Нэпман 10. Финал (СИ). Страница 33

Глава 14

Командиры

Многоосные грузовики «Полет-Д» с характерным рокотом дизельных двигателей уверенно преодолевали размытую дождями дорогу.

Небо постепенно светлело. Приближался рассвет второго дня нашего марша из Читы. Но конечным пунктом была не линия фронта, как могли подумать многие, а замаскированный армейский лагерь в ста километрах от советско-китайской границы.

Я перечитал шифрованную радиограмму, полученную еще в Чите от Ворошилова: «Прибыть в расположение специальной ударной группы ОДВА под командованием Сопкина. Объединить силы. Детали операции согласовать на месте».

Сидевший рядом Александров выглядел задумчивым:

— Интересно, насколько этот Сопкин в курсе всех деталей операции?

— Ворошилов охарактеризовал его как лучшего специалиста по танковым рейдам на Дальнем Востоке, — ответил я. — К тому же, он уже провел несколько успешных операций против японских диверсантов в приграничной полосе.

Наша колонна из десяти грузовиков и двух бронеавтомобилей представляла лишь малую часть сил, выделенных для операции «Дацин». Основные силы, танковая группа, артиллерия и специальные подразделения, должны ожидать нас в лагере Сопкина.

— А что с Забродиным и Степаненко? — поинтересовался Архангельский, выглядывая из-за брезентового полога кузова. — Они ведь тоже оказали нам существенную поддержку в Чите.

— Отряд Забродина будет обеспечивать связь и снабжение, — пояснил я. — Его бойцы хорошо знают приграничные тропы. А Степаненко со своей группой уже на месте, обеспечивает контрразведывательное прикрытие.

Лицо Архангельского на миг озарилось пониманием:

— Значит, стягиваем все силы в один кулак?

— Именно, — кивнул я. — Операция такого масштаба требует координации всех подразделений. Сопкин будет командовать объединенными военными силами, мы обеспечиваем техническую и геологическую часть, а на месте к нам присоединятся еще и китайские товарищи.

Воронцов, сидевший напротив, оторвался от изучения чертежей и включился в разговор:

— Насчет китайцев, доверять им можно?

— Им нужна наша помощь против японцев так же, как нам нужна их численность для маскировки нашего участия, — ответил я. — Но доверять полностью никому не стоит. Особенно в такой операции.

Дорога шла через густой хвойный лес. Сквозь просветы между деревьями изредка мелькали дальние сопки, окутанные синеватой дымкой. Воздух наполняли запахи смолы и влажной земли.

На одном из поворотов нас остановил замаскированный патруль, красноармейцы в полной боевой выкладке, с винтовками наперевес.

— Пароль? — требовательно спросил сержант с шрамом через всю щеку.

— Амур-Ангара, — ответил наш водитель.

— Отзыв Байкал-Енисей, — кивнул сержант, становясь менее напряженным. — Проезжайте. Лагерь в двух километрах, за холмом.

Вскоре лес расступился, и мы увидели широкую поляну, на которой расположился военный лагерь. Под маскировочными сетями угадывались очертания техники: танки, бронемашины, артиллерийские орудия. Между палатками сновали красноармейцы, дымились полевые кухни.

У въезда в лагерь нас встретил Степаненко, начальник особого отдела Читинского гарнизона. Его обычно непроницаемое лицо выражало необычное оживление.

— Товарищ Краснов! Наконец-то! — он козырнул, подходя к нашей машине. — Товарищ Сопкин с утра справляется о вашем прибытии.

— Задержались на размытом участке дороги, — объяснил я, спрыгивая с подножки грузовика. — Как обстановка в лагере?

— Полная боевая готовность, — кратко отчитался Степаненко. — Техника и люди ждут приказа. Разведчики проверяют возможные маршруты движения. Связь с китайскими товарищами налажена, их представитель уже здесь.

— Вот как? — я был приятно удивлен такой оперативностью. — А Забродин?

— Прибыл вчера вечером со своей группой, — ответил Степаненко. — Обеспечивает тыловую поддержку и маскировку перемещений.

Лагерь представлял собой образец военной организованности. Четко расположенные по периметру посты охранения, техника в капонирах под маскировочными сетями, в центре командирские палатки с узлом связи.

