Нэпман 10. Финал (СИ). Страница 25

Следующим выступил Воробьев, руководитель исследовательского отдела, невысокий худощавый человек с редеющими русыми волосами и круглыми очками в тонкой оправе.

После него выступили другие руководители. Рихтер доложил о прогрессе в нефтепереработке, Протасов представил еще один отчет по металлургическому производству, а по телеметрической связи Руднев рассказал о новых технологиях прецизионной обработки и Звонарев отчитался о строительстве новых объектов на Горьковском автозаводе.

В завершение совещания слово взяла Загорская, руководитель автомобильного направления, невысокая энергичная женщина с короткой стрижкой и решительным взглядом. Тоже по телеметрии.

— Товарищи, — она говорила уверенно и по существу, — производство грузовиков «Полет» и «Полет-Д» налажено в полном объеме. Готовимся к выпуску специальных модификаций для Дальнего Востока с усиленной подвеской и увеличенным запасом хода. Особо отмечу, что себестоимость наших машин на двадцать процентов ниже, чем у зарубежных аналогов, при сопоставимых технических характеристиках.

Я подвел итог совещания:

— Товарищи, благодарю за четкие доклады. Наша задача не просто выполнить план, а доказать эффективность принципов организации производства, которые мы внедрили. Вы все знаете, что идет активная дискуссия о путях развития советской промышленности. Наши предприятия — живое доказательство того, что сочетание государственного планирования с хозрасчетом и материальной заинтересованностью дает наилучшие результаты.

После совещания я отправился в наш узел связи, чтобы связаться с уральскими предприятиями. В специальной кабине для правительственной связи меня соединили с Нижнетагильским металлургическим заводом.

Разговор с директором принес хорошие вести. Производство специальной стали для танковой брони шло с опережением графика. Новые мартеновские печи, модернизированные по моим чертежам, показывали рекордную производительность.

Следующий разговор состоялся с руководством Ижевского оружейного завода. Здесь тоже радовали успехами — производство новых противотанковых ружей налажено в полном объеме, испытания показали высокую эффективность.

Затем последовали переговоры с Златоустовским инструментальным, Пермскими моторными заводами, Верх-Исетским металлургическим. Везде дела шли хорошо, план выполнялся и перевыполнялся.

К вечеру, завершив все дела, я отправился в небольшой особняк на Остоженке, где жил профессор Величковский. Меня интересовало его мнение о предстоящей экспедиции в Маньчжурию, а также оценка эффективности моей промышленной системы глазами ученого-экономиста.

Особняк Величковского представлял собой элегантное двухэтажное здание старой московской постройки с колоннами у входа и небольшим садом, огороженным коваными решетками. Несмотря на позднее время, в окнах горел свет. Профессор, как обычно, работал допоздна.

Дверь открыл сам хозяин, одетый в домашний халат поверх белоснежной рубашки. Увидев меня, он просиял.

— Леонид Иванович! Какая приятная неожиданность! Прошу, прошу, — он гостеприимно распахнул дверь. — Только что получил превосходный чай из Цейлона. Отличный повод его опробовать.

Мы прошли в кабинет профессора, просторную комнату с высокими потолками, заставленную книжными шкафами от пола до потолка. В центре располагался массивный письменный стол, заваленный книгами, рукописями и чертежами. Рядом с камином два удобных кресла и столик, на котором уже дымился самовар.

— Как продвигается подготовка к экспедиции? — спросил Величковский, разливая ароматный чай в фарфоровые чашки. Он был в курсе моей тайной миссии, так что с ним можно не секретничать.

— Полным ходом, — ответил я, принимая чашку. — Как вы знаете, теперь это не просто геологическая разведка, а дипломатическая миссия особой важности.

— Да-да, — кивнул профессор. — Слышал о вашей выступлении на Политбюро. Весьма интересный поворот событий.

Величковский откинулся в кресле и внимательно посмотрел на меня поверх очков.

