Доктор Крюк 3 (СИ). Страница 33

Барбадос — ключ, это ясно. Но что искать? Дрейк писал про реку и камень, а тут одни пальмы да песок. Может, он спрятал что-то на острове, а я должен разгадать его ребус? Или это просто бред, а я сам себя накручиваю?

Я взял книжицу снова, перечитал последнюю страницу.

«Ищи там, Крюк».

Прямо приказ. От этого становилось не по себе, будто кто-то смотрит из-за плеча. Я даже обернулся — никого, только сундуки в углу да тени от свечи. Фыркнул, отгоняя дурь. Дрейк мертв, а я живой. Но если он знал, что я приду, то, может, знал и про Кромвеля? Про пиратов, которые идут по моему следу? Или про Вежу, играющую со мной?

— Да что ты вообще хотел, старый пес? — пробормотал я, глядя на книжицу. — Золото мне суешь или петлю на шею?

Ответа не было, конечно. Положил ее обратно, потер лицо руками. Надо спать. Завтра вернусь к Пьеру, если этот француз соизволит явиться. А пока — пусть Дрейк сам разбирается со своими загадками где-нибудь в аду.

Я провалился в тяжелый и мутный сон. Золотые города мелькали перед глазами, тени с саблями гнались за мной, а голос Дрейка шептал из темноты: «Ищи там, Крюк». Сквозь этот бардак пробивался храп команды — Пит с Сэмом устроили дуэт, от которого стены гостиницы при «Рыжем Коте» дрожали.

Но тут все оборвал резкий стук в дверь. Глаза распахнулись, рука метнулась к шпаге у кровати. Свеча догорела наполовину, за дверью кто-то пыхтел, как загнанный бык.

— Крюк, открой, — раздался хриплый голос Филиппа.

Я встал, босые ноги шлепнули по холодным доскам. Шпагу взял с собой — мало ли, что этот дворянчик притащил посреди ночи. Отодвинул засов, распахнул дверь. Раскрасневшийся Филипп ввалился в комнату. Коридор за его спиной тонул в темноте, только храп команды доносился из соседних комнат.

— Ты чего? Спать надо по ночам, — буркнул я, отступая к кровати.

— Крюк, дело серьезное. Я спросить хочу. Почему мы на Барбадосе?

Я нахмурился, опуская шпагу, но не выпуская ее из руки. Филипп не из тех, кто ломится с пустяками. Но этот вопрос — про Барбадос — застал меня врасплох. Сел на край кровати, глядя на него.

— А тебе зачем? Ром из головы не выветрился?

— Да не в роме дело, — он потер шею, шагнул к столу, где лежала книжица. — Ты нас сюда притащил. Но что дальше? Ты молчишь, как рыба, а я понять хочу. Это из-за Дрейка же?

— Дрейк — часть этого дела, — ответил я, выбирая слова. — Барбадос — место, где ниточки сходятся. Но тебе не надо думать об этом.

— Ниточки, — он хмыкнул, глядя на меня сверху вниз. — А если эти ниточки нас в петлю затянут? Ты уверен, что Барбадос — не ловушка?

— Уверен, что сижу тут с золотом, а не в трюме у Кромвеля, — отрезал я, вставая. — А ловушка или нет — узнаем, когда она щелкнет. Хватит гадать, Филипп. Что ты хотел?

Он замялся. Шагнул к сундукам, постоял, глядя на них, потом повернулся ко мне. Глаза его сузились.

— Ладно, Крюк, не хочешь про Барбадос говорить — твое дело. Но я кое-что видел в таверне. И это тебе точно не понравится.

— Ну, выкладывай, — буркнул я. — Что видел? Шпионов Кромвеля?

— Хуже, — он сделал паузу, глядя мне в глаза. — Сын Томаса Блэквуда. Сидел в углу, пялился на меня.

Я замер, будто мне в грудь гарпун воткнули. Томас Блэквуд. Тот самый, у которого была часть карты Дрейка. Он продал ее семье Филиппа за долги, когда тот был еще сопляком. Сын Блэквуда здесь, на Барбадосе, следил за нами в таверне? Это не просто совпадение. Знает ли он про карту? Про золото? Или про то, что я иду по следам Дрейка?

Глава 17

Сын Томаса Блэквуда шпионил за нами. Зачем? Случайность или чей-то приказ? Раскрасневшийся Филипп пыхтел у двери, требуя спуститься и разобраться. Я двинулся к лестнице, заперев на ключ свою комнату.

— Пошли, — бросил я Филиппу. — Но без глупостей.

