Моров. Том 9 (СИ). Страница 47

Его величество Умберто смотрел на главу мафиозной группировки, вторгшейся к своему монарху, как к себе домой. Жена и дети ждали под охраной в другой комнате, и хотя боевики итальянской мафии относились к ним со всем возможным уважением, им не позволяли покинуть покои. И король Италии не сомневался — несмотря ни на какое почтение, если он сейчас воспротивится, их просто перестреляют.

Да, волнения начались не внезапно, но что король мог сделать, если власть в стране де-факто захватили кардиналы. Каждый из них тащил одеяло на себя, их преподобия не только Папу по своему желанию на престол возводили, но и вершили внешнюю политику.

А всему виной ошибки, которые еще отец Умберто совершил в молодости. Слишком тяжелый компромат оказался в руках католической церкви, и вот теперь пришел час расплаты.

Сохраняя внешнее спокойствие, его величество аккуратно взял документ и пробежался взглядом по тексту. Чем дольше он читал, тем сильнее на его лице отражалось недоумение.

Король ожидал чего угодно — высылки из страны, низложения до простолюдинов. Но нет, мафия принесла отречение, которое позволяло сохранить не только большую часть накопленных поколениями средств, но и лицо.

По сути своей это была почетная отставка. С достойным пожизненным содержанием для детей и внуков, которым еще только предстояло родиться на свет. Достаточно недвижимости, в том числе и коммерческой, чтобы не задумываться о том, на что жена и дочери купят новые платья на следующий модный сезон.

И за все это было нужно отдать лишь одно — власть и права на престол за всех своих потомков. Навсегда, без возможности вернуться на трон.

— Это очень щедрое предложение, — подняв глаза, заметил его величество Умберто. — В чем подвох?

Господин Кастеллани улыбнулся.

— Несмотря на то, что произошло, вы наш король, и ваши предки были нашими королями, ваше величество, — ответил мафиози. — Мы слишком любим Италию, чтобы вредить ей. И именно поэтому мы были вынуждены взять в руки оружие — чтобы отстоять ту страну, которую мы так любим, как полагается мужчинам.

«И как этого не смог сделать ты». Этого Лучио не сказал, однако монарх и сам понял прекрасно. Сложно вмешиваться в дела кардиналов, когда висишь у них на крючке. Но если подписать отречение в таком виде, это уже будет не проблема Умберто и его рода. Да что там! Приди к нему с таким предложением месяца два назад, до того, как в Риме начались эти страшные приготовления к войне, король бы обнял своего спасителя и расцеловал.

— Здесь не сказано, в чью пользу я должен отречься, — вновь взглянув на документ, проговорил монарх.

— Это же очевидно, ваше величество, — пожал плечами Лучио Кастеллани. — В мою.

Он вытащил из внутреннего кармана пиджака перстень аристократа и положил его на столешницу перед пока что еще своим королем.

— Так, значит, ты и есть тот самый бастард, которого кардиналы так долго искали, — усмехнулся Умберто и тут же взялся за ручку. — В таком случае я буду спокоен, что передаю власть и корону в руки достойного сына Италии. Правь мудро, дорогой племянник.

Подпись легла на бумагу.

А уже через час из резиденции под охраной нескольких десятков боевых машин в последний раз выкатился королевский кортеж. Уже завтра на нем сменятся гербы, но сейчас Умберто ехал в свою новую резиденцию вместе с семьей и благодарил Господа за то, что тот нашел способ спасти и уже бывшего короля, и весь его род. А вместе с ними и Италию.

Кастеллани же, наблюдая за тем, как удаляется его дядя, покрутил на пальце родовой перстень. Хорошо, что русские предоставили свои ресурсы. Теперь осталось выполнить свою часть сделки — разобраться с кардиналами и подписать договор о всеобъемлющем стратегическом партнерстве.

Москва, Кремль. Иван Владимирович Моров.

В меня действительно не стали стрелять, когда я подлетел к сердцу страны. Плавно приземлившись перед центральным входом, я кивнул внимательно наблюдавшим за мной гвардейцам. Тут же из-за их спин появился слуга Романовых.

