Телохранитель Генсека. Том 1 (СИ). Страница 42

Я невольно оглянулся. Маленькая девочка в красной курточке и белой беретке прыгала возле отца.

— Да, дяденьки клоуны, — как-то поспешно ответил дочери мужчина, взял ее за руку и потянул прочь, в сторону Красной площади.

Я посмотрел на группу туристов и не поверил своим глазам: у памятника Героям Плевны группой стояли геи. Самые натуральные, манерные! Но самым удивительным было даже не это. Удивительно, что их сопровождала чиновница из ЦК.

Глава 19

Я подошел поближе. Геи громко разговаривали по-немецки. Если бы не грубые голоса и кадыки, некоторых из них можно было бы принять за девушек. Длинные, ниже плеч, волосы, накладные ресницы, накрашенные яркой помадой губы. Одеты в расклешенные джинсы с бахромой, из-под расстегнутых ярко-розовых курток виднелись вязаные женские жилетки, поверх разноцветных рубашек. Их манерное кривлянье неприятно бросалось в глаза. Они действительно казались злыми клоунами на фоне скромно одетых советских прохожих. У входа в гостиницу «Интурист» эта группа смотрелась бы куда органичнее, чем здесь, у памятника. Впрочем, в СССР 1970-х она нигде не может смотреться органично.

В прилегающих к памятнику Героям Плевны зданиях размещались серьезные учреждения: ЦК КПСС, Министерство черной металлургии, и много разных комитетов. В рабочий день туда спешили серьезные люди, приехавшие по делам из разных регионов, чтобы решить сложные хозяйственные вопросы. Их контраст с немецкой группой не просто бросался в глаза, он был вопиющим! Люди по дуге обходили немцев, бросая на них недоуменные взгляды.

Чиновница тоже на немецком отвечала на вопросы, но делала это тихо. Было видно, что ей настолько не по себе, что готова провалиться сквозь землю. Она была одета в строгое синее пальто, на шее повязан легкий лиловый шарфик, на голове классическая шляпка с узкими полями. Руки в перчатках, в руках маленькая кожаная сумка. Обувь на низком каблуке, но видно, что не дешевый кожзаменитель, а настоящая кожа. Я знал ее, это была Лариса Лисюткина, инструктор международного отдела ЦК КПСС. Точнее, ее знал Медведев и, как я понял из его воспоминаний, был с ней в приятельских отношениях.

— Лариса, привет! Сто лет тебя не видел! — приблизившись, я поздоровался, потом кивнул в сторону ее группы. — А у тебя, смотрю, цирк уехал, клоуны остались?

Геи что-то оживленно обсуждали между собой, бросая на меня заинтересованные взгляды.

— Это не цирк, это хуже, — Лисюткина затравленно оглянулась. — Ты представляешь, эти идиоты из Комитета молодежных организаций не нашли ничего умнее, как пригласить в Москву активистов гей-движения из Западного Берлина! Как вообще такое возможно? Они же все… эти… гомосеки! Стыд-то какой… Хоть бы с нами посоветовались. Проконсультировались. Но нет, отнесли приглашение на подпись Капитонову, а тот подмахнул не глядя. Он вообще последнее время чудит.

— В голове не укладывается… — я не преувеличивал, а действительно был в шоке не меньше Лисюткиной.

— Аббревиатуру неправильно расшифровали, — пожаловалась Лисюткина. — Тоже Ваня постарался. Сказал, что HAW — это борцы за мир и молодые коммунисты. А оказалось, молодые гомосексуалисты — Homosexuelle Aktion Westberlin.

— И ты не боишься их водить у памятников? Вряд ли их интересуют наши герои.

— Их интересует интеграция советских гомосексуалистов в общество. А где я им педера… — она споткнулась на полуслове, прокашлялась и продолжила: — Где я им возьму мужеложцев? У нас за это вообще-то статья уголовная!

— До пяти лет, между прочим, — поддразнил я Лисюткину. — Не боишься загреметь за пропаганду такой дряни?

— А мне что делать? — она поправила очки, съехавшие к самому кончику острого носа и с ненавистью посмотрела на своих подопечных. — Капитонов приставил к ним куратором Дебелова. А тот сказал, чтобы я закрыла на все глаза и показывала то, что они попросят. Сказал, что собственноручно мне премию выпишет, сразу, как только товарищи… гм… не коммунисты уберутся обратно, в свой Западный Берлин. Я не знаю, что будет, если дойдёт до Бобкова. Филипп Денисович с меня шкуру спустит.

