Капитан космического флота (СИ). Страница 37

Мы добрались к раскуроченным гермодверям, начали выбираться на поверхность станции. Эсминец по-прежнему висел рядом со станцией, вплотную к ней, и мы вновь перекинули трос.

Ладно хоть гравитация за пределами станции действовать перестала, и раненых можно было теперь просто толкнуть по направлению к шлюзу «Гремящего». Там уже поджидали встречающие.

— Нужны четыре скафандра! — сообщил я.

Благо, размер универсальный, подгоняется по фигуре.

Обменялись. Мы закинули артиллеристов на эсминец, забрали скафандры, побежали обратно. Нехорошее предчувствие набатом гудело в голове, и на подходе к отсеку, где осталось второе отделение, мы вновь услышали пальбу. Ускорились ещё сильнее.

Я вновь проверил пистолет, переключил режим огня на автоматический, понизил мощность выстрела до нелетального. Первым ворвался в коридор, примыкающий к батарее, где держали оборону наши ребята.

Теперь на нас наседали уже станционные безопасники, или кто-то в их форменных бронежилетах и шлемах. Перестреливались из укрытий, изредка перебегая из одного в другое, но оборону Добрынин со своими людьми держал крепко.

— Как вы тут? — спросил я его.

— Справляемся! — ответил старший мичман. — Подранков унесли?

— Да! Сейчас остальные оденутся и валим отсюда! — сказал я.

Укрывались кто за чем горазд, за вывороченными дверьми, за опрокинутой мебелью, за углами, высовывались только для того, чтобы сделать выстрел-другой. Не слишком успешно. Несколько наших ребят схлопотали по броне, но остались целы, с той стороны тоже особых потерь не было. Я бы вообще предпочёл обойтись без кровопролития. Но стрелял по высовывающимся аборигенам вместе со всеми, пока в помещении артбатареи оставшиеся пушкари облачались в скафандры.

— Все готовы, господин старший лейтенант! — доложил Заварзин.

— Всё, уходим, уходим! — приказал я.

Начали отходить, на этот раз всем составом, организованно, отстреливаясь от преследующих нас местных. Знакомыми уже путями, так быстро, насколько это было возможно. Двери закрывали за собой, чтобы хоть как-то задержать преследующих нас аборигенов, одну даже наскоро забаррикадировали удачно подвернувшимися баллонами.

Бежать оказалось куда труднее, чем я думал изначально, я взмок до нитки в тяжёлом бронированном скафандре, но всё же продолжал отходить в арьергарде, прикрывая всех остальных. Может быть, капитан и не должен так делать, он должен только сидеть за штурвалом и раздавать указания, но я чувствовал — то, что я делаю, правильно. Я не мог отсиживаться за чужими спинами, я не мог посылать людей на смерть ради своих амбиций. Может, поэтому я всего лишь старший лейтенант, а не адмирал. У адмиралов такой дилеммы не возникло бы и в помине.

Мы наконец добрались до шлюза. «Гремящий» висел на месте, пристёгнутый тонким тросом к станции, словно поводком, и мы начали перебираться на эсминец. Он висел прямо напротив шлюза, так что мы разбегались и прыгали через невесомость на другую сторону. Спасённые артиллеристы заскочили первыми, с ними половина нашего отряда. Шлюз эсминца не мог уместить нас всех, так что мы остались ждать, пока они переберутся внутрь корабля.

Нас продолжали преследовать, из глубины коридоров то и дело по нам пытались стрелять, но мы открыли огонь на подавление, не давая местным и шанса. Вспышки бластеров мерцали, как светомузыка на какой-то дикой тусовке.

Я вновь вызвал Магомедова.

— «Гремящий», это Мясников! — позвал я. — Готовьтесь отходить по команде!

— Вас понял! — отозвался второй помощник.

Шлюз открылся, приглашая оставшихся, мы начали запрыгивать внутрь один за другим, помогая друг дружке, втаскивая тех, кто не допрыгнул и удерживая тех, кто разогнался слишком сильно. Я покинул станцию последним, продолжая поливать коридор огнём бластера.

— Отходите! — приказал я вахтенному.

«Гремящий» резко ушёл вниз, прочь от Зардоба и подальше от его орудий, где теперь сидели не верные солдаты Империи, а неизвестно кто.

