Скрытые шрамы (ЛП). Страница 68

— Да, мастер, — говорит она хриплым голосом, пока я медленно вытаскиваю свой член.

— Посмотри на меня, — говорю я ей. — Посмотри, какая ты мокрая.

Я сжимаю в кулаке свой член, скользя по ее возбужденному стволу. Другая рука перемещается между ее ног, и когда я дразню пальцами ее вход, он сжимается.

— Вот так, — бормочу я, проводя большим пальцем по ее клитору и дважды проводя по нему.

Она вздрагивает. — Боже, я так близка...

— Тебе нужно кончить? — спрашиваю я, снова проводя большим пальцем по ее клитору. Я не останавливаюсь - даже когда ее глаза закатываются, а тело напрягается.

— Д-да, — заикается она, зажмурив глаза. — О Боже, я собираюсь...

Я отстраняюсь, убирая руку с ее киски. — Для этого нужно разрешение, помнишь?

Она издала всхлип. — Пожалуйста, Орион, мне нужно кончить…

Я щелкаю по ее пирсингу, и с ее губ срывается низкий, пьянящий стон.

— П-прости, м-мастер, — поправляет она, икая. Все ее тело содрогается, оно так туго натянуто, словно катушка, готовая вот-вот сжаться.

Я истекаю спермой, так чертовски хочется снова войти в нее.

— Что ты чувствуешь? — спрашиваю я, дразня ее вход головкой своего члена.

— Хорошо, так близко...

Я медленно вхожу в нее, и она вскрикивает. — Черт!

Ощущение удовольствия пробегает по моему позвоночнику, заставляя мои ноющие яйца слегка подтянуться от необходимости разрядиться внутри нее.

— Вот так. Мне нравится, когда ты хорошая девочка, но, думаю, еще больше мне нравится, когда ты материшься. Сделай это еще раз.

— Черт, Орион...

— Кто? — спрашиваю я, вытягиваясь.

Она стонет, и слеза скатывается по ее лицу. — Я не могу п-пожалеть...

— Назови мне цвет, Лейла.

— Зеленый! Гребаный зеленый, — кричит она.

Я хихикаю. — Отлично. Хочешь кончить?

Ее глаза распахиваются. — Боже, да...

Взявшись за одну ногу, я раздвигаю ее пошире и снова вонзаю в нее копье, а другая рука возвращается между ее ног и прижимается к ее клитору. Ее пизда пульсирует вокруг меня, и это ощущение заставляет меня шипеть от удовольствия.

— Я собираюсь...

Я перекатываюсь на нее сверху, томным движением вращая бедрами так, что головка моего члена прижимается к ее точке G.

Она взрывается.

Ее спина выгибается, и теплое, сжимающееся ощущение проникает из ее киски в мой член, неожиданно вызывая мой оргазм. Голодный, интенсивный экстаз закручивается во мне, пока она сжимает меня. Мои яйца подтягиваются ближе, когда я продолжаю входить в нее.

— Черт возьми, ты заставишь меня кончить.

Мой рот открывается, я откидываю голову назад, мое тело дергается, когда мой член изгибается, твердея и удлиняясь, прежде чем белое, обжигающее ощущение взрывается во мне.

Я полностью разрываюсь на части, а мое лицо застывает.

Мое тело беспорядочно дергается, а затем я вхожу в нее.

Святые угодники.

Я изливаюсь в ее все еще конвульсирующую сердцевину. Она высасывает из меня все до последней капли, и я стону, закрыв глаза, уже, кажется, целую вечность.

Когда кончаю, я открываю глаза и опускаюсь на локти, целуя ее, пока держу себя в ней. Я остаюсь в таком положении не меньше минуты. Ее руки тянутся к моим рукам, и она гладит меня, пока наше дыхание выравнивается, оба приходят в себя от всего происходящего. Моя грудь прижимается к ее груди, и когда я отстраняюсь, она смотрит на меня с таким выражением, что у меня перехватывает горло.

Мой член продолжает пульсировать каждые несколько секунд, и Лейла обхватывает ногами мои бедра, притягивая меня к себе.

— Черт, Лейла. Это было… — Я целую ее, и она целует меня в ответ.

— Я знаю, — говорит она мне в губы. — Я не знала, что секс может быть таким.

— Я только начинаю. Как ты себя чувствуешь после того, что только что произошло?

— Хорошо.

— Как бы хорошо это ни было, я не давал тебе разрешения кончить.

