцаряется тишина, а Юра получает замечание, я предлагаю:

— Если для Юли важно жить с Юрой, то я не против. И даже алименты согласна платить, если мой муж сам не в состоянии обеспечить своего единственного ребенка. Но кроме денег его ничего не интересует. А для меня важен комфорт моей дочери. Заботу ее отец в одиночку ей дать точно не сможет. И да, я считаю, что со мной ей будет лучше. Потому что…

Через суд пытаюсь обратиться к Юле. Но в душе я согласна принять любой ее ответ.

— Люблю дочь по-настоящему. Она — моя родственная душа. А Юра пусть подавится своими деньгами. У меня все, уважаемый суд, — заключаю я и усаживаюсь на место.

Судья просит дочь приблизиться и задает самый главный вопрос:

— Юля, скажи, пожалуйста, с кем ты хочешь жить?

— С мамой, — угрюмо отвечает она. И морщится, когда Юра резко срывается на дочь:

— Юля! Ты головой вообще думаешь или чем?!

— Уважаемый суд! Это прямая угроза ребенку и открытая манипуляция! — вмешивается Миронова, поднимаясь с места. — Девочка сейчас совершенно растеряется и оробеет!

— Возражения приняты, — кивает судья и строго смотрит на Юру. — Ответчик, держите себя в руках.

Юра препарирует меня взглядом, получая в ответ не менее твердый колкий взор.

Я успеваю ободряюще взглянуть на Юлю, прежде чем она занимает свое место. Вид у нее… Она похожа на привидение: вся бледная, губы сухие, дышит прерывисто. Сердце мое отчаянно пульсирует, запертое в грудной клетке.

Отворачиваюсь.

— Сейчас суд удалится для принятия решения, — шепчет мне на ухо Мария, и через минуту мы уже провожаем взглядом судью.

Юра в этот момент надвигается на дочь, но та, громко пискнув, мчится ко мне.

— Ну и чего ты добилась? — вопит разгневанный папочка. — С этими вот, да, решила остаться?!

— А она с твоими моделями должна жить?! — вступаюсь я за дочь. — Ты решил надавить на нее! Не получилось! Ты не мужик, Юра! Даже ребенка используешь в своих меркантильных целях!

Я прошу Миронову о помощи, и через пять секунд Юру оттесняют от нас. Мы с Юлей выходим в коридор, слава богу, супруг не следует за нами.

— Юлечка, — обнимаю мою девочку. Она вся дрожит, по щекам текут слезы. — Не плачь. Ты не виновата, что папа превратился в алчного подлеца. Но в твоих силах не стать такой же, как он.

— Он говорил, что я ему нужна, что он ошибся, что он меня лю-ю-ю-б-бииит… А сам…

— Я знаю, родная, знаю. Меня он тоже обманывал. Все, что его сейчас интересует — так это чтобы он остался хозяином своей конторы. Все. Остальное ему до лампочки.

Юля всхлипывает. Мне так жаль… Чем более расстроенно она выглядит, тем решительнее я себя ощущаю.

— Идем. Выпьешь воды, — зову дочь, помогая ей успокоиться. От угрожающего взгляда Юры мне до сих пор не по себе. Что уж говорить о Юле. — И вернемся.

— Мам! Я с ним не останусь! — отчаянно мотает она головой в страхе, что суд может встать на сторону отца. — Не останусь, слышишь? Я… Я к тебе сбегу! Или в общагу! Я не хочу с ним… Он вновь обманул меня!

— Тихо-тихо. Вытирай слякоть с лица, никто тебя с ним не оставит. Да и зачем тебе жить в общежитии, когда у нас есть свое жилье? Просто за него нужно немного побороться. Кроме того, любое решение можно обжаловать. Но я уверена, что судья поддержит нас. Ясно?

Щелкаю ее по носу, дочка от неожиданности вздрагивает и тут же доверчиво прижимается ко мне, обнимая за талию.

Еще некоторое время общаемся с Марией, она пытается отвлечь Юлю от унылых дум.

Волнение, усиливаясь, тревожит душу.

Мы… ждем…

Когда судья занимает свое место и обращается ко всем присутствующим, я скрещиваю пальцы.

Итак…

— Рассмотрев дело о… — идет вступительная часть, судья отмечает, что выслушала обе стороны, говорит, говорит, говорит… — Суд постановил!

Я напрягаю слух, до боли впиваясь пальцами в деревянную столешницу, и бросаю встревоженный взгляд на дочку. Юля во все глаза умоляюще смотрит на судью, а та продолжает:

— …определить место проживания ребенка с матерью.

Рядом со мной взрывается невидимый фейерверк облегчения, бьет фонтан радости и счастья!

Судья интересуется, всем ли ясны вынесенные судом решения, и покидает зал.

Юлька бросается ко мне!

Улыбка от уха до уха! В сторону отца она даже не смотрит и не слушает его ругательства!

Все настолько прекрасно, что я абсолютно уверена: этот день не омрачить ничем!

И только осторожное, с едва различимым сарказмом замечание Мироновой, заставляет меня вновь напрячься:

— Эх. Жаль напротив нас сидел не Комиссаров. Надеюсь, его все-таки не лишат статуса. И мы как-нибудь встретимся с ним в суде.

Лишат?!

Я теряю челюсть. То есть как?

— Мария… О чем вы?

— На Олега Комиссарова подана жалобу в Адвокатскую палату. И его вот-вот лишат лицензии.

— Что?!

***

ОЛЕГ

Кручу в руках вшивую бумажку, в очередной раз пробегаюсь цепким взглядом по напечатанным буквам. Заместитель президента Адвокатской палаты «просит» меня в кратчайшие сроки дать пояснения по поступившей на меня жалобе, которая в данный момент проходит предварительную проверку.

Признаться, чего-то подобного я ожидал от Извольского. И даже, наверное, крайне расстроился бы, если муж Ольги так просто проглотил бы моральную оплеуху.

Лишение статуса — самый страшный кошмар для любого адвоката. Вместе с лицензией он теряет все: репутацию, полномочия, доверие.

Я безотчетно шепотом повторяю свой регистрационный номер, резко сминая в руках запрос. Нет уж. Просто так я точно не сдамся. Твои записульки, Извольский, ничего не стоят. А я готовился к такому повороту, поэтому поеду в палату не с пустыми руками. Предоставлю и письменные, и устные объяснения.

Нагнуть Ольгу ему не удастся: я слишком хорошо знаю Миронову и достаточно тонко чувствую, что она уже ухватила суть.

На подоконнике на зарядке разрывается мобильный, я тянусь к нему нехотя, но, заметив имя на экране, мгновенно подбираюсь:

— Да, Олечка.

Значит она уже закончила!

От ее голоса начинает вибрировать в груди:

— Олег! Можешь меня поздравить! Юля останется жить со мной!

Я улыбаюсь обрадованно:

— Поздравляю! Я в вас не сомневался!

— Она сама так решила, — ликует Оля. И вдруг: — Олег, а почему ты молчишь о своих проблемах?

— Да я вроде бы поел, — иронизирую, — по тебе скучаю, но это для тебя не секрет. А что… у меня еще какие-то проблемы добавились?

— Олег! Не ерничай! Неужели тебя действительно собираются лишить лицензии?!