Шлюз закрылся, распахнулась внутренняя дверь в коридор, но у меня не было сил, чтобы пройти внутрь, я сел на пол прямо там, где стоял, и сорвал надоевший шлем, тяжело дыша. Пусть даже я каждый день уделял внимание физподготовке, этого оказалось недостаточно. Этого никогда не бывает достаточно.

— Так… — выдохнул я, оглядывая своих бойцов.

Все остальные тоже отдыхали прямо у шлюза, разве что спасённых артиллеристов немедленно повели в медблок. Я прикоснулся затылком к прохладной металлической переборке, прикрыл глаза. Я даже поверить не мог, что всё получилось.

«Гремящий» потихоньку отходил за пределы досягаемости орудий станции, но систему покидать было нельзя, если туранцы вдруг надумают вернуться, то система совершенно точно будет потеряна. Поэтому нам теперь нужно было доложить в штаб о сложившейся ситуации и ждать ответа.

Долго рассиживаться было нельзя, поэтому я поднялся почти сразу же, вызвал мостик. Здесь связь работала уже без перебоев.

— Вахтенный, отводите эсминец на высокую орбиту, — приказал я. — Сейчас я к вам поднимусь.

Оставалось ещё одно дело, которое требовалось сделать, так что я снова оглядел уставших бойцов.

— Спасибо за работу, господа, — произнёс я и исполнил воинское приветствие. — Империя этого не забудет.

— Служим Империи… — отозвались они один за другим.

— Отдыхайте пока. Увольнение на станцию не обещаю, — усмехнулся я. — Но как будет возможность — всё будет. Заварзин, проконтролируйте, чтобы всё оружие вернулось на место, в оружейку.

— Есть, — проворчал мичман.

Я оставил их возле шлюза, а сам отправился в командирскую рубку, прокручивая в голове варианты доклада в штаб. Система Зардоб осталась под нашим контролем, а вот станция, можно сказать, потеряна. Вооружённое восстание — это не шутки, и пусть нашей прямой вины в этом нет, по головке меня всё равно не погладят. Скажут, допустил мятеж у себя под носом, прозевал очевидные признаки. И плевать, что это вне моей зоны ответственности. Не увидел, не доложил, не отреагировал.

То, что это дело рук губернатора — всем будет плевать. Уж кого, а наших штабных я знаю. Не удивлюсь, если Димитриевскому и вовсе удастся выйти сухим из воды. Подмажет где надо, и вся недолга. Для людей его уровня — раз плюнуть.

На мостике снова находился один только Магомедов, старпом ушла отдыхать, так что я рухнул на свободное место и принялся сочинять письмо на деревню дедушке. То есть, рапорт на имя адмирала Строгова, одного из самых старых адмиралов космического флота. Для контрразведки придётся сочинять другой.

— Как всё прошло, господин старший лейтенант? — спросил меня второй помощник.

— На удивление гладко, — ответил я, не отрываясь от процесса. — Нас там не ждали. А если и ждали, то побоялись всерьёз дать отпор.

— И что теперь будем делать со станцией? — спросил он.

— Пока ничего, посмотрим, что прикажут… Возьмём в блокаду, скорее всего, — сказал я.

В рапорте писал всё без утайки, но и без приукрашивания, чётко по делу. И про «Исмаила», и про станцию, и про спасение артиллеристов. Неудобные моменты, конечно, старался сгладить, но не так, чтобы вовсе их избежать. Я прекрасно понимал, что вся эта история с «Исмаилом» и его отходом обратно в пространство Турана — счастливая случайность, и мне крупно повезло, что на станционной батарее дежурили вменяемые люди. Я рисковал, и рисковал по-крупному, а это у нас не очень-то любят.

Но кто не рискует — тот не пьёт. В конце концов, чтобы выигрывать много — надо ставить по-крупному.

Сочинил, подписал, отправил. Нутром чуял, что без неприятностей не обойдётся, но даже так я считал, что я прав. А кто попытается это оспорить, того можно и на дуэль вызвать. Их начальство тоже не одобряет, но мне и терять-то нечего.

Тут же начал строчить другое послание, подполковнику Игнатову. Старпом, конечно, должна была написать и ему, и в штаб, но теперь у меня было куда больше информации, да и известие о том, что в системе происходит какая-то хрень, не равно известию о том, что хрень побеждена.