Песнь Надежд (СИ). Страница 47

Первородный дух молча указала куда-то в сторону, и я без раздумий отправился в том направлении. Буквально через десяток метров деревья вдруг расступились, и моему взору предстала внушительных размеров стена частокола, возведённая на монументальном каменном основании, скреплённом раствором.

— Фьюу-у, ничего себе деревенька! — присвистнул я. — Такую и легион молдегаров с наскоку не возьмёт!

Ответом мне стало молчание. Я оглянулся, но Гесперии рядом уже не оказалось. М-да… иногда я забываю, какими странными и обидчивыми могут быть духи природы. Ну да ладно. Она мне сейчас и не нужна. С северянами я и без её присутствия пообщаюсь.

Мечтая побыстрее вернуться в привычный тёплый климат, я согрелся очередным «Перстом», а затем сотворил несколько проекций «Катапульты». В три гигантских прыжка я под прикрытием темноты добрался до частокола, а четвёртым перемахнул его. Очутившись внутри поселения, я двинулся к ближайшему дому, откуда, несмотря на предрассветный час, уже глухо стучал топор. Мне бы, конечно, лучше пообщаться со здешним старостой. Но где его найти, коли все постройки выглядят одинаково? Просто длинные приземистые дома, будто бы до середины стен утопленные в каменистую промёрзлую почву, да с нахлобученными сверху покатыми крышами, похожими на меховые шапки из-за обилия снега. Никакого тебе разнообразия и индивидуальности…

Почти сразу за углом я обнаружил местного жителя, с макушки до пяток укутанного в длинные одежды из шкур животных. Он размахивал увесистым колуном, легко раскалывая объемистые поленья, а затем складывал под пристроенный к стене дома навес.

— Добрый человек, не мог бы ты ответить на пару моих вопросов? — издали обратился я к незнакомцу.

Северянин от звуков моего голоса подскочил, будто ужаленный, и развернулся, смешно выставив перед собой топор, словно защищаясь. На меня уставилась пара вытаращеных небесно-голубых глаз, обрамлённых пышными веерами ресниц и я с изумлением опознал в деревенском жителе молодую курносую деву. Ростом она была как бы не выше меня самого, но её пухлые губы и округлые щечки придавили веснушчатому лицу какое-то по-детски наивное выражение.

— Ты откель тут взялся, путник? Да ещё и голый совсем! Идём скорее в дом, пока мороз не опалил!

От такой заботы опешил уже я. А рослая северянка проворно подскочила ко мне, стянула свои меховые варежки и попыталась надеть их на мои ладони.

— Спасибо-спасибо, но мне не холодно! — кинулся я отбиваться от незнакомки.

— Хм… а ручки-то и вправду тёпленьки, — озадаченно нахмурилась она. — Чай успел отогреться у кого?

— Я просто шёл мимо и хотел расспросить об абиссалийских тварях, которые рыщут тут по лесам, — проигнорировал я вопрос.

Заслышав об обитателях пустошей, дева сразу же посмурнела.

— Эт тебе, странник, надобно к охотникам наведаться. Они часто из деревни отлучаются. С уродцами энтими, знать, каждый день сталкиваются. Окромя них никто тебе не подскажет.

— А далеко ли охотники ваши? Не сочти за наглость, но я спешу.

Дева еще раз осмотрела меня с ног до головы, особенно подолгу задерживаясь на обнажённых кистях и лёгких кожаных полусапогах, кои на холоде закаменели и превратились в настоящие колодки. Затем незнакомка хмыкнула, воткнула колун с размаху в необъятный чурбак и сделала жест, который я прочитал как: «Следуй за мной».

— Мож тебе хоть горяченького отвару плеснуть, путник? — предложила северянка. — А то ж ведь так и околеть недолго. Мне на тебя даж глядеть зябко.

— Не нужно, спасибо, — решительно отказался я.

— Я ж не корысти ради угостить хочу, а по-людски, по-доброму, — обиделась курносая сопровождающая.

— Не сердись, но действительно не стоит. Понимаешь, всех, кто старается мне помочь, вскоре настигают беды. Поэтому я просто расспрошу ваших охотников, да уйду. И вряд ли вы когда-нибудь обо мне услышите.

Закутанная в шкуры девушка покосилась на меня, а затем на всякий случай отошла немного вбок и суеверно поплевала на снег. Нравятся мне, всё-таки, здешние жители. Нет в них скепсиса, свойственного моим соотечественникам. В Патриархии даже в богов не каждый верит.

