Двойник Короля 10 (СИ). Страница 29

Рабы. Разные: грязные, избитые, голые, в одежде, взрослые, дети… Первая часть выставленного на продажу «товара» состояла из местных жителей.

— Эти люди, — я кивнул на ближайшую клетку, — они родились рабами или?..

Зафир перевёл мой вопрос другому охраннику, потом ответил:

— Должники, которые так и не смогли ничего вернуть. За это их берут в рабство. А если должен мужчина, то всю его семью.

Сурово… Я поморщился, когда увидел клетку с детьми — худыми, напуганными, жмущимися друг к другу, как зверьки. Мой явный дискомфорт заметил Зафир.

— С ними ничего плохого не сделают, — поспешил он объяснить. — Всех возьмут на работу. Женщин никто не покупает ради утех, это харам… Запрещено.

Странная мораль. Держать людей в клетках — можно, использовать для секса — нельзя. Хотя кто я такой, чтобы судить чужие обычаи? В каждой стране свои порядки.

Внезапно что-то отвлекло моё внимание. С другой стороны торговой площади блеснуло знакомым отливом стеклянное горлышко. Сердце ёкнуло. Я подошёл ближе, поднял бутылочку, внимательно осмотрел.

— Спроси у него, откуда они? — попросил Зафира, указывая на торговца — сухонького старика с кривыми зубами.

Турок обменялся с продавцом несколькими фразами.

— Это импорт, — перевёл он ответ. — Купили в вашей стране. Очень хорошие, чистые и качественные зелья.

— Я знаю! — кивнул и невольно улыбнулся.

Ещё бы мне не знать. Это же, мать их, мои зелья! На каждом флаконе стоит личный герб Магинских. А ещё печати Ольги и Лампы, мои этикетки.

Как же они сюда попали? Вариантов не так много, точнее, один — Булкин. Похоже, его знакомства и торговые связи дотянулись даже до турок. Молодец какой, нашёл рынок сбыта за границей. Когда встречусь с ним, нужно будет поднять цены. Этот предприимчивый торговец явно зарабатывает больше, чем рассказывает мне, раз уже наладил экспорт зелий за рубеж.

Продолжая двигаться по рабскому рынку, я внезапно услышал знакомую речь. Крепкий, сочный русский мат, которым способны ругаться только мои соотечественники, прорезал многоязычный гул базара.

Обернулся на звук и увидел большую клетку. В ней было около сорока наших солдат. Побитые, грязные, в разорванной форме, но с глазами, полными злобы и решимости. Они прожигали проходящих мимо турок ненавидящими взглядами, пока те демонстративно плевались в их сторону.

— Что смотришь, сука⁈ — выкрикнул один из пленных толстой женщине в национальном наряде. — Мужика хорошего ищешь?

Дама не поняла слов, но уловила тон и сплюнула к решётке клетки.

— Откуда они тут? — поинтересовался у Зафира, указывая на соотечественников.

— Пленные, — пожал плечами турок, словно это было очевидно.

— Что с ними будет?

— Возьмут для тренировки бойцов и детей, — равнодушно ответил он. — Очень хорошие экземпляры для того, чтобы мальчик совершил первое убийство.

Зафир говорил об этом таким обыденным тоном, словно речь шла о каком-то товаре, а не о живых людях. О моих соотечественниках, которые будут зарезаны детьми для кровавого обряда инициации. Внутри дрогнуло.

Я поморщился. Благотворительность — это не про меня, но что-то царапнуло мою русскую душу. Или, может, просто здравый смысл подсказывал, что спасённые солдаты станут отличным вложением в будущее.

— Сколько хотят за них? — попросил Зафира узнать цену.

Турок поговорил с продавцом — мрачным типом с кривым носом и шрамом через всё лицо.

— Пятьдесят тысяч за одного, — перевёл он мне. — Если покупать оптом, то по тридцать тысяч.

Я сжал кулак до хруста в костяшках. Сука, они дешевле стоят, чем монстры и многие мои зелья! Солдаты империи, боевые единицы, каждый из которых обошёлся государству в десятки тысяч, потраченных на обучение и экипировку, продаются, как дешёвое мясо.

— Я хочу купить их всех, — заявил, окончательно решившись.