— Ваше сиятельство, — быстро поклонившись, заговорил он, — его императорское величество велел сразу же провести вас к нему, как только прибудете.

— Ведите, — разрешил я и двинулся вслед за посланником государя.

Думал, меня снова проведут тайными тропами, чтобы проход по многочисленным коридорам занял меньше времени, однако все было с точностью до наоборот: слуга вел меня через самые многолюдные залы и коридоры.

Я прекрасно слышал, как за моей спиной чиновники и немногочисленные придворные перешептываются.

— А что, Моров уже вернулся из Италии?

— И сразу докладывать государю. Верный сын Отечества, всегда помнит о нашем императоре.

— А я вот слышал, что князь не слишком-то ладит с государем.

— Вы выбрали крайне неудачное место для таких сплетен.

— Да, вы сами посмотрите, разве стал бы его императорское величество допускать до себя недоброжелателя?

— А смог бы он запретить? Князь Царьградский — первый аристократ за сколько лет? Вырвал силой, не оставив императору выбора. Нет, господа, вы как хотите, а я считаю, что князя нужно серьезно ограничивать. Что он там сделал для Российской Империи? Обелиски массового исцеления? Так, позвольте, чем наши артефакторы хуже?

— Тем, что они ничего подобного сделать не смогли, например. Да и те новинки, которые появляются — к ним всем приложил руку его сиятельство. Либо сам лично разработал, либо чародеи на его предприятиях.

— Но это же Панфилов…

— Герман Мстиславович всего лишь младший партнер. И кажется мне по итогу этого разговора, что вам нечего делать в нашем аналитическом отделе. Такое пренебрежение к сбору информации и тяга распускать ничем не подкрепленные сплетни на вашей должности — дорога в Сибирь.

И примерно так говорили в каждом зале, где было достаточно людей для обмена мнениями. Слуга шагал впереди меня невозмутимо, а мне стоило большого труда не смеяться над глупостью, которая долетала до моего слуха, несмотря на расстояние.

Ограничить они меня хотят? Интересно, каким образом?

Впрочем, разумеется, поводов для веселья нет. Кто бы ни породил эти слухи, он сумел вбить клин даже в Кремле, самом информированном месте Российской Империи. А если здесь сомневаются в моей лояльности, что скажут в провинции, где меня не знают вовсе?

И без слов становится понятно, почему император решил поговорить со мной с глазу на глаз. Общество требует от своего монарха разобраться со слухами и либо подтвердить их, либо опровергнуть. Каким именно образом удалось заронить зерно сомнения в моей верности правящему роду, я все равно так или иначе узнаю. Но как бы то ни было, без поддержки дворян Романову не удержать страну на плаву. А это значит, что Виктору Константиновичу приходится считаться с их мнением.

Наконец, мы остановились перед дверьми в рабочий кабинет государя. Секретарь жестом отпустил слугу и доложил обо мне.

— Пусть заходит. И приготовь нам кофе, как князь любит, — раздался голос из-за двери.

Я прошел внутрь, и секретарь тут же прикрыл за мной дверь. Характерный щелчок замка запустил целую волну магических защит. В мгновение ока кабинет оказался отрезан от остального Кремля — ни подслушать, ни прорваться. Конечно, абсолютной защиты не существует, но вломиться к государю будет крайне трудно. Особенно если учесть наличие гвардии в коридорах и приемной.

— Добро пожаловать, Иван Владимирович, — указывая мне на диван, установленный у стены, с вежливой улыбкой произнес император. — Не думаю, что стоило срываться в первый же день, как вернулся домой. Но, впрочем, раз уж ты здесь, я бы хотел с тобой поговорить о сложившейся ситуации.

Я кивнул, опускаясь на сидение. Император выбрался из-за стола и сел в мягкое кресло напротив меня. Закинув ногу на ногу, он дождался, когда секретарь войдет в кабинет с подносом. Мои ноздри затрепетали, опознавая любимый сорт кофе.

— Меня не беспокоить, — предупредил государь, лично наливая нам кофе из кофейника.