Наконец провожатая довела меня до одного из десятка одинаковых бараков, и по-хозяйски отворила дверь. Сначала мы попали в занавешенные пологом сени, пропахшие горелым жиром и дымом, а уже оттуда в жилую часть. Тут уже вовсю кипела жизнь. У огромного каменного очага, выложенного прямо посреди длинного дома, хлопотали женщины. Потрескивали поленья в огне. Вдоль стен стояли лавки, которые, по-видимому, служили жителям ещё и спальными местами. Деловито жужжали басовитые голоса мужчин, а из дальней части постройки доносился звонкий детский смех.

— Енвальд, ты погляди, какого чудно́го странника я повстречала! — обратилась северянка к коренастому мужику, заросшему бородой по самые глаза.

Селянин, мастерящий какую-то ловушку из оструганных прутков, бечевы и кожаных ремней, поднял взор на меня, и тотчас же напрягся. Ладонь его потянулась к рукоятке тесака, торчащего из-под голенища меховых унтов. Но обнажать оружие он пока не стал.

— Ступай, Журка, я сам побалакаю с заблудшим господином, — изрёк мужчина, не сводя с меня пристального взгляда.

Девица пожала плечами и убежала, оставив меня наедине с охотником и другими жителями длинного дома, которые высунули любопытные носы из всех углов. А сам Енвальд, как назвала бородатого моя провожатая, отчего-то облегчённо выдохнул, когда северянка ушла. Ужель думал, что я на неё нападу?

— Кто ты, и как проник за ограду⁈ — с ходу потребовал ответа мужик.

— Это неважно. Тебе следует знать, только то, что я не представляю угрозы для вашего поселения. В противном случае, от деревни осталось бы одно пепелище. Я понятно изъясняюсь?

Могучая пятерня охотника до побелевших костяшек сомкнулась на рукоятке тесака. Несколько его соплеменников из другой части дома, учуяв, как накалилась обстановка, подобрались ближе. Кто с дрыном, кто с ножом, а кто с рогатиной. Ну а я, стараясь выглядеть как можно грозней, принял живописную, но бестолковую позу, поигрывая расслабленными пальцами. Смешно, но это, кажется, подействовало. Северяне не спешили нападать на странного чужака.

— Чего тебе нужно? — процедил Енвальд.

— Всего лишь расспросить об отродьях из пустошей. Как давно они изменились? Как далеко забредают? Насколько выросло в минувшую пару лет их количество?

— Так вы посланник тингмана Фрёлле? — заметно подобрел собеседник. — Ужель наши мольбы о помощи были услышаны⁈ Слава богам… Господин, верите, нет, но от жутких тварей совсем спасу не стало! Никак с ними не сладить! Лес ломают, дичь изводят, ловушки портят, люд воруют! Уж и не вспомню, когда последний раз выходили за частокол без охраны!

На меня обрушился целый поток причитаний и жалоб. Причем, не только от Енвальда. Очень скоро к нему присоединились и другие охотники, побросав свои занятия. Жители, приняв меня за представителя какого-то местного князька, загомонили наперебой, выкладывая всю известную информацию. Ну а я и не спешил их разубеждать. В конце концов, я действительно собирался помочь с этой проблемой. Так какая разница, от кого я прибыл?

Итак, я выяснил, что Гесперия привела меня к восточной оконечности провинции Винхойк. И здесь масштаб бедствия оказался гораздо значительней, чем я думал. Охотники клялись, что из-за нашествия абиссалийских отродий обезлюдело несколько поселений, располагавшихся в опасной близости от пустошей. Порождения кьерров испокон веков посягали на спокойствие здешних земель, но северяне за множество поколений научились им противостоять. Взглянуть хотя бы на то, как они защищают свои деревни. Но с недавних пор твари обнаглели, озлобились и окрепли. Отточенная столетиями тактика перестала работать. Дозорные отряды исчезали бесследно. Торговые обозы подвергались нападениям. Нынче, если возникала нужда заночевать в пути, то лагерь обустраивали как временную крепость, отгораживаясь повозками.

Вследствие этого экономика здешних земель получила ощутимый удар. Добыча пушнины снизилась, возникли перебои с вывозом железа из приграничных рудников. Появились проблемы с продовольствием, поскольку охота занимала важное место в обеспечении пищей населения.