Скрытые шрамы (ЛП). Страница 70

Мои ноги дрожат, когда он вводит в меня один палец. На вдохе я задыхаюсь, и он вытаскивает палец, игриво улыбаясь.

— Что...

Без предупреждения он погружает в меня два пальца. Я вижу звезды, когда он грубо вонзается в меня, а его большой палец задевает мой пирсинг. Он не останавливается, и мои глаза закатываются, а спина выгибается дугой.

— О, черт...

— Вот так, Лейла. Никаких запретов. Больше никаких. Скажи мне, чего ты хочешь.

— То, что ты делаешь...

Мои руки летят к краю острова, и я хватаюсь за него изо всех сил. Это только усиливает ноющее, нарастающее давление внутри меня, потому что не дает мне соскользнуть назад - и позволяет ему прижаться сильнее.

— Орион, — хнычу я.

— Это не мое имя, — говорит он, щелкая языком. Его пальцы изгибаются, прижимаясь к чувствительному месту внутри меня.

— Да, черт возьми, вот так, Мастер.

— Хорошая девочка. Ты хоть понимаешь, как чертовски приятно видеть, как ты распадаешься на части, как ты выкрикиваешь эти грязные слова?

— Боже, да...

— Ты не представляешь, что ты делаешь со мной, — говорит он, и когда я поднимаю на него глаза, он смотрит на меня с измученным выражением лица.

— Пожалуйста, позволь мне кончить, — говорю я, чувствуя, как внутри меня нарастает напряжение.

Мои мышцы сокращаются, а он все еще не ослабевает. Вместо этого он погружается глубже, пока не оказывается внутри меня до первой костяшки пальца. Движение тянется к вершине моего отверстия, натягивая пирсинг и посылая ударную волну удовольствия, пронзающую меня.

— Черт, — хриплю я, крутя бедрами.

— Громче, — приказывает Орион.

— Черт возьми!

Другой рукой он щелкает по моему пирсингу, и что-то низкое и первобытное вырывается из меня, когда сладкий экстаз проникает в меня.

— Я собираюсь... Могу я..

— Что ты можешь? — спрашивает он, его губы искривляются в плутовской улыбке.

— О, черт, о, черт возьми, пожалуйста, Мастер..

Его свободная рука тянется к моему горлу, сжимая его настолько, чтобы добавить давление и дополнительный элемент к моему и без того конвульсивному телу.

— Кончай.

Односложная команда разрушает какой-то ментальный барьер, о котором я и не подозревала, потому что через секунду я взрываюсь.

Мои бедра бьются о его костяшки пальцев, раскрываясь все шире, когда интенсивный шквал удовольствия пробегает по позвоночнику до самых пальцев рук и ног.

Все, что я вижу и чувствую, - это сладкий, пульсирующий свет.

— Да, черт возьми, ты так сильно прижимаешь меня к себе, Лейла...

Его большой палец проводит по моему пирсингу, втягивая боль во взрыв удовольствия, и мое тело напрягается еще сильнее. Я не могу думать, не могу говорить.

— Дай мне еще один, — говорит он, стиснув зубы.

— О Боже...

Я извиваюсь, пытаясь отстраниться от интенсивного воздействия. Мне кажется, что я вот-вот описаюсь или умру, и я открываю глаза, когда он сильнее сжимает свою руку.

— Давай, маленькая танцовщица.

Он снова делает это движение ножницами, прижимаясь к моим внутренним стенкам, и это вызывает во мне что-то мучительно сильное. Мой рот раскрывается в беззвучном крике.

Он добавляет третий палец, и все мое тело становится напряженным, как доска. Мои ноги дрожат, когда меня накрывает очередной оргазм. Я чувствую, как выталкиваю его, как стону, как что-то мокрое скользит по моей попе. Эта кульминация ярче, она накатывает волна за волной самого интенсивного оргазма в моей жизни.

Я смутно ощущаю, как Орион стонет, как яростно стискиваю его, как яростно дергается мое тело.

— Да, черт возьми, — шепчет он, вытягивая из меня последние силы.

У меня перехватывает дыхание, а сердце начинает замедляться, когда на меня опускается что-то теплое и успокаивающее. Я так, так устала...

Слегка пошевелившись, я чувствую под собой влагу. Это пробуждает меня. Я приподнимаюсь и смотрю на мокрую рубашку Ориона, на его почти черные глаза...

