Телохранитель Генсека. Том 1 (СИ). Страница 26

Доктора Давыдова я нашел в ординаторской. Этот высокий человек, под два метра ростом, казалось, занимал собой весь кабинет. В его огромных ручищах органичнее смотрелась бы кувалда, а не скальпель.

— Владимир Тимофеевич, рад вас видеть! — зарокотал он густым басом. — Случай просто уникальный! Я по своей должности чудесам не верю — только подтвержденным фактам! Но выздоровление вашей жены иначе, как чудом, я не могу назвать!

Я слушал онколога и думал, что мы знаем о чудесах? Я ведь тоже попал сюда благодаря чуду.

— Светлана уже домой рвется. Послеоперационный период пятнадцать дней, но если выздоровление пойдет и дальше такими темпами, то выпишу через неделю.

Зазвонил телефон, Давыдов подошел и снял трубку. Я попрощался и направился к двери.

Но долго не задерживайтесь, — приказал напоследок Давыдов. — Боюсь, чтоб не переутомилась. Сами понимаете…

Когда вернулся в палату, Светлана уже спала. Валентина Ивановна сидела рядом с кроватью на стуле. Счастливая улыбка освещала ее лицо, а по щекам струились слезы.

— Валентина Ивановна, пойдемте. Доктор сказал не затягивать визит, — я помог теще подняться, взял из ее рук сумку. — Она хоть немного поела?

— Как птичка, две ложечки всего, — всхлипнула женщина, глядя на дочь.

— Давыдов пообещал, что выпишут раньше. Выздоравливает Света, — успокоил ее прежде, чем снова расплачется.

Осторожно прикрыл дверь в палату.

Покинув Онкоцентр, мы поехали за продуктами.

Буфет находился на старой площади в здании ЦК. Пройти можно было только по пропуску. Я оставил тещу в машине, а сам направился к зданию. Показал удостоверение на входе, поднялся на второй этаж.

Сливочное масло в буфете продавали отличное. Так и назывался сорт: «Масло Кремлевское». Конфет девочкам взял обязательно. Да и Валентина Ивановна любит по утрам пить чай с конфетами. Тушенку тоже закинул, она никогда лишней не будет. За овощами в выходной заедем на рынок, а вот фрукты надо купить. И девочкам, и Свете в больницу — витамины нужны. Взял две грозди бананов, мандарины и яблоки. Попросил взвесить по килограмму халвы и зефира. Это для себя. Зефир дочки не очень любили — могли по одной съесть, но без особого аппетита. Халву тоже никто кроме меня не ел. Стоп! Это же вкусы настоящего Медведева? Я же терпеть не могу халву!

Сегодня уже не успею, а вот завтра прямо с утра заеду в лесок. Нужно обязательно найти талисман! Без него казалось, что я забываю себя, становлюсь человеком, в чьем теле оказался — Владимиром Медведевым.

Вернулся в машину с полными сумками. Валентина Ивановна поставила их себе на колени. Даже не заглянув внутрь, тут же проворчала:

Опять набрал всякой ерунды…

Тем не менее выудила из лежавшего сверху кулька конфету «Каракум», машинально развернула и сунула в рот.

Когда приехали домой, девочки уже пришли из школы. Вывалили на меня целый ворох новостей. Рассказали про оценки, про то, как готовятся к демонстрации, и про Сережку из пятого класса, который дергал Таню за косички, а Лене плюнул на портфель. Сережка, как я понял, был самой главной новостью.

— Володя, обедать будешь? — крикнула с кухни теща.

Я не стал отказываться.

Аппетит приходит во время еды, хотя сегодня было настолько насыщенное утро, что я даже не вспомнил про завтрак. А время уже давно обед. Теща поставила передо мной тарелку борща. Плюхнула в нее ложку густой сметаны, поставила рядом солонку и перечницу.

— Хлеб, как всегда, черный? Или белого отрезать?

— Да, Валентина Ивановна, черный, — я зачерпнул ложку густого, наваристого борща и закрыл глаза от удовольствия. — М-ммм… Вкуснотища! Валентина Ивановна, вы просто волшебница!

Теща расцвела, хоть и не подала виду. Сменила тему:

— Обещала погулять с девочками. Сходим в магазин, был новый завоз. Девочкам надо зимние сапоги купить, хорошо, если чехословацкие завезли. А ты выспись, после смены не ложился еще.

