Нэпман 10. Финал (СИ). Страница 27

— При нашем оборудовании, думаю, три-четыре дня на создание опытных образцов и еще два на испытания.

— Есть еще какие-то затруднения? — поинтересовался я, внимательно разглядывая конструкцию.

Овсянников замялся, переглянувшись с главным техником.

— Если честно, товарищ Краснов, существуют еще две серьезные проблемы, из-за которых товарищ Лужков даже хотел приостановить проект. — Инженер вытащил из папки еще один чертеж. — Во-первых, у нас катастрофическая ситуация с системой залпового запуска. При последовательном пуске ракет возникает эффект, который наши баллистики назвали «аэродинамической интерференцией». Проще говоря, факел выхлопа первых ракет создает воздушное возмущение, которое сбивает с траектории последующие снаряды.

Я задумчиво потер подбородок. Это препятствие мне знакомо из исторических документов.

— Покажите схему электроцепи запуска.

Овсянников развернул еще один чертеж. Я быстро изучил электрическую схему последовательного запуска и внес несколько пометок.

— Вместо последовательного запуска с фиксированным интервалом предлагаю использовать веерную систему. — Я быстро нарисовал новую схему. — Первый залп крайние направляющие, второй — следующие от краев к центру, и так далее. Таким образом, каждая последующая ракета будет уходить через зону, где воздушное возмущение уже минимально.

Глаза Овсянникова загорелись пониманием.

— Гениально просто! И потребуется всего лишь перекоммутация цепей запуска! — Он сделал пометку в блокноте. — А вот вторая проблема еще сложнее. При транспортировке реактивные снаряды крайне неустойчивы к тряске. На испытательном полигоне в Горьком два снаряда сдетонировали прямо на машине из-за неисправности амортизационной системы. Товарищ Лужков требует разработать специальные транспортные контейнеры с гидравлическими амортизаторами, но это увеличит сроки разработки минимум на месяц.

Я прошелся вдоль грузовика, осматривая систему крепления направляющих к платформе. Решение пришло мгновенно.

— Не нужно изобретать велосипед, — уверенно заявил я. — У нас уже есть готовое решение на танковом производстве. — Я подозвал одного из чертежников. — Свяжитесь со Звонаревым в Горьковском автозаводе. Вы его знаете? Пусть он покажет схему торсионной подвески Т-30. Мы рассматривали разные варианты, и разработали целую систему. Там наверняка найдется решение. Вот, смотрите, я вкратце опишу принцип действия.

Найдя рулон бумаги и карандаш, я быстро объяснил свою идею, нарисовав чертеж:

— Смотрите, торсионная система подвески идеально подходит для амортизации ракетных направляющих. — Я провел карандашом по схеме. — Устанавливаем между рамой грузовика и пусковой установкой модифицированные торсионы. Они поглотят до восьмидесяти процентов вибрации при движении. Для транспортировки самих снарядов используем обычные укладочные ящики, но с внутренним наполнителем из прорезиненной ткани, как в укупорке артиллерийских снарядов.

Овсянников несколько минут изучал чертежи, затем медленно покачал головой:

— Потрясающе. Мы бились над этой проблемой две недели, а вы решили ее за пять минут. Теперь понимаю, почему товарищ Лужков так высоко о вас отзывается.

— Отлично. Приступайте немедленно, — я свернул рулон бумаги и отдал Мышкину для соблюдения сеуретности. — А теперь покажите мне испытательный полигон. Хочу увидеть «Катюшу» в действии, даже с нынешними недостатками.

Мы прошли через боковую дверь ангара, которая вела в длинный туннель. Через двести метров туннель закончился широкой подземной камерой, ведущей на поверхность.

Теперь мы поднялись на лифте и вышли с территории бюро через запасной выход. Сели в машину и через полчаса очутились в наблюдательном пункте испытательного пункта на окраине Москвы. Сверху через затемненные стекла пробивался дневной свет.

— Испытательный полигон на отлично замаскирован, — пояснил Овсянников. — Звукоизоляция позволяет проводить стрельбы без риска привлечь внимание. Уровень шума не громче, чем работа обычного грузовика.