— О Боже, я описалась?

Орион прижимается к моему рту, и я чувствую на его языке кислоту помидоров, которые он ел раньше. Он стонет мне в рот с такой неистовой потребностью, о которой я даже не подозревала, особенно после того, как мы только что занимались сексом. Я притягиваю его ближе, запускаю пальцы в его волосы, и по всему телу проходит дрожь.

— Нет, ты не описалась, — говорит он, улыбаясь мне в губы. — Боже, ты идеальна.

— Я...

Я не могу произнести это слово.

— С тобой такое уже случалось? — спрашивает он.

С моих губ срывается смешок, и он приподнимает меня так, что я оказываюсь сидящей с ним между ног.

— Нет. Никогда. Я думала, что это миф.

Низкий смех раздается в его груди. — Я зависим от тебя. От всего, что связано с тобой.

Я все еще дрожу, когда его руки хватают меня за бедра, когда он целует меня со всей силой, когда он держит меня так, будто никогда не захочет отпускать. Когда он отстраняется, то помогает мне подняться. Я вздрагиваю, когда сползаю с мрамора на ноги, чувствуя, какой мокрый пол.

— Повернись.

Я делаю, как он говорит, становясь лицом к острову. Я ожидаю, что он возьмет меня сзади, но чувствую только его руку на своей спине, гладящую больные места.

— Я заклеймил тебя своими инициалами, — пробормотал он, проводя рукой по коже моих бедер, словно не в силах перестать прикасаться ко мне.

— Хорошо, — говорю я ему, поворачиваясь и кладя обе руки ему на шею. — Потому что я была твоей очень долгое время, даже не осознавая этого.

Он смотрит на меня сверху вниз, и я не могу насытиться этим мужчиной - садистом, милым, заботливым, дразнящим, высокомерным. Такое ощущение, что мне впервые показывают рай. Как я могла подумать, что между нами может быть такое? Как я могла не знать, что можно испытывать такие чувства к другому человеку? Обожать его и одновременно хотеть, чтобы он прикасался к тебе вечно.

Для меня это совершенно новое чувство.

Я никогда не была влюблена. Даже близко. Но это? Я сглатываю, когда он целует мой лоб.

Это что-то близкое к любви.

Должно быть.

— Давай приведем тебя в порядок, — говорит он. — А потом у нас будет десерт.

Я вздрагиваю.— О?

— Ты никогда не догадаешься, какое мороженое я нам купил.

Я смеюсь, пока он тащит нас в свою спальню, а затем в ванную комнату. Я стою, как олень в свете фар, пока он включает душ. Стекло мгновенно распаривается, а затем он стягивает с себя футболку.

Я смотрю, как он стягивает с ног треники, и как раз в тот момент, когда я собираюсь спросить его, собираемся ли мы снова заняться сексом, он щелкает языком.

— Просто душ, Лейла. Давай. Нам предстоит трахаться всю оставшуюся жизнь. Давай я помою тебе волосы.

Я беру его за руку и иду за ним в душ, чувствуя, что вступаю во что-то настоящее, сырое и неизведанное.

Его руки нежны, когда он ведет меня под струей воды, его пальцы пробираются сквозь мои волосы, массируя кожу головы с нежностью, которая застает меня врасплох. В этот момент ощущается близость, которая глубже, чем все, что было между нами раньше.

Ритм его движений успокаивает, почти гипнотический, как будто он смывает не только события дня.

Он словно смывает все наши сомнения, страхи и стены, которые я возвела, говоря себе, что у меня никогда не будет этого с другим человеком.

И стены, которые возвел он, говоря себе, что у него никогда не будет меня.

Я закрываю глаза и наклоняюсь к его прикосновениям, отдаваясь ощущениям. Вода стекает по моему лицу, и это очень приятно после долгого дня. Я полностью расслабляюсь под его прикосновениями.

Это не просто мытье волос.

Речь идет о доверии, уязвимости и о том, чтобы позволить кому-то увидеть те части тела, которые обычно скрыты от других людей.

А Орион видел каждую мою частичку.

Каким-то образом ему удалось без особых усилий занять место в моем сердце, а я даже не заметила этого.

Как будто он всегда был там, тихо и терпеливо прокладывая себе путь.