Скрытые шрамы (ЛП). Страница 50

Я скучаю по ней, конечно.

Но она также нужна мне.

И это меня чертовски пугает.

Она наблюдает за мной с осторожной заботой - между ее бровей пролегла складка, когда она изучает мое лицо. Я никогда не умел скрывать свои эмоции, так что, возможно, она видит, о чем именно я думаю. Может, она чувствует, как я мучаюсь, стоя так близко к ней.

— Насколько ты пьяна? — спрашиваю я низким голосом.

— Очень, — отвечает она, пронзая меня взглядом.

— Мне нужно отвести тебя внутрь, — говорю я ей, подходя ближе, чтобы прижать ее спиной к задней стене ресторана.

— Тебе стоит, — соглашается она.

Я кладу руку на стену над ее головой, и она резко вдыхает. Мое сердце колотится в груди, а нервы расшатаны и наэлектризованы с каждой секундой, которая проходит между нами.

Меня завораживает безмолвная печаль на ее лице, и, находясь рядом с ней, я хочу обнять ее и никогда не отпускать.

Мне жаль, думаю я.

Подняв руку, я прижимаю вторую руку к ее лицу.

— Лейла, — говорю я, опустив глаза к ее губам.

— Орион, — дышит она, вздымая и опуская грудь. Она пахнет смесью клубники, текилы и дыма - наши запахи соединяются и превращаются в нечто, что заставляет меня опустить голову ниже.

— Скажи мне не целовать тебя, — говорю я, вдыхая ее запах.

— Не целуй меня, — шепчет она, ее зрачки темнеют, когда она изучает мое лицо.

Я не слушаю.

Вместо этого я мягко прижимаюсь к ее губам. Лейла тут же открывает рот и обхватывает мою шею руками, притягивая меня ближе.

Я в полном оцепенении.

Мой язык прослеживает мягкую полноту ее губ, хотя я хочу лизать и пожирать каждый дюйм ее тела.

Однажды, в колледже, я испытал экстаз. Ощущение было такое, будто все мое тело горит, как будто от одного прикосновения к кому-то я кончаю.

Это в сто раз лучше.

Она двигается во мне с голодом, который противоречит всему, что, как мне казалось, знал о ней, о ее чувствах ко мне. Она голодна, безумна... требовательна.

Я закидываю руки ей за голову, одной рукой сжимая ее длинные волнистые волосы, а другой проводя по ее спине. Обхватив ее за талию, я притягиваю ее к себе, и она задыхается, чувствуя, какой я чертовски твердый.

Вот как сильно я хочу тебя, - хочу прошептать ей в шею.

Но я ничего не говорю - слишком ошеломлен тем фактом, что наконец-то целую ее, чтобы сделать что-то еще, кроме как полностью насладиться этим.

Наслаждаться ею полностью.

Возможно, это мой единственный шанс.

Она дрожит в моих руках, когда я целую ее челюсть, шею, ключицы... Я хочу ее. Я всегда хотел ее. Никогда не было никого, кроме нее, и это чертовски заметно по тому, как мое сердце бьется с частотой тысяча ударов в секунду, как дрожат мои руки, когда я прикасаюсь к ней, как мои бедра бьются о ее бедра. Я осыпаю поцелуями ее голые плечи, позволяя куртке упасть на пол. Она стонет и проводит рукой по моим волосам, когда я возвращаюсь к ее лицу и снова захватываю ее губы своими.

— О Боже, Орион, — хнычет она, ее руки исследуют мышцы на моей груди.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — говорю я, и мой голос срывается, когда я прижимаюсь к ней и обеими руками хватаю ее за платье.

Она резко вдыхает, притягивая мой рот к своему.

Внезапно задняя дверь распахивается, и Лейла отстраняется, задыхаясь.

— Вот ты…

Я отстраняюсь от Лейлы, чтобы встретиться взглядом с Лиамом, и брат широко и заговорщицки ухмыляется.

— Прости, я не хотел тебя прерывать, — говорит он, подпирает дверь и уходит обратно в здание, так ничего больше и не сказав.

Мы с Лейлой оба смотрим на открытую дверь, и когда ее рука подносится к губам, в моей груди вспыхивает что-то светлое и обнадеживающее.

Может быть... только может быть...

Я подхожу ближе. — Лейла, я должен кое-что сказать...

— Я же просила тебя не целовать меня, — шепчет она.