— А теперь, Леонид Иванович, расскажите мне о том, что вас действительно тревожит. Я достаточно давно вас знаю, чтобы видеть, на уме у вас не только маньчжурская нефть.

Я улыбнулся. Проницательность старого профессора никогда не подводила.

— Вы правы, как всегда, Николай Александрович. Меня беспокоит судьба промышленной системы, которую мы создали. Как вы оцениваете ее жизнеспособность в текущих политических условиях?

Величковский задумчиво погладил седую бороду.

— Ваша система, мой друг, представляет собой уникальный эксперимент, — начал он. — По сути, вы создали то, что можно назвать «усовершенствованным НЭПом». Сочетание государственного планирования с рыночными механизмами стимулирования труда и элементами конкуренции между предприятиями.

Он поднялся и прошел к книжному шкафу, извлек оттуда несколько папок.

— Посмотрите на эти графики, — профессор разложил на столе диаграммы. — Я провел сравнительный анализ эффективности различных моделей управления промышленностью. Ваша система показывает наивысшую производительность труда, наименьшую себестоимость продукции и максимальный технологический прогресс.

Я внимательно изучил данные. Цифры выглядели впечатляюще.

— Но политическая ситуация меняется, — заметил я. — Сталин все больше склоняется к жесткой централизации экономики, полному огосударствлению промышленности.

Величковский задумчиво покачал головой.

— В этом главное противоречие момента, Леонид Иванович. С экономической точки зрения ваша модель значительно эффективнее. Но с политической… — он сделал паузу. — С политической точки зрения централизованная плановая система дает большую власть и контроль.

— Именно это меня и беспокоит, — я отставил чашку. — Мы доказали преимущества нашей системы на практике. Но выдержит ли она в политической борьбе?

Профессор неожиданно улыбнулся.

— Знаете, Леонид Иванович, в чем ваше главное преимущество? Вы демонстрируете не только экономическую эффективность, но и политическую лояльность. Ваши предприятия перевыполняют план, обеспечивают оборонные заказы, увеличивают налоговые отчисления в бюджет. А теперь вы еще и личный эмиссар Сталина.

Он наклонился ближе.

— Если вам удастся успешно выполнить маньчжурскую миссию, ваш политический вес возрастет настолько, что даже самые ярые противники промышленного НЭПа вынуждены будут признать вашу правоту.

Я задумчиво смотрел на огонь в камине. Величковский прав. Предстоящая операция имела значение не только для внешней политики, но и для внутренней борьбы за экономическую модель развития страны.

— А что в долгосрочной перспективе? — спросил я. — Как вы оцениваете шансы на сохранение нашей модели?

Профессор вздохнул.

— История непредсказуема, мой друг. Но одно могу сказать с уверенностью. Ваш практический успех говорит громче любых теоретических дискуссий. Пока ваши предприятия демонстрируют превосходные результаты, у вас есть аргумент, с которым трудно спорить.

Он встал и подошел к окну, глядя на вечернюю Москву.

— Знаете, Леонид Иванович, иногда мне кажется, что вы действительно человек из будущего, — неожиданно произнес Величковский. — Ваше понимание экономических процессов, технические решения, предвидение политических событий… Все это выходит за рамки обычного.

Я напрягся, но постарался сохранить невозмутимое выражение лица.

— Вы преувеличиваете мои способности, Николай Александрович. Просто внимательное изучение мирового опыта и умение анализировать тенденции.

— Возможно, — улыбнулся профессор. — Но результаты говорят сами за себя. Ваша модель промышленного НЭПа демонстрирует удивительную эффективность. И если вам удастся закрепить этот успех политически, кто знает, может быть, история пойдет совсем другим путем.

Мы проговорили до поздней ночи, обсуждая детали предстоящей операции и перспективы промышленного развития. Величковский дал мне несколько ценных советов по организации работы предприятий в мое отсутствие.