— Это удобно, потому что я хочу сделать это снова. Всю ночь. И, возможно, до завтра.

Она улыбается, покачивая бедрами в такт моему чувствительному члену. Моя рука вырывается, и я крепко сжимаю ее, чтобы она не двигалась, - ощущения слишком сильные. Я смотрю на нее сверху вниз, глаза сужены.

— Продолжай так двигаться, и я еще больше натру твою задницу.

Она прикусывает нижнюю губу. — Мне бы этого хотелось.

Ее глаза остекленели, и она подносит руку к моему лицу. — Пожалуйста, Мастер.

Я превратил свою сводную сестру в нимфоманку.

— Ты плохо поужинала, — говорю я, приподнимаясь и медленно выходя из нее.

— И что? Я могу сейчас жить только сексом.

Усмехаясь, я раздвигаю ее ноги и смотрю, как из нее вытекает мое семя, дрожа от удовольствия, которое доставляет мне вид моей спермы, вытекающей из ее идеальной киски. Взяв палец, я зачерпываю сперму обратно в нее, проталкивая его внутрь. Она задыхается.

— Мм, детка. Ты так хорошо выглядишь, накачанная моей спермой.

Она смотрит на меня из-под капюшона, пока я поднимаюсь с кровати и иду в ванную. Смочив мочалку теплой водой, я возвращаюсь к Лейле, все еще лежащей на моей кровати. Приложив мочалку к ее телу, я вытираю ее, а затем помогаю ей встать с кровати.

— Иди в ванную. Встретимся на кухне.

Она встает, и я окидываю взглядом ее полностью обнаженное тело. Она... черт возьми прекрасна.

Я подхожу к ней, кладу руку ей на затылок и перебираю ее волосы. Я целую ее, слегка оттягивая шею назад и погружая язык в ее рот. Она стонет, одна из ее рук тянется к моей груди.

Я отстраняюсь.

— Мы не закончили. Но тебе нужна энергия. А мне нужно время,— говорю я ей, смеясь.

— Орион, — шепчет она, положив одну руку мне на подбородок. Ее глаза скользят по моему лицу, и что-то смягчается в ее выражении. — Я рада, что это был ты.

Через тридцать минут я подхожу к кухонному острову, где сидит Лейла и несет приготовленное мной блюдо - фетучине « Alfredo» с салатом из свежих помидоров и базилика на гарнир. Она возмущается, когда я ставлю перед ней тарелки и стакан воды. Она переоделась в пижамные шорты с кошачьим принтом и простую черную майку. Ее медные волосы заколоты на макушке, и я не могу удержаться от того, чтобы не поглазеть на нее при каждом удобном случае.

— Ты только что приготовил шикарные макароны, ничего особенного, — говорит она, закатывая глаза. — Ты любишь готовить. Теперь я это помню, еще с прежних времен.

Раньше готовить для нее было моим любимым занятием.

— Я действительно люблю готовить.

Присаживаясь рядом с ней, она улыбается мне, пока ест.

Да, это все еще может быть моим любимым занятием - готовить для нее, смотреть, как она ест, наблюдать, как ее горло дергается, когда она глотает.

— Ты никогда не думал об открытии ресторана? Может быть, отделиться от баров и фетиш-клубов?

Я жую макароны, размышляя над ее вопросом. Проглотив, я делаю глоток воды.

— Может быть. Мне нравится открывать новое место. Нанимать людей и давать им хорошо оплачиваемую работу. Ничто не сравнится с удовлетворением от того, что кому-то нравится то, что ты создал. Опять же, я думаю, что все сводится к контролю, к принятию решений о месте, от расположения до эстетики. Ресторан - это то, о чем я думал.

— У тебя это хорошо получается, — говорит она, и ее похвала значит для меня все. — Твои предприятия. Большинство людей с трудом могут запустить один, а вы уже три.

— Это помогает иметь деньги. У меня есть привилегии, и я это признаю. Я не получаю зарплату ни в одном из своих заведений.

Она качает головой. — Правда?

Я пожимаю плечами. — Мне не нужны деньги.

Выражение ее лица смягчается, и она вытирает рот салфеткой. — Видишь? Чарльз Рейвэдж эксплуатировал бы своих рабочих и платил бы себе большую зарплату.

Я опускаю взгляд в свою тарелку, пока она продолжает. — Могу я тебе кое-что сказать?

Я поднимаю на нее глаза, и она одаривает меня язвительной улыбкой.