— Так и сделаю, — согласился с ней.

Но, проводив шумную компанию своих женщин и закрыв за ними дверь, я отправился не в кровать, а в гардеробную. В большой коробке в самом углу нашел красный фонарь, реактивы, бачок для проявки пленки.

Перенес все в ванную комнату. Разобрался с ванночками, растворив в одной проявитель, в другой закрепитель. В полной темноте осторожно открыл кассету, поместил пленку в бачок. Залил раствором.

Весь процесс занял минут двадцать, и скоро я держал в руках проявленную фотопленку. Для того, чтобы разглядеть запечатленные на ней кадры, не обязательно печатать фотографии. Пока можно просто посмотреть негативы.

Итак, что тут у нас сумел зафиксировать этот собака Мастерс?

Ого, коллекция компромата. Но не только на меня, а по сути на всю советскую жизнь, на наш быт. Это ж надо было постараться, чтоб столько всего увидеть и собрать на одной пленке! Впрочем, некоторые сцены наверняка были постановочные.

Там мелькали лежащие на асфальте бомжи; алкаш, клянчивший деньги возле магазина; разодетые девицы возле гостиницы «Интурист»… Женщина, бьющая по заднице мальчишку лет пяти — снимок сделан прямо в сквере, неподалеку проходят люди, но никто не вмешивается в «обычный воспитательный процесс»…

Но больше всего поразили кадры, на которых я узнавал самого себя.

Вот я у пивной бочки, а рядом крутится массовик-затейник. Это что получается? Мастерс был предупрежден и об этой ситуации?

Если бы я не читал мысли, и тому жулику удалось подлить мне клофелина… То у Мастерса были бы мои фото, где я в публичном месте в невменяемом состоянии! А результатом — после публикации в американских газетах — стало бы. как минимум, мое увольнение.

Как сказал Джон Мастерс утром? Мистер Гвишиани посоветовал ему встретить Леонида Ильича, когда тот пешком проходит до дачи последний километр? Интересно, а к мужику с клофелином он журналиста тоже не случайно отправил? И мне особенно интересно, кого метит Джермен Михайлович в охрану к Брежневу вместо меня?

Машинально просматривая оставшиеся кадры, я думал, что уже ничему не удивлюсь. Естественно, американский журналист запечатлел и нас с Алевтиной на ковре из мягких листьев. И фотографии Леонида Ильича тоже были. Причем американец поймал момент, когда Брежнев покачнулся и едва не упал во время встречи на ЗИЛе.

Но вишенкой на торте стала фотография дочери Брежнева. Та самая, знаменитая, которая попала в американские таблоиды и после облетела весь мир. В моем времени, в две тысячи двадцать пятом году это изображение свободно плавало в интернете. А сейчас я держал в руках оригинальный негатив, с которого потом пошли копии: Галина Леонидовна пляшет на столе, широкая юбка взлетела веером, обнажив толстые ляжки. Волосы разметались, руки раскинуты в стороны.

А прямо за спиной Галины на стене висит портрет. И с него смотрит на происходящее безобразие Генеральный секретарь ЦК КПСС Союза Советских Социалистических Республик…

От автора: Уважаемые читатели, прошу не бросаться тапками — я знаю, что эта знаменитая фотография Галины относится уже к эпохе 90-х. Однако фото настолько колоритное, что я не удержался от некоторого художественного вымысла «на основе реальных событий»:)

Глава 12

Вернулись теща и девочки.

Дочки сразу наперебой принялись хвастаться покупками. Младшей, Леночке, купили сапожки, старшая похвалилась новой шапочкой — обычной, с длинными ушками и помпоном на голове.

— А это я Светочке купила, — довольная теща показала мне новое платье.

Я помнил такие: клетчатое красное платьице из хлопка, с оборкой по подолу. На груди и плечах тоже пышная оборка с кружевами. И тогда, и сейчас они мне казались очень женственными и милыми.

Попытался представить Свету в рваных джинсах, модных в двадцать первом веке, но не смог. Та рвань, в которой в будущем будет «щеголять» молодежь, как-то диссонировала с выражением лица моей жены. Да и, пожалуй, на любом советском человеке одежда двадцать первого века смотрелась бы как на пугале.