Зафир бросил на меня удивлённый взгляд, но ничего не сказал. Он обратился к продавцу, явно передавая моё предложение. Мужик с кривым носом заулыбался, обнажая редкие коричневые зубы, и начал что-то быстро говорить, активно жестикулируя.

— Он спрашивает, у тебя с собой такие деньги? — перевёл Зафир.

Я задумался. Действительно, наличных у меня не было. Да и пространственное кольцо лучше не светить — такой артефакт здесь моментально привлечёт нежелательное внимание. К тому же валюта с собой только наша, а не их.

— Нет, — честно ответил я. — Но у меня есть кое-что получше. Пойдём. Скажи, чтобы шёл за нами.

Зафир перевёл мои слова работорговцу. Тот поначалу нахмурился, явно не желая оставлять свой товар без присмотра.

— Передай: если сделка состоится, он получит больше, чем просил, — добавил я. — Пусть идёт с нами или прощается с выгодой.

После перевода торговец недовольно цыкнул, крикнул что-то своему помощнику — сутулому парнишке, дремавшему в тени навеса, и неохотно пошёл за нами.

Я направился обратно к лавке с зельями, по пути специально прошёл мимо других торговых палаток, демонстративно игнорируя их товары. Пусть работорговец думает, что я точно знаю, куда иду.

Когда мы приблизились к лавке с моими зельями, продавец — тот самый сухонький старик с кривыми зубами — заметно оживился. Его морщинистое лицо озарилось алчной улыбкой при виде возвращения потенциального покупателя, да ещё и с компанией.

Я оглянулся на работорговца, убедился, что тот внимательно наблюдает, и только тогда перешёл к делу.

— Зафир, скажи нашему спутнику, чтобы слушал внимательно, — попросил я. — А сам спроси у продавца зелий, сколько стоит вот это.

Я указал на знакомую бутылочку с синей жидкостью — эталонку первого ранга на восстановление сил. Зафир перевёл мой вопрос старику. Тот оживлённо затараторил, бережно доставая флакон из-под прилавка, показывая его, как величайшую драгоценность.

— Он говорит, это редчайшее зелье из России, — перевёл турок. — Рецепт хранится в строжайшей тайне. Двести пятьдесят тысяч.

Работорговец подался вперёд, с интересом разглядывая бутылочку.

— А теперь спроси про это, — я указал на зелье скорости, упакованное в тонкий стеклянный флакон с серебряной пробкой.

Снова последовал обмен репликами, и Зафир перевёл:

— Триста тысяч за одно. Говорит, особенно редкая вещь.

Заметил, как работорговец облизнул внезапно пересохшие губы. Его глаза лихорадочно блестели, он переводил взгляд с зелий на меня и обратно.

— А вот это? — я показал на лечилку, стоявшую отдельно от других бутылочек.

— Четыреста тысяч, — перевёл Зафир после общения с продавцом. — Может залечить любую рану, кроме смертельной.

Заметил, как изменилось лицо работорговца. Теперь он смотрел на меня совсем иначе — с жадным любопытством, словно оценивая овцу перед стрижкой. Зафир тоже увидел эту перемену и предупреждающе покачал головой, но я только улыбнулся.

— Ещё вот эта, — указал на последний тип зелья в лавке — восстановление магической энергии.

— Триста пятьдесят тысяч, — озвучил Зафир. — Редчайшая вещь, для магов высокого ранга.

Я довольно кивнул. Медленно повернулся к работорговцу, на лице которого теперь отчётливо читался алчный интерес.

— Возвращаемся, — скомандовал, развернувшись в сторону клеток с пленными.

По пути назад турок постоянно забегал вперёд, что-то говорил, заглядывал мне в глаза. Я делал вид, что не замечаю этого, сохраняя невозмутимое выражение лица.

Когда мы вернулись к клетке с русскими пленными, огляделся по сторонам. Никто не обращал на нас особого внимания — торговля шла своим чередом. Только тогда я запустил руку во внутренний карман пиджака, незаметно переместив туда из пространственного кольца несколько флаконов. Затем другой ладонью сделал то же самое с оставшимися карманами.

Под жадным взглядом работорговца я аккуратно достал десять эталонок первого ранга — именно те, которые мы только что рассматривали в лавке. По три флакона лечилки и восстановления магии, по два — скорости и выносливости. Все высшего качества, каждая с моим личным клеймом.