Он буркнул что-то невнятное, но шагнул следом. Лестница скрипела под сапогами, будто жаловалась на нашу спешку. Внизу таверна поутихла. Матросы храпели, уткнувшись в столы, кружки с ромом валялись неподалеку, а Пит, этот юнга-недоразумение, спал в углу, обнимая рыбью кость, словно трофей. Джек дрых поперек скамьи, одна нога свисала. Я пробрался меж столов, стараясь не наступить на чьи-то пальцы, и взглядом искал того, о ком говорил Филипп.

— Вон он, — шепнул Филипп, ткнув пальцем в дальний угол.

Там, у стены, сидел худой парень, в потрепанном камзоле. Он хлебал ром, но цепкие его глаза шарили по таверне. Увидел нас и замер. Кружка дрогнула в его руке, ром капнул на стол. Я шагнул вперед, но парень оказался шустрым: вскочил, опрокинув стул, и метнулся к двери, будто за ним гналась вся испанская армада.

— Держи его! — рявкнул я, бросаясь следом.

Филипп ринулся за мной, расталкивая пьяных матросов. Один, с бородой в рыбьих крошках, проснулся и заорал про «краба в штанах», пока я перепрыгивал через его ноги. Сын Блэквуда несся к выходу, ловко лавируя меж столов. Но удача его подвела: спящий моряк, раскинувшийся у двери, стал преградой. Блэквуд запнулся о его сапог, полетел вперед, хватаясь за воздух. Я догнал его в два прыжка, схватил за воротник и прижал к стене. Дерево треснуло, парень выдохнул с хрипом.

— Бежать некуда, малец, — сказал я, приставив шпагу к его груди. — Назовись.

Он дергался, но моя хватка была крепкой. Глаза его метались, как у загнанного зверя, но в них мелькнула злость, а не страх. Филипп подскочил, дыша, как кузнечный мех, и ткнул пальцем в парня.

— Это он, Крюк! Сын Блэквуда! Я его рожу запомнил!

— Спокойно, — оборвал я. — Дай ему слово сказать.

Парень сплюнул на пол, но сопротивляться перестал.

— Джон Блэквуд, — выдавил он. — А ты, сталбыть, Крюк? Тот самый, что по Карибам шорох наводит?

— Ошибся малец, торговец я, сахарком приторговываю, — ответил я, не убирая шпаги. — А ты зачем за нами таскаешься? Шпионишь?

Джон скривился, будто проглотил тухлую рыбу. Его взгляд скользнул к Филиппу, и в нем вспыхнула такая ненависть, что я невольно напрягся.

— Спроси своего дружка, — процедил он. — Его отец моего в могилу загнал. Из-за вашей проклятой карты!

Филипп шагнул вперед, сжав кулаки. Я преградил ему путь, упершись ладонью в грудь.

— Стой, — сказал я. — Драку потом устроите. Сначала разберемся.

Таверна начала оживать от устроенного нами шума. Пьяные головы поднимались, кто-то пробормотал: «Чего орете, спать мешаете?» Я понял, что разговор тут продолжать — все равно что орать о золоте на рынке. Надо было увести Джона.

— Наверх, — приказал я, толкнув Джона к лестнице. — И без фокусов, мне лень за тобой бегать, прибью просто.

Он буркнул что-то, но пошел. Филипп плелся следом, бросая на Джона взгляды, будто тот украл его долю рома. Мы поднялись в мою комнату, я запер дверь и указал Джону на стул. Он сел, скрестив руки, и уставился в пол. Я бросил шпагу на кровать, но мушкет оставил под рукой — мало ли.

— Рассказывай, — сказал я, скрестив руки. — Что за карта? И при чем тут отец Филиппа?

Джон поднял глаза. Он заговорил не сразу, будто слова из него тянули канатом.

— Мой отец, Томас Блэквуд, владел частью карты Дрейка, — начал он. — Она досталась ему от Дрейка. Отец хранил ее, как святыню, пока не явился отец этого, — он кивнул на Филиппа, — и не вытряс ее из него.

Филипп дернулся, будто его пнули.

— Врешь! — выпалил он. — Мой отец лорд, а не разбойник! Он честен в своих делах. А твой, видать, сам все пропил!

— Честен? — Джон вскочил, стул зашатался. — Он угрожал отцу! Сказал, что пустит нас по миру, если не отдаст карту! Отец продал ее за гроши, а потом… потом все пошло к черту.

Я поднял руку, останавливая их. Голова и так трещала от вчерашнего рома, а эти двое орали, будто на абордаже.

— Хватит, — сказал я. — Джон, садись. Филипп, уймись. Давай по порядку. Что случилось с твоим отцом?

Джон опустился на стул, но смотрел на Филиппа, будто хотел вцепиться ему в горло. Голос его стал тише, но злость никуда не делась.