Код любви на кофейной гуще (СИ). Страница 16

Нет. Больше никогда. Никаких совместных проектов, никакого смешения личного и профессионального. Никакого риска.

Поэтому и ушёл. Оборвал всё на корню, пока не стало слишком поздно. Пока не привязался ещё сильнее.

Но уже привязался. К её смеху, звенящему как серебряный колокольчик. К тому, как она морщит нос, когда думает. К запаху корицы и ванили, который, кажется, впитался в её кожу. К нашим разговорам о книгах и фильмах, к тому, как загораются её глаза, когда она говорит о своих мечтах.

Я тяжело вздохнул и поднялся с кресла. В квартире было холодно. Или просто холод шёл изнутри?

Прошёл на кухню, сварил кофе. Коричневая жидкость обожгла горло, растеклась теплом по телу. Не помогло — холод внутри остался, как осколок льда из сказки Андерсена.

За окном снова закружились снежинки — белые, чистые, невинные. Как Вера. Как я когда-то.

Телефон снова завибрировал. Сообщение от Веры.

«Кирилл, я не знаю, что произошло сегодня, но уважаю твоё решение. Если захочешь просто выпить кофе — двери кофейни всегда открыты. Без проектов, без обязательств. Просто кофе».

Экран телефона погас, а перед глазами вспыхнуло воспоминание — её лицо, когда я резко встал из-за столика. Непонимание. Боль. Разочарование.

Снег за окном падал тяжёлыми хлопьями, словно время замедлилось. Перечитал сообщение Веры трижды. Пальцы зависли над экраном.

Телефон в руке казался тяжёлым, будто весил тонну.

«Просто кофе».

Что ответить? Что хочу вернуться, но боюсь? Что каждый раз, когда вижу её улыбку, ледяной панцирь вокруг сердца трескается? Что устал от призраков прошлого, преследующих меня по пятам?

Отложил телефон. Подошёл к окну. Снег падал, укрывая город белым саваном, скрывая грязь и серость. Как было бы хорошо, если бы и память можно было так укрыть — чистым, нетронутым снегом.

Говорят, самое тёмное время — перед рассветом. Может, мой рассвет, наконец, наступает?

Прислонился лбом к стеклу. Холод снаружи встретился с холодом внутри. За окном — снежинки. Каждая уникальна, каждая хрупка. Как люди. Как чувства. Как доверие.

В отражении увидел себя — тени под глазами, складка между бровей, седина на висках. Когда успел так состариться? Когда позволил прошлому украсть настоящее?

Может, Андрей прав? Может, пора перестать прятаться в скорлупе из обид и страхов? Три года — достаточный срок, чтобы понять, не все предают. Не все уходят. Не все разбивают сердца.

Вера не Ника. И никогда ею не была.

Снова взял телефон. Её сообщение светилось на экране — простое, понимающее. Без давления, без обвинений.

«Просто кофе».

Может, с этого и стоит начать? Не с грандиозных планов, не с больших обещаний. С малого. С чашки кофе. С разговора. С доверия, которое растёт медленно, как цветок сквозь асфальт — упрямо, вопреки всему.

Пальцы дрожали, когда набирал ответ. Стирал и переписывал снова и снова. В итоге отправил всего два слова: «Спасибо, Вера».

И добавил после паузы, длиной в один удар сердца: «До завтра».

Отправил и закрыл глаза. Сердце колотилось как сумасшедшее. Страшно? Да. Но, кажется, я наконец готов рискнуть снова. Потому что жизнь без риска — это не жизнь вовсе. Это просто существование в тени собственных страхов.

Подошёл к полке, где все эти годы стояла наша с Никой свадебная фотография.

Взял её в руки. Улыбки, счастье, ложь. Разжал пальцы. Стекло разлетелось на осколки, но её лицо всё ещё смеялось среди обломков.

За окном метель стихла. В разрывах туч проглянула луна — холодная, одинокая, но яркая. Я вдохнул полной грудью. Впервые за три года воздух не обжигал лёгкие, а просто наполнял их.

И вдруг я понял: больше не болит.

Не то чтобы рана затянулась — нет, она всё ещё зияла где-то внутри. Но теперь, глядя на неё, я чувствовал ни ярость, ни отчаяние… а тишину. Пустоту, которую можно заполнить чем-то новым.

Я подошёл к окну, распахнул его. Морозный воздух хлынул в комнату, смывая запах пыли и застоя. Завтра. Просто кофе. Просто разговор. Просто первый шаг по тонкому льду доверия.