У края площадки стоял еще один «Полет-Д» с пусковой установкой. Цель представляла из себя песчаный карьер с мишенями. Здесь мы могли испытывать реактивные снаряды без риска быть обнаруженными.

— Приступайте, — распорядился я, занимая место за бронированным стеклом наблюдательного пункта.

Овсянников отдал команду техникам, и те принялись готовить установку к стрельбе. Через несколько минут все было готово.

— «Катюша» к залпу готова! — доложил главный техник.

— Огонь! — скомандовал Овсянников.

Пульт управления замкнул электрическую цепь, и произошло нечто феноменальное. Оглушительный рев, вспышка пламени, и первая ракета устремилась в воздух. За ней сразу же последовала вторая, третья…

Шестнадцать реактивных снарядов покинули направляющие за считанные секунды, оставив после себя клубы дыма и запах пороха.

Даже сквозь прикрытые уши мои барабанные перепонки ощутили мощь «Катюши». Наше укрытие слегка вибрировало от акустического удара. Теперь я понимал, почему солдаты вермахта прозвали это оружие чудовищно эффективным — звук действительно напоминал жуткую музыку смерти.

— Впечатляет, — произнес я, когда эхо последнего выстрела затихло. — Но меня больше интересует эффективность поражения целей.

Овсянников кивнул и мы отправились на карьер смотреть результаты. На песчаной площадке виднелись черные воронки от разрывов, разбросанные в радиусе примерно ста метров от центральной точки прицеливания.

— Как видите, рассеивание значительное, — с досадой заметил инженер. — Хотя для поражения площадных целей, таких как скопления живой силы или легкоукрепленные позиции, вполне достаточно.

— После внесения наших изменений точность существенно возрастет, — уверенно заявил я. — Но даже в нынешнем виде психологический эффект от применения «Катюши» будет колоссальным. Представьте реакцию японцев, когда на их головы обрушится такой шквал огня.

Овсянников задумчиво почесал подбородок.

— Товарищ Лужков тоже говорил об этом психологическом аспекте. Но он считает, что система нуждается в дополнительной доработке перед отправкой в действующие части.

— У нас нет времени на долгие доработки, — отрезал я. — Операция начнется через две недели. Мне нужны как минимум четыре «Катюши» с полным боекомплектом к этому сроку.

Глаза Овсянникова расширились от удивления. Он не привык к моей стремительности.

— Но товарищ Краснов! Система еще не прошла полный цикл испытаний! Мы не можем гарантировать надежность в полевых условиях!

— Война не ждет совершенства, товарищ Овсянников, — твердо ответил я. — Модифицируйте стабилизаторы по моему проекту, проведите краткие испытания и готовьте машины к отправке на Дальний Восток. Вы поедете с ними в качестве главного технического специалиста.

— Я? На Дальний Восток? — Овсянников явно не ожидал такого поворота. — Но мои исследования здесь…

— Будут продолжены после вашего возвращения, — перебил я. — Поймите, эта операция имеет стратегическое значение для страны. И «Катюша» станет нашим секретным оружием, способным переломить ход боя в критический момент.

Овсянников выпрямился, его лицо приобрело выражение решимости.

— Слушаюсь, товарищ Краснов. Сделаем все возможное. Но мне нужно согласовать это с товарищем Лужковым.

— Я уже говорил с ним по закрытой линии связи, — сообщил я, потому что знал заранее, что инженер скажет это. — Он дал принципиальное согласие. Окончательное решение за мной как за руководителем операции.

Мы вернулись в главный ангар, где техники уже готовили оборудование для модификации ракетных снарядов. Я наблюдал за слаженной работой команды, гордясь созданной системой.

Эти люди, инженеры, техники, рабочие, воплощали в жизнь технологии, опередившие свое время на десятилетия. И все благодаря промышленному НЭПу, который позволял сочетать централизованное планирование с инициативой на местах.

— Подготовьте подробный отчет об испытаниях для Наркомата обороны, — распорядился я, обращаясь к Овсянникову. — Особо отметьте возможность быстрого развертывания и мобильность системы. Это ключевые преимущества «Катюши» перед традиционной артиллерией.