Сначала я думаю, что ослышался. — Что?

В ее глазах блестят слезы, и внезапно мне вспоминается прослушивание. У нее такой же обвиняющий взгляд, и я знаю, что она снова собирается отвергнуть меня.

Я делаю шаг назад, и меня пронзает боль. — Возвращайся в дом.

Она не двигается.

— Ты не можешь продолжать делать все, что хочешь.

Ее голос густой от непролитых слез.

Она тоже это почувствовала. Что бы ни было между нами, она это почувствовала. Я знаю, что почувствовала.

Нагнувшись, я беру куртку и выпрямляюсь, глядя на нее сверху вниз.

— Поверь мне, сестренка. Ты очень ясно выразила свою точку зрения, — практически рычу я. — Это была ошибка.

Ее рот приоткрывается, и я понимаю, что на ее лице отразилась обида. Хорошо. Если я причинил ей боль, то она не сможет причинить боль мне.

Ее руки толкают меня в грудь, а глаза становятся ясными. «Я не хочу тебя больше видеть».

В ее словах нет убежденности, но, тем не менее, они чертовски ранят.

— Знаешь, — говорю я, отступая от нее на шаг, и голос мой становится резким от жестокости, — мне лучше не думать, что ты когда-нибудь признаешься в том, что действительно чувствуешь ко мне. Нет, для этого нужно кого-то впустить.

Она вздрагивает, когда по ее левой щеке скатывается слеза, и мое сердце сжимается от боли в ее лице.

Это то, что я делаю, верно? Я причиняю людям боль.

Укус от моих собственных слов повис в воздухе. Лейла делает дрожащий вдох, но мне невыносимо слышать, как она снова отталкивает меня.

Я не уверен, что выживу.

Поэтому я ухожу от нее.

Я не могу сосредоточиться.

Мои эмоции зашкаливают, и, когда я обрушиваю на своею подчиненную удар манежа, я ничего не чувствую. Обычно достаточно услышать, как они хнычут и извиваются, чтобы возбудить меня, но ничего не получается. Я чувствую себя оцепеневшим, как будто вокруг моих эмоций поставлена клетка, а я просто выполняю все действия.

— Желтый, — говорит она, поворачиваясь ко мне лицом.

Ее зовут Надин, и ее длинные рыжие волосы влажные от пота. Нам всегда было хорошо вместе, но я не могу отделить себя от другого человека с длинными рыжими волосами, который занимает мои мысли.

— Поговори со мной, — говорю я, приседая. Идем дальше.

— Мне нужен перерыв, — говорит она, садясь и беря воду. Я наблюдаю за ней, пока она делает глоток из стакана, стоящего на моем прикроватном столике. Я позвал Надин, потому что она - сабмиссив с наименьшим количеством ограничений, та, кто позволяет мне потакать своим садистским наклонностям без необходимости останавливаться. Она знает свои пределы - как и я.

Но сейчас она не та, кто мне нужен. И это заставляет меня хотеть наказать ее за это.

— Готова? — спрашиваю я.

— Да. На этот раз посильнее, хозяин, — говорит она мне, наклоняясь и обнажая свою голую задницу. — Используй весло, пожалуйста.

Я отбрасываю шлепалку в сторону и достаю весло. — Хорошая девочка.

Я опускаю его с сильным ударом, и она вскрикивает. Времени на восстановление нет - как только я поднимаю руку, я снова опускаю ее на шар ее задницы.

— Цвет? —спрашиваю я, практически рыча, когда пот выступает на моей шевелюре.

— Зеленый, хозяин, — всхлипывает она.

— Вот так. Ты так хорошо умеешь терпеть боль, любимая.

Я опускаю весло снова, и снова, и снова, и снова.

Ее щека становится ярко-красной, и когда я нахожусь на расстоянии одного удара от того, чтобы прорвать кожу, я переключаюсь на другую щеку. Я слежу за ней по цвету, слишком увлеченный, чтобы смотреть на нее. Чтобы увидеть ее лицо, заглянуть ей в глаза и убедиться, что она не в ярости, как я знаю, она склонна делать.

— Пожалуйста, мастер, — всхлипывает она. — Больше. Сильнее.

Мои брови нахмуриваются, и я продолжаю спускаться вниз по ее ногам, по очереди. Мой член совсем не реагирует, но ощущения все равно приятные - настолько, что я теряю себя и перехожу на автопилот.