— Ты-то здесь причем? Вали на Капитонова. Строй из себя невинную девочку, мол, знать не знаю, ведать не ведаю. А чего их к памятнику понесло?

Лариса, видимо, была очень зла, потому что ответила, как есть:

— Потому что памятник издалека похож на хер мужской!

Сообразив, что только что ляпнула, густо покраснела. Быстро отвернулась от меня и снова занялась подопечными немцами. Рассказывая что-то по-немецки, повела их за собой в сторону Новой площади.

Посмеявшись, я все-таки решил выяснить, случайность это или же целенаправленная провокация? Перешёл Старую площадь и вошел в здание ЦК.

Правильно говорят, что на ловца и зверь бежит — навстречу мне шел Иван Капитонов, собственной персоной. В руке он держал стеклянную бутылку «Нарзана». Я попытался прочесть его мысли, но тщетно. Его разум по-прежнему был закрыт для меня.

— Иван Васильевич, уделите мне немного времени, — вежливо остановил я его.

— Чем я заинтересовал охрану нашего любимого Леонида Ильича? — спросил он слегка издевательским тоном.

— Да вот понимаете… Я тут наткнулся на делегацию. Интересно, вы лиц нетрадиционной ориентации специально пригласили или по незнанию?

Капитонов расплылся в самодовольной улыбке. Глаза его при этом лучились хитростью и юношеским озорством.

— Не думаете же вы, что я специально устроил этот пранк? — выпалил он и осекся, пристально вглядываясь мне в глаза.

Получилось, будто прикусил язык, неосторожно ляпнув слово из лексикона будущего. Но это уже во второй раз, потому я не поверил в случайную оговорку.

Капитонов продолжал внимательно разглядывать меня. Прощупывает, выводит на разговор? Я тут же почувствовал давление извне. Ощущение такое, будто в голову пытаются пролезть тонкие, длинные щупальца — через уши, через глаза, через нос.

Значит, Капитонов тоже обладает способностью читать мысли, и сейчас пытается это провернуть со мной. Теперь понятно, почему я его совсем не «слышал». Нашла коса на камень, как говорится.

Я представил вокруг себя сверкающую сферу, которая отражает любой вид излучения. В которой сгорают эти мерзкие щупальца чужого сознания. И давление тут же пропало.

Капитонова передернуло. Он машинально сунул мне в руку бутылку с минеральной водой. А я машинально взял. Иван Васильевич потер виски, наморщил лоб и кашлянул.

Я молча смотрел на него, а моя интуиция советовала не спешить и быть осторожнее.

— Простите, что это значит — пранк? Никогда раньше не слышал этого слова.

Капитонов сразу расслабился, напряжение в его взгляде спало, он заулыбался и соврал мне:

— Это американский термин, специфический, — он ухмыльнулся и включил «дурачка». — Точного перевода не знаю, но звучит красиво. Кажется, им пользуются американские докеры.

Он торопливо развернулся и стал быстро подниматься по лестнице на второй этаж:

— Простите, я что-то плохо себя чувствую, пойду в медпункт.

Я не стал его догонять, но некоторое время еще провожал взглядом удаляющуюся фигуру. Я уже был уверен, что Капитонов — попаданец. Вполне возможно, что из того же времени, что и я — словечки соответствуют. Также высока вероятность, что на самом деле это молодой парень, которому не повезло оказаться в теле 61-летнего секретаря ЦК Капитонова. Слишком уж несерьезное поведение, постоянно приколы какие-то странные. Так-то, если мои предположения окажутся правильными, ему можно лишь посочувствовать. Насколько повезло мне из 65-летнего попасть в тело 39-летнего, настолько не повезло ему переместиться из юноши в старика.

Теперь я совершенно под другим углом посмотрел на недавнее присутствие Капитонова на совещании в Пицунде. Парня, похоже, интересуют реформы. И видимо он пытается их направлять в нужное ему русло. Вот только в какое? Вдруг он был ярым антисоветчиком? Или ему просто плевать на СССР, но хочет поиграться, подергать за рычаги власти. Пока не могу понять. Но держаться буду настороже. И в любом случае не отстану — попытаюсь вывести Капитонова на откровенный разговор.