А что будет дальше — покажет время. Время, которое, возможно, наконец-то начало двигаться вперёд.

Глава 20. Вафли в форме сердец

Утро выдалось морозным. Стёкла кофейни покрылись причудливыми узорами, словно зимний художник всю ночь творил свои шедевры. Первые посетители вносили с собой свежесть зимы, отряхивая снег с одежды.

Я механически готовила кофе, а мысли блуждали далеко. Три дня прошло с тех пор, как Кирилл написал «до завтра» и исчез. Ни звонка, ни сообщения.

«Что ты делаешь, Вера? Неужели повторяешь свои ошибки? Разве мало тебе было прошлых шрамов?» — подумала, вспоминая, как после расставания обещала себе не привязываться к мужчинам. Особенно к клиентам. Особенно к таким, как Кирилл — загадочным, с тяжёлым взглядом и редкой улыбкой.

Колокольчик над дверью звякнул, вырывая из размышлений. Сердце ёкнуло.

Кирилл. Стоял на пороге, с волос падали снежинки, щёки раскраснелись от мороза. В глазах — неуверенность и что-то ещё, чему я боялась дать название.

— Доброе утро, — хрипло произнёс он.

— Доброе, — улыбка сама расцвела на моих губах. — Проходи, выбирай любой столик.

Он, конечно же, выбрал свой — в дальнем углу, под старой фотографией Парижа. Повесил пальто, сел, нервно постукивая пальцами по столу.

Я включила бабушкину вафельницу — старую, в форме сердец. Тесто я замесила ещё утром, словно предчувствуя, что сегодня будет особенный день. Пока вафли пеклись, приготовила его любимый американо.

— Спасибо, — Кирилл избегал моего взгляда. — Прости, что не пришёл раньше. Я...

— Всё в порядке, — мягко перебила она. — Никаких обязательств, помнишь?

Он кивнул и отпил кофе. Плечи его заметно расслабились.

Вафельница подала сигнал. Я выложила горячие вафли на тарелку, добавила шарик ванильного мороженого, полила кленовым сиропом.

— Вафли в форме сердец? — на его лице мелькнула тень улыбки.

— Бабушкина вафельница. Она говорила, что еда, приготовленная с любовью, всегда вкуснее.

— Твоя бабушка была мудрая женщина, — Кирилл закрыл глаза, пробуя вафлю, и невольно облизал губы, оставив блестящий след от сиропа. Я заворожённо наблюдала, как двигается его кадык, когда он глотает, как напрягаются мышцы челюсти. Вдруг он открыл глаза и поймал мой взгляд — мне стало жарко, будто я стояла у раскалённой плиты, а не сидела в прохладной кофейне.

Я отвернулась, налила себе чай и села напротив. За окном кружился снег, в кофейне играла тихая музыка. Между ними повисла тишина — не тяжёлая, а какая-то выжидающая. Никто не торопил, никто не требовал объяснений.

— Я должен был прийти раньше, — наконец произнёс Кирилл, глядя на тающее мороженое. — Хотел. Но каждый раз находил причину отложить. Работа, встречи...

— Страх? — спросила я тихо, сама поражаясь своей смелости.

Он поднял глаза — в них мелькнуло удивление, смешанное с каким-то болезненным признанием.

— Да. Страх. Откуда ты знаешь?

Я промолчала. Не потому, что нечего сказать, а потому что иногда тишина говорит больше слов.

— Три года назад моя компания разорилась, — слова давались ему с трудом, каждое — как камень, который нужно сдвинуть с души. — Всё началось с предательства. Денис, мой лучший друг, украл мой проект. Тот самый, над которым я работал ночами напролёт. А потом ещё и Ника, моя жена... — он сделал паузу, сглотнул. — Оказалось, что они встречались за моей спиной.

Кирилл отломил кусочек вафли, но так и не донёс до рта. Просто держал в ложке, словно забыл о ней.

— Судебные разбирательства высосали все силы и деньги. Компания обанкротилась. Теперь я фрилансер, берусь за мелкие проекты. Решил выстроить свою жизнь заново, камень за камнем.

Моё сердце сжалось. Хотелось протянуть руку, коснуться его пальцев. Но я сдержалась. Слишком рано. Слишком хрупко то, что между нами.

— Самое мучительное даже не крушение бизнеса, — произнёс он почти шёпотом. — А осознание, что всё это время я существовал в мире иллюзий. Доверял словам, улыбкам, клятвам тех, кого считал родными душами. А они... лишь надевали маски, меняя их по мере необходимости.