— Учения? — с улыбкой поинтересовался я у группы красноармейцев, проходивших мимо с полевыми катушками телефонного кабеля.

— Никак нет, товарищ! — бодро отозвался молодой боец. — Настоящее дело! Хоть и секретное.

Настроение в лагере ощущалось приподнятое, бойцы чувствовали, что готовится нечто важное.

Степаненко провел нас к большой палатке защитного цвета, над которой развевался небольшой красный флаг, знак командного пункта.

— Товарищ Сопкин ждет вас, — произнес Степаненко, отступая в сторону.

Внутри палатки царила деловая атмосфера полевого штаба, стол с развернутыми картами, полевой телефон, несколько военных, склонившихся над документами. В центре этого организованного хаоса стоял человек, которого я сразу определил как командира. Крепко сложенный, с квадратным волевым подбородком и внимательными серыми глазами под густыми бровями.

— Товарищ Краснов! — Сопкин выпрямился и энергично шагнул мне навстречу. — Рад наконец познакомиться лично.

Павел Артемьевич Сопкин оказался крепким мужчиной среднего роста, на вид немногим старше тридцати. Короткий ежик русых волос, загорелое лицо с отчетливыми морщинками в уголках глаз, следами постоянного прищура человека, привыкшего вглядываться в даль. Военная гимнастерка сидела на нем без единой складки, но не благодаря штабному щегольству, а из-за развитой мускулатуры, ладно и ловко наполняющей форму.

— Взаимно, товарищ Сопкин, — ответил я, пожимая его сухую, крепкую руку. — Наслышан о ваших успехах в противодействии японским диверсантам.

Сопкин улыбнулся, обнажив крепкие зубы:

— Нужное дело, но мелкое. То, что предстоит нам сейчас, несравнимо масштабнее. Прошу, — он указал на карту Маньчжурии, развернутую на столе.

Я подошел ближе. Карта оказалась детальной военной топографической съемкой приграничных районов, с нанесенными от руки пометками. Красным карандашом отмечены японские гарнизоны, синим возможные пути продвижения наших войск.

— Изучал подходы к Дацину, — Сопкин обвел пальцем район нефтяных месторождений. — Местность гладкая, как стол, для танков идеально, но и нас будет видно издалека. Придется использовать складки местности для скрытного приближения.

Его палец заскользил по карте:

— Вот здесь болотистая низина, танки не пройдут, придется огибать. Зато тут — смотрите, — он указал на извилистую линию, — русло пересохшей реки. Глубина до четырех метров, идеальное укрытие для техники при дневном марше.

В его движениях чувствовалась энергия сжатой пружины, готовой распрямиться в нужный момент. Этот человек явно не привык сидеть на месте.

— Что скажете о силах японцев в этом районе? — спросил я, разглядывая красные отметки на карте.

Сопкин достал из картонной папки несколько фотографий:

— Разведка доносит о двух усиленных пехотных ротах, общей численностью до трехсот штыков. Легкая артиллерия, четыре горных орудия калибра семьдесят пять миллиметров. Бронетехника десяток легких танков «Тип 89», жестянки с противопульной броней.

Он выложил на стол фотографию приземистого японского танка на фоне маньчжурского пейзажа:

— Наши Т-30 прошьют их насквозь с любой дистанции. Основная проблема это авиация. У японцев на аэродроме в Цицикаре эскадрилья истребителей «Накадзима».

— Наши танки до подхода к Дацину будут тщательно замаскированы, — заметил я. — Марш только ночью или в утреннем тумане. И это еще не все.

Я достал из планшета запечатанный конверт с грифом «Совершенно секретно» и положил перед Сопкиным:

— Ознакомьтесь. Только вам лично.

Сопкин аккуратно вскрыл конверт. Его брови поползли вверх, когда он увидел чертежи и фотографии «Катюш».

— Что это? Ракетная система? — в его голосе звучала смесь удивления и восхищения. — Никогда не видел ничего подобного.

— Новейшая разработка, — подтвердил я. — Реактивная система залпового огня. Шестнадцать снарядов за восемь секунд. Дальность до пяти с половиной километров. Эффект уничтожение всего живого на